На первый взгляд, доводы де Голля, казалось, основывались на политических соображениях, но фактически они проистекали скорее из эмоций, чем из логики и здравого смысла. Однако для меня этот вопрос приобрел чисто военное значение, поскольку дело касалось возможного воздействия на наши линии связи и снабжения, которые шли через всю Францию в двух направлениях. Неспокойствие, беспорядки или мятеж в районах, где проходят линии коммуникаций, привели бы к нашему поражению на фронте. К тому же, когда происходила эта беседа с де Голлем, кризис в Арденнах уже миновал. Теперь уже мы наступали на арденнском выступе, и, стараясь направить 12-й группе армий все силы, какие мы могли взять из других мест, я стремился уже обеспечить полную победу, а не предотвратить наше поражение. Решив внести некоторые поправки в свои приказы генералу Деверсу, я сказал генералу де Голлю, что немедленно дам указание Деверсу отойти только на северном участке его обороны и сосредоточить основные силы в центре, чтобы прочно прикрыть Страсбург. Никаких других частей не будет изъято из 6-й группы армий. Де Голль с большим удовлетворением воспринял это решение и ушел в хорошем настроении, выразив беспредельную веру в мои военные способности.

Когда де Голль пришел ко мне, в нашем штабе случайно оказался Черчилль. Пока я говорил с де Голлем, английский премьер-министр не проронил ни слова. После, того как де Голль ушел, он заметил: "Я думаю, что вы поступили разумно и должным образом".

В ходе боев в Арденнах немецкая авиация пыталась действовать в более широких масштабах, чем в первые дни кампании. 1 января она совершила самый мощный налет за многие последние месяцы. Основными объектами ее бомбардировки были аэродромы союзников, находившиеся как вблизи от арденнского выступа, так и к северу от него. В течение дня немцы уничтожили много наших самолетов, в основном на земле. Наши истребители реагировали решительно на действия люфтваффе, и хотя мы понесли весьма тяжелый, частично неоправданный урон, противник поплатился почти половиной из участвовавших в налетах самолетов.

Спустя два дня, 3 января, 1-я армия, головную колонну которой составлял 7-й корпус, перешла в наступление на северном фасе арденнского выступа, и исчезла всякая опасность, созданная в свое время крупным наступлением немцев. Начиная с этого момента весь вопрос сводился уже к тому, сумеем ли мы достаточно эффективно прорваться через вражескую оборону и преодолеть снежные заносы в Арденнах, чтобы захватить или уничтожить значительные группировки сил противника, привлеченных к наступлению в Арденнах.

На обоих флангах мы продолжали наступать в направлении на Уффализ, где наши войска соединились 16 января. Однако продвижение было настолько медленным, а сопротивление противника настолько упорным, что основная масса вражеских сил к западу от места соединения наших наступавших армий сумела отойти на восток. По достижении Уффализа обе наши армии повернули на восток чтобы гнать немцев за пределы тех рубежей, которые они занимали до своего наступления в Арденнах. В это время 1-я армия вновь перешла под командование генерала Брэдли. Американскую 9-ю армию на левом фланге американских войск я временно переподчинил 21-й группе армий в соответствии с разрабатываемым нами планом форсирования реки Рур и наступления по сходящимся направлениям к Рейну с целью его форсирования на северном участке фронта. Я надеялся осуществить это наступление к 8-10 февраля, а поскольку войска Монтгомери были все еще растянуты перед подступами к Антверпену, то единственное, что я мог сделать, это выделить для обеспечения такого наступления три армии, включая американскую 9-ю армию.

В Арденнском сражении обе стороны понесли значительный урон. По сведениям наших командующих, за месяц боевых действий с 16 декабря по 16 января потери противника составили 120 тыс. человек. После войны немецкие генералы признали, что их потери в этом сражении составили около 90 тыс. человек, но наша оценка оказалась довольно точной. Противник понес серьезные потери и в боевой технике. В то время, по нашим подсчетам, он потерял до 600 танков и штурмовых орудий, 1,6 тыс. самолетов и 6 тыс. машин. В Арденнском сражении наши сухопутные войска впервые на поле боя использовали снаряды с неконтактным взрывателем. Это новшество в огромной степени повысило эффективность нашей артиллерии.

Наши потери были очень большими, но самый большой урон понесла 106-я пехотная дивизия, которая оказалась на неподготовленных позициях к моменту немецкого наступления. Многие ее подразделения оказались отрезанными и попали в плен. Почти такие же потери понесла 28-я дивизия, а 7-я бронетанковая дивизия понесла серьезный урон во время мужественной обороны Сен-Вита. В целом наши потери составили 77 тыс. человек, из них около 8 тыс. убитыми, 48 тыс. ранеными и 21 тыс. пленными или пропавшими без вести. Мы потеряли 733 танка и самоходных противотанковых орудия.

В ходе запланированного на 8-10 февраля наступления мы должны были нанести серию первых ударов и завершить разгром немцев к западу от Рейна. Я хотел как можно скорее перейти в общее наступление, так как был убежден, что в Арденнском сражении противник использовал все оставшиеся у него резервы. Я рассчитывал, что теперь мы встретим сильно ослабленное сопротивление противника из-за понесенных им больших потерь и из-за того, что его войска наверняка охватят уныние и чувство безнадежности. Более того, и это было очень важно, 12 января русские начали давно ожидаемое мощное зимнее наступление. Мы уже получили сообщения об их больших успехах, и было очевидно, что чем скорее мы начнем наступление, тем вероятнее, что немцы не сумеют вновь укрепить западный фронт в своих усилиях избежать поражения.

Глава 19. Переправа через Рейн

В течение всего Арденнского сражения мы не прекращали разработку планов по проведению заключительных наступательных операций. Эти операции мы намеревались продолжать непрерывно, до полного разгрома Германии. Их планировалось осуществить в три этапа, начиная с серии ударов по всему фронту с целью уничтожить все немецкие войска к западу от Рейна. Следующая фаза боевых действий охватывала форсирование Рейна и захват крупных плацдармов на восточном берегу. После этого мы намеревались предпринять заключительные наступательные операции, в итоге которых, по нашему убеждению, мы выйдем в центр Германии и уничтожим там оставшиеся силы немцев.

На этом последнем этапе наступательных действий нам предстояло встретиться с частями Красной Армии, идущей с востока, и установить более четкую координацию своих действий с действиями русских. В ходе предыдущих кампаний Объединенный англо-американский штаб информировал нас об общих намерениях советских войск и этим обеспечивалась достаточная координация действий, пока одна зона боевых действий отделялась от другой достаточно большим расстоянием. Однако теперь настала пора обмениваться информацией относительно конкретных планов операций, их целей и времени осуществления.

В начале января 1945 года с одобрения Объединенного англо-американского штаба я направил в Москву главного маршала авиации Теддера. Ему предстояло договориться по конкретным вопросам координации наших действий. Его сопровождали генерал-майор Гарольд Балл и бригадный генерал Беттс, толковые американские офицеры из штаба верховного командования союзных экспедиционных сил. Теддер получил полномочия передать русскому военному руководству полную информацию относительно наших планов на конец зимы и весну, а также получить аналогичную информацию относительно планов русских.

Нам уже было известно, что русские готовились в ближайшее время начать наступление в западном направлении с исходных рубежей вокруг Варшавы. Мы знали, что они сосредоточили войска для наступления в начале года, но ввиду плохих условий местно2сти и особенно из-за густых туманов и облачности, мешавших использованию авиации, откладывали наступление до установления более благоприятных погодных условий. Через Объединенный англо-американский штаб мы узнали, что, даже если погодные условия не улучшатся, наступление русских начнется не позднее 15 января. Оно началось 12 января и успешно развивалось.