- Душа моя, - сказал мистер Спарклер, - но разве в твоем положении обязательно сидеть дома?

- Эдмунд, ты просто нелепое существо! - с негодованием воскликнула Фанни. - Неужели ты думаешь, что женщина в расцвете лет и не лишенная привлекательности допустит, чтобы в такое время ее фигуру сравнивали с фигурой другой женщины, уступающей ей во всем прочем? Если ты так думаешь, Эдмунд, - твоя глупость поистине безгранична!

Мистер Спарклер заикнулся было, что ее положение "не очень заметно".

- Ах, не очень заметно! - повторила Фанни с неизмеримым презрением.

- Пока, - добавил мистер Спарклер.

Оставив без внимания эту жалкую поправку, миссис Спарклер с горечью объявила, что это, право, уж слишком и что тут поневоле захочешь умереть.

- Впрочем, - сказала она после паузы, несколько приглушив в себе чувство личной обиды, - хоть это и возмутительно и жестоко, а приходится, видно, смириться.

- Тем более что тут нет ничего неожиданного, - вставил мистер Спарклер.

- Эдмунд, - возразила его супруга, - если ты не можешь придумать себе другой забавы, кроме как оскорблять женщину, удостоившую тебя чести быть ее мужем - оскорблять в тяжелую для нее минуту, - пожалуй, лучше тебе идти спать.

Мистер Спарклер крайне огорчился брошенным ему упреком и от всей души стал вымаливать прощения. Прощение было дано; но за ним последовал приказ пересесть на другой конец дивана, поближе к окну, и не раскрывать больше рта.

- Так вот, Эдмунд, - миссис Спарклер вытянула руку на всю длину и коснулась супруга веером. - Вот что я собиралась сказать, когда ты по своей привычке перебил меня какими-то дурацкими рассуждениями: мы должны поменьше оставаться вдвоем, и потому, когда обстоятельства запретят мне выезжать в свет, нужно, чтобы у нас постоянно кто-то бывал, так как еще одного такого дня я не выдержу.

Мистер Спарклер коротко, но решительно одобрил этот план: главное, хорошо, что без всяких там фиглей-миглей.

- Кроме того, - добавил он, - ведь скоро приезжает твоя сестра.

- Да, моя дорогая, милая Эми! - воскликнула миссис Спарклер с радостным вздохом. - Бесценная моя сестренка! Но, Эдмунд, это еще не разрешение вопроса.

Мистер Спарклер хотел произнести "Нет?" с вопросительной интонацией. Но вовремя учуял опасность и произнес с утвердительной:

- Нет! Разумеется, это не разрешение вопроса.

- Ни в какой степени, Эдмунд. Прежде всего наша милая девочка такая тихая и скромная, что оценить ее можно только по контрасту; нужно, чтобы вокруг была жизнь, было движение - вот тогда ее несравненные достоинства заиграют во всем блеске. А кроме того, ей ведь тоже не мешает встряхнуться.

- Точно, - подтвердил мистер Спарклер. - Встряхнуться.

- Опять, Эдмунд? Что за отвратительная манера перебивать другого, когда самому решительно нечего сказать! Надо тебя отучить от этого. Да, так я об Эми - бедная девочка до того была привязана к бедному папе, воображаю, как она горевала, как оплакивала эту потерю. Я это знаю по себе. Для меня это был жестокий удар. Но для Эми он, верно, был еще более жестоким - ведь она никогда не расставалась с папой и была при нем до последней минуты, не то что я, бедная.

Тут Фанни остановилась, чтобы немножко всплакнуть, приговаривая: Милый, дорогой папа! Такой благородный, такой джентльмен! Полная противоположность бедному дяде.

- Конечно же, моей бедной маленькой мышке необходимо встряхнуться после всех этих тяжелых переживаний, - продолжала Фанни. - Ведь ей еще пришлось ухаживать за больным Эдвардом, который и сейчас нездоров, и неизвестно, сколько еще проболеет - что очень некстати, так как из-за его болезни задерживается приведение в порядок дел бедного папы. Счастье еще, что все его бумаги хранятся у его поверенных в том виде, как он их оставил в свой последний приезд в Англию; и все запечатано и заперто, так что можно ждать, когда Эдвард, который сейчас в Сицилии, окончательно выздоровеет и сможет приехать для утверждения в правах наследства, или ввода во владение, или что там еще полагается.

- С такой сиделкой он быстро поправится, - отважился намекнуть мистер Спарклер.

- Как ни странно, на этот раз я готова с тобой согласиться, - сказала супруга, искоса скользнув по нем томным взглядом (до сих пор ее речь была как бы обращена к мебели). - Готова даже повторить твои слова: с такой сиделкой он быстро поправится. Человеку с живым складом ума моя дорогая сестренка может подчас показаться скучноватой; но как сиделка она незаменима. Душенька Эми!

Мистер Спарклер, ободренный успехом, заметил, что Эдварда, видно, не на шутку скрутило.

- Если "скрутило" означает, что человек заболел, - возразила миссис Спарклер, - твое замечание справедливо, Эдмунд. Если же нет, могу только выразить свое удивление по поводу жаргона, на котором ты считаешь уместным со мной изъясняться. Что Эдвард простудился, то ли когда день и ночь без передышки мчался в Рим - и все равно не застал бедного папу в живых, - то ли при других неблагоприятных обстоятельствах, это бесспорно, если только ты это имел в виду. Равно как и то, что беспорядочная жизнь, которую он ведет, сделала его особенно восприимчивым к болезни.

Мистер Спарклер вспомнил, к случаю, что вот так же в Вест-Индии кое-кто из наших подцепил Желтого Джека *. Но миссис Спарклер тотчас же закрыла глаза, явно не желая ничего знать о Вест-Индии, о наших и о Желтом Джеке.

- Итак, - продолжала она, снова открыв глаза после небольшой паузы, Эми необходимо встряхнуться и отдохнуть после многодневных волнений и забот. Кроме того, полезно будет отвлечь ее от одной злосчастной склонности, которую она таит в своем сердце, но которая мне очень хорошо известна. Не допытывайся, что это за склонность, Эдмунд, я тебе все равно не скажу.

- А я и не допытываюсь, душа моя, - сказал мистер Спарклер.

- Словом, я должна буду заняться моей дорогой сестренкой, - продолжала миссис Спарклер. - Скорей бы уж она приезжала, радость моя ненаглядная! А что касается устройства папиных дел, то в этом вопросе у меня вполне бескорыстный интерес. Бедный папа был так щедр, когда я выходила замуж, что теперь я многого не ожидаю. Только бы не оказалось, что он по завещанию оставил что-то миссис Дженерал, больше мне ничего не нужно. Ах, милый папа, милый папа!