— Больше нет необходимости дежурить на этом месте. Поедем со мной, и я расскажу, что нам пришлось преодолеть, чтобы добраться сюда.

Вивиан не услышал последние слова, так как его внимание было приковано к лицу усатого лейтенанта, который слегка выбился из строя и скакал рядом. Лошадь была из конюшен Шенстоуна, а всадником был его брат Чарльз. Несколько мгновений они смотрели друг другу в глаза, затем Вивиан прошел мимо окруживших его солдат, направляясь к брату. При его приближении Чарльз медленно спешился. Ни один из братьев не улыбнулся и не протянул руки; они внимательно осматривали друг друга.

Затем Вивиан произнес вслух единственную бьющуюся у него в голове мысль.

— Это безумие! Если тебя убьют, то не станет наследника!

Слова Чарльза были суровы.

— Ты стоишь словно скелет с ввалившимися глазами, и все думаешь о проклятом наследстве, которое ты никогда не получишь.

Когда он уже поворачивался, Вивиан устало ответил:

— Это ты должен думать о проклятом наследстве. Это твой долг. А моя обязанность— воевать. И не пытайся поспеть везде. Чарльз, — позвал он резко, когда тот собрался вновь сесть в седло, — рад был встретить тебя.

Чарльз кивнул, взбираясь на лошадь. Оттуда он заметил:

— Джулия передала мне, что ты и мама в Кимберли. И я очень беспокоился за безопасность мамы. С ней все в порядке?

— Было в порядке три дня назад.

После некоторых колебаний его брат спросил:

— Может быть, ты поедешь со мной? Нам надо многое обсудить.

Чарльз был несказанно поражен видом Оскара, но это не шло ни в какое сравнение с его чувствами, когда Вивиан заметил, что по крайней мере боевые лошади избежали участи стать едой для людей. Тот факт, что старший брат ел конину, было чем-то, во что Чарльз не мог поверить и что не мог понять, поэтому Вивиан быстро сменил тему разговора.

— Расскажи мне о вашей дороге сюда, — предложил он, думая, как странно видеть рядом этого уравновешенного хрупкого человека одетым в костюм военного. Что могло заставить его выбрать подобный путь, столь чуждый его природе?

Некоторый свет пролил рассказ о том, как страну повергли в шок сообщения о трех осажденных городах и серьезных неудачах, постигших отступающую армию. Как следствие, почти все молодые люди кинулись записываться в добровольцы, и корабли отправлялись в Южную Африку, как только их палубы оказывались заполненными.

— Мы были в Кейптауне лишь неделю, — говорил Чарльз, — и то лишь потому, что многие ждали прибытия поездов, идущих к линии фронта. Поверь мне, сейчас в Южной Африке скопились такие силы, что война будет выиграна за короткое время. В распоряжении Робертса находятся новозеландцы, индусы и местные подразделения, не говоря уже о самой огромной за всю историю Англии армии. Ты даже не представляешь, какой дома патриотический подъем. Девушки соревнуются, предлагая свои услуги в качестве медсестер, титулованные леди собирают деньги и привозят их сюда лично. Джулия тоже работает, несмотря на ее… хм… ее положение.

Вивиан медленно скакал, устало раскачиваясь и стараясь побороть последствия трех бессонных ночей. Чарльз нанес ему удар, напомнив о том, что он не хотел помнить. Пока их лошади преодолевали защитный рубеж, от его былой свободы, казалось, остались только руины, как и от домов вокруг.

— Новость о нашем прорыве вызовет бурю восторгов в Англии, — продолжил Чарльз с ноткой гордости. — Буллер уже почти на окраинах Ледисмит и должен освободить его гарнизон через пару дней. Это вновь докажет миру нашу непобедимость, попомни мои слова.

Выведенный из себя столь воинственным настроем брата, Вивиан спросил:

— А ты уже участвовал в бою, Чарльз?

— Еще нет, — последовал обиженный ответ. — Я присоединился к войскам Робертса у реки Моддер на прошлой неделе.

Вивиан кивнул.

— Ах да. К нам добрался гонец, который сообщил, что вы маршируете подальше от Кимберли. На какое-то время мы думали, что о нас забыли.

Его брат бросил на него негодующий взгляд.

— Вы думали… Не верю своим ушам. Вы не могли не знать, что Роберте был готов достать звезды с неба, лишь бы добраться до Кимберли.

Ответом стала циничная усмешка.

— После четырех месяцев нам просто пришла в голову мысль, что если за это время нельзя победить небольшую группу буров, то «звезд с неба» может оказаться тоже недостаточно. Пожалуйста, не стоит возмущаться. С октября мы были отрезаны, не зная, что творится вокруг. И, вполне естественно, ожидали, что лучшие в мире войска скоро придут нам на помощь. А вместо того столкнулись с ситуацией Давида и Голиафа, измучились голодом, обстрелами и лихорадкой. И доброе имя английской армии вряд ли оставалось таким в Кимберли. Хочу предупредить, что этому во многом способствовал сам Роде. А сейчас он наверняка провозгласит себя «Спасителем Кимберли», не признавая заслуг военных.

Вивиан кивнул в сторону разрушенного Гранд-Отеля.

— Джордж Лабрам был убит здесь почти сразу после того, как построил и успешно испытал огромное орудие. Мне кажется, что ты так увлекся описанием патриотизма и мощи империи, что не замечаешь разрушений вокруг. После нескольких месяцев подобной жизни, Чарльз, люди склонны верить во что угодно.

Чтобы еще сильнее подчеркнуть значение своих слов, Вивиан придержал коня, вынуждая брата проделать то же самое. Чарльз затих, его красивое лицо под шлемом внезапно потеряло выражение презрительного негодования, когда он стал замечать разрушенные здания, глубокие воронки посреди улиц, печатные объявления о раздаче конины и похожих на скелеты людей, тащившихся на рыночную площадь, чтобы поглазеть на английские войска, в тщетной попытке найти причину, почему их не было так долго. Затем, явно начиная понимать серьезность происходившего здесь, он повернулся к Вивиану.

— Ты хочешь сказать, что мама тоже подвергалась опасности во время бомбардировок, что она тоже ела конину?

Раздраженный видом этого чистенького необстрелянного солдата, Вивиан резко заметил:

— Ты что, совершенно не понимаешь, что означает блокада? Я-то думал, что такого галантного и бесконечно лояльного спасателя наши генералы наверняка просветили, почему ваша помощь была так необходима?

Чарльз вспыхнул от гнева, в то же время пытаясь удержать лошадь, шарахнувшуюся при виде большой группы приветственно кричащих и размахивающих руками женщин.

— Перенесенные испытания ничуть не изменили твою привычку ставить меня на место, как только подвернется возможность, — отрезал он, и гарцующая лошадь развернула его лицом к Вивиану. — Я здесь не из-за стремления сравняться с тобой в воинском звании, а просто из чувства долга. Позволь уверить тебя, что я вовсе не завидую твоему положению в жизни и не собираюсь наносить по нему удар. Ты вполне доказал свою способность к саморазрушению, в котором мог и преуспеть, если бы не беззаветная помощь жены, которой ты не стоишь. Ты даже не поинтересовался здоровьем Джулии или тем, есть ли у меня для тебя письма от нее.

Качнувшись, когда лошадь снова резко подала в сторону, он продолжил:

— Я собирался забыть о разногласиях между нами в свете тех обстоятельств, при которых мы встретились, но ты, очевидно, настроен по-прежнему враждебно.

Осознав, что появление на улицах толп женщин и детей означает, что они поднялись из шахт, Вивиан рассеянно ответил:

— Если между нами и было непонимание, то только с твоей стороны. Я пытался объясниться, ты не захотел слушать. Я хотел встретиться — ты запретил мне появляться в родном доме. Я собирался вернуть тебе земли, которые по праву принадлежат наследнику Шенстоуна, — ты швырнул мое предложение мне в лицо.

Подгоняя Оскара из страха встретить Лейлу среди оборванных и немытых, но радостных женщин, он бросил через плечо:

— Мне страшно надоела твоя роль мученика, Чарльз. После долгого заточения в Кимберли я могу сравнить ее лишь с капризами примадонны.

Через несколько минут, потраченных на осторожную езду между осколками снарядов, которые, без сомнения, будут убраны до того, как основная часть пришедших на помощь войск гордо проскачет рысью по городу, Чарльз снова оказался рядом с братом. Он, однако, ничего не сказал, и так получилось, что Вивиан первым нарушил молчание.