Посты ВНОС и зенитчики на этот раз оказались на высоте, атака противника была отбита. И мы сделали для себя выводы. Был установлен четкий порядок дежурств на земле и патрулирования в воздухе. Днем и ночью в небе Одессы барражировало звено "ястребков", В случае появления воздушного противника немедленно поднималось подкрепление.

Наша 4-я эскадрилья еще в мирное время считалась ночной. Сейчас командир полка поставил перед Елохиным задачу организовать непрерывное ночное дежурство над городом. Ночной полет сложный. Летчик должен отлично ориентироваться, по мельчайшим объектам на земле определять свое местонахождение. Над Одессой не так уж трудно ориентироваться: море, залив, лиманы, дороги. Они - надежные помощники летчика.

Мы гордились оказанным доверием, рвались в полет, тем более, что противник все чаще стал появляться в ночном небе. Первый мой бой произошел именно глубокой ночью. В паре с лейтенантом Шиловым мы патрулировали над акваторией порта. Погода отличная. Упорно ищем противника. На ловца, как говорят, и зверь бежит. Неожиданно замечаю впереди себя два силуэта. Сомнений быть не может - фашисты. Спешу на перехват, а ведомому даю команду, качнув крыльями: - Прикрой, атакую!

Тот сразу понял. Мы развернулись и пошли на сближение. Приблизившись на дистанцию действительного огня, я поймал в перекрестие прицела самолет противника, нажал кнопку. "Мессершмитт" вздрогнул, повалился на крыло. Душа моя запела от радости, влепил, думаю, сейчас он вспыхнет факелом...

Но "мессер" вдруг пошел на разворот, и не было видно ни дыма, ни огня. Выходит, я промахнулся? Снова ловлю в прицел и выпускаю длинную очередь. Самолет вроде бы задымил, однако упрямо продолжал полет.

Видно, я оказался во власти азарта. Понимаю, что это плохо, горячиться в бою, - не признак мастерства. Но никакая сила не могла уже меня удержать. Снова набираю скорость, продолжаю вести огонь. Шилов неотступно следует за мной, и тоже изредка с большой дистанции бьет короткими очередями.

Так мы преследовали противника минут пятнадцать. Разъяренный, в последний раз беру на прицел "мессера". Но что за черт - выстрела не последовало. И тут опомнился: горючее-то у нас на пределе, надо возвращаться.

Встретили нас, как ни странно, с ликованием. "Разыгрывают, насмехаются", - подумалось мне. На душе и так кошки скребут, ведь бой оказался безрезультатным, враг ушел...

Да нет, без шуток нас считали чуть ли не героями дня. Многие наблюдали перипетии боя с земли и видели, как мы преследовали противника, прижимали его к земле, и он вынужден был удирать. Стало быть, мы показали свое превосходство.

Похвалу мы принимали сдержанно: как бы там ни было, а самолет все-таки не сбили. Попало от меня оружейнику Каримову. Не откажи в последней атаке оружие, наверняка добил бы фашиста. Но надо же быть самокритичным, вначале сам промазал, только признаться духу не хватает. Вспомнил слова Шестакова, сказанные в Ростове после первого учебно-тренировочного полета:

- Не нравится мне твоя спешка. Зачем торопишься?

Каримов недолго копался в машине. Выстрела не последовало потому, что заело пулеметную ленту. От главного инженера Кобелькова, и особенно от Шестакова, досталось многим, в том числе и инженеру полка по вооружению Ивану Андреевичу Орлову, человеку степенному, серьезному, хорошо знающему свое дело. Я стал на его защиту, при чем тут он, когда главная вина летчика да оружейника.

Забегая наперед, хочу сказать, что тот злополучный самолет все-таки оказался подбитым и упал, о чем и сообщил наблюдательный пост. Однако ругать нас с Мишей Шиловым было за что. Ведь воздушный бой - это прежде всего искусство, детальный расчет, выдержка, хитрость.

Уроком для всего полка стал бой, проведенный вскоре командиром третьей эскадрильи капитаном Капустиным. Это был человек старше многих из нас, опытнее, он сражался в Испании, как и Лев Шестаков, был награжден орденом Красного Знамени. В сорок втором году он погиб под Сталинградом смертью героя.

Так вот, патрулируя северо-западнее Одессы, группа Капустина встретила девятку "Хейнкелей" и с ходу ринулась в атаку. Те не выдержали стремительного напора, изменили курс и начали удирать, продолжая вести огонь по "ястребкам", Наши ребята, пользуясь преимуществом в высоте, атаковали противника. Один самолет удалось подбить, и он рухнул в поле.

В полку все были в приподнятом настроении. Еще бы, первая ласточка, она должна нам принести весну. Фашисты считали Хе-111 неуязвимым и потому, наверное, шли без прикрытия истребителей. Слов нет, машина прочная, хорошо вооружена, развивает скорость более четырехсот километров в час! И все-таки "ишачки" - как это доказала группа капитана Капустина - могут сбить такой самолет.

Командир полка назначил на вечер разбор полетов. Капустина попросил выступить как бы основным докладчиком. Он сначала отказывался, мол, какой там у меня опыт. Но потом согласился, понял, что сам факт победы имеет большое моральное значение.

Комэск самым подробнейшим образом разобрал бой, нарисовал схему боевых порядков противника, показал, с какой стороны группа вела атаку, наше прикрытие. Точные расчеты и выкладки. Прямо тебе академия! Такой разбор принес нам всем большую пользу. Во время ужина неожиданно слышу: Череватенко, на выход!

Что бы это могло случиться, на ходу стараюсь сообразить - кто и зачем? Оказывается, пришел мой тесть Лаврентий Георгиевич с радостной вестью: Валентина родила сына.

Вот так новость! Честно признаться, я как-то совсем забыл, что жена в родильном доме находится, голова была другими заботами наполнена.

Меня качали с таким же энтузиазмом, как и Капустина. Поздравляли, желали на этом не останавливаться. Холостяки Шилов, Серогодский, Педько снисходительно посмеивались.

В самый разгар этого неожиданного "семейного" торжества к нам подошел комиссар полка Николай Андреевич Верховец с каким-то незнакомым офицером. Невысокого роста, в ладно пригнанной форме, он сразу привлек наше внимание.

- Вот, товарищи, прошу любить и жаловать! Комиссар эскадрильи Семен Андреевич Куница! - представил нам новичка Верховец.

- Примите и мои поздравления! - сказал новый комиссар, протягивая мне руку.

Говорил он с заметным украинским акцентом, слегка заикаясь, но этот маленький дефект не только не мешал ему, но придавал его речи какое-то неуловимое очарование. Семен Андреевич с первых минут расположил к себе летчиков. У него была приятная, открытая улыбка и привычка во время беседы плавно водить рукой.

Он сразу стал расспрашивать, как нам воюется, а мы выкладывали свои огорчения: дескать, не везет нашей четверке, зря небо утюжим.

Комиссар проинформировал о положении дел на фронтах. Советские войска с боями отходят на восток, нанося врагу огромные потери в живой силе и технике. Гитлер просчитался, надеясь легко и быстро расправиться с Красной Армией.

- Так что работенка вам будет! - улыбнулся Куница. - Предстоят жестокие сражения. Но дело наше правое, победа будет за нами!

Комиссар эскадрильи просто и естественно вошел в коллектив. Сын бедного крестьянина из Черкасской области, он работал секретарем райкома комсомола, принимал активное участие в коллективизации села.

Закончил Качинское летное училище, работал там инструктором, из Качи и приехал в 69-й полк на должность комиссара эскадрильи.

На следующий день вражеская авиация совершила налет на Одессу. Было сброшено десятка два фугасных бомб на жилые дома по улицам Ленина, Дерибасовской, в Малом переулке. Никаких военных объектов там не было. Очевидно, и этот налет был предпринят с целью посеять панику, подавить волю одесситов к сопротивлению. Но люди не дрогнули. Мне как раз довелось быть в те дни в городе. Проходя через парк имени Шевченко, я увидел большую группу - в основном женщин и стариков. Сгрудившись под кроной широкого платана, они слушали агитатора. Вокруг была изрыта земля, видно, люди работали - рыли окопы и в перерыве собрались послушать сводку о положении дел на фронтах.