— Хватит! Опять брешешь, — я устал выслушивать балабольство Луциберга. — Вокруг меня находилось множество народа, с еще более худшим финансовым положением. Причем один раз ты проболтался о сугубо личных причинах столь пристального внимания. Последний раз предупреждаю: или правда, или разговор окончен.

Искуситель как-то сник, поняв, что это мое окончательное решение, и сдался:

— Хог'ошо. Не хотелось затг'агивать эту стог'ону вопг'оса. Но г'аз уж Ви так категог'ично настаиваете, я скажу Вам пг'авду. Хотя из этого не следует, что все то, что я говог'ил Вам г'анее — ложь. Отнюдь!

— Не тяни!

— Пг'облема касается лично меня. Дело в том, что звание Беса Тг'етьей Гильдии я получил совсем недавно. И Ви, если можно так выг'азиться, — мое пег'вое дело. Умолчу о том, чем мне пг'иходилось заниматься г'аньше. Не в этом дело…

— Ты не сказал, почему именно я?

— Все очень пг'осто. Пег'вое задание должно быть легким. Бесы, занимающие более высокое положение в нашем табеле о г'ангах, куг'иг'ующие мою деятельность, г'ешили, что пьяный сантехник — это то, что нужно для новичка. А г'езультат Вам известен…

— Они и сейчас курируют твою деятельность?

— О, нет! — Вконец разоткровенничался черт. — Это сугубо самостоятельная г'абота. И если я обг'ащусь за помощью по такому пустяку, то на неопг'еделенное количество лет пг'идется г'аспг'ощаться со своей каг'ьерой. Тепег'ь Ви понимаете, что выбог'а у меня пг'актически нет. Как, впг'очем и у Вас… Ну, что, пг'иступим к контг'акту?

Яна, не добежав метров десять до эшафота, прыгнула и оказалась возле обезглавленного Вовки.

— Ух, тыть! Колдовать получается! — Удивилась она.

— Не до защиты им теперь, — прокомментировал медведь, обычным способом забравшийся на лобное место, — небось, пообделались все, вонища теперь во дворце… Молодец, Вячеслав, знатного шороха навел.

— Ты, сто! Забыл?! Это зе не я!

— Прости, и правда не ты… Вот, только, если зубки оказались целы и язык не искореженным, может ты и говорить по нормальному умеешь?

Соловушка на несколько секунд задумался, потом категорически отрубил:

— Разусился, забыл, не хосю! Отвязись!

— Боле не буду.

Тем временем колдунья приложила отрубленную голову к телу, прошептала заклинание, отчего кровь, покинувшая тело сантехника, собралась своеобразной змейкой и вползла в зазор, разделяющий Вовкину шею пополам.

— Теперь осталось обработать рану живой водой, — Яна быстро оглядела спутников, — я остаюсь здесь, мало ли что. Так что, Васька, придется тебе за водичкой отправляться.

Кот меланхолично кивнул, мол, надо, так надо.

Яна произнесла магическую фразу, и Васька превратился в ядреную девицу с коромыслом на плече.

— Ой, нет! Источник далеко и в горах, ведьма помотала головой, будешь птичкой!

Через мгновение девушка обернулась в воробья.

— Тьфу! — Раздосадовалась Яна. — Сколько он сможет в своем клювике принести… Тороплюсь. Надо успокоиться… В клювике… Ага! Есть!

Новое заклятие, и воробышек вырос в крупного черного пеликана.

— Все? Я полетел? — Осведомился пернатый кот.

— Дуй! — Скомандовала ведьма. — И поторапливайся. Одно крыло там, другое здесь.

Васька разбежался, размахивая крыльями, и, оттолкнувшись от края эшафота, взмыл в воздух.

— Куда его хрен понес?! — Возмутилась Яна, когда увидела, что ее домашний любимец взял курс на дворец и скрылся за крайней левой башней.

— Может, тренируется или на разведку решил слетать? — Предположил Серенький.

— Там Гойинысь нагьюзеный золотом. На слусяй экстейной элякулясии, выдал разбойник.

Однако ведьма сразу успокоилась, завидев черную тень, вынырнувшую с правой стороны дворца, и, сопровождаемую диким нечеловеческим хохотом, взявшую курс на волшебный источник.

В принципе, Серенький был прав. Ваське действительно захотелось размять крылья, а заодно и взглянуть, что же творится вокруг притихшего дворца. А когда с высоты пеликаньего полета он заметил суету вокруг непонятно чем загруженного Змея Горыныча, снизился, оценил обстановку зорким кошачьи-птичьим взглядом и принял правильное решение. Хотя, если честно, то ни каких решений он не принимал. Просто захотелось сделать так, и все тут.

Конечно, огромный черный пеликан не голубь, но и Емеля тоже не памятник. Васька снизился, прицельно испражнился и, набирая высоту, с чувством, что ни в коей мере не затронул голубиную прерогативу, полетел исполнять вверенное ему задание.

— Жги! Спа-буль-ли заразу! — Пробулькивая сквозь обильно стекающий помет верещал Емеля, отдавая приказание Горынычу.

Но три головы дружно ржали над конфузом своего грозного господина и не могли (не хотели?) покарать злостного охальника.

В этот момент, по-видимому, не выдержав такого стресса, собственный кишечник Высокочтимого перестал подчиняться воле хозяина, и результат не заставил себя долго ждать.

Ни о какой экстренной эвакуации уже не могло быть и речи.

Я изорвал (не без труда) в клочья пергамент, содержащий текст договора с дьяволом, после чего гнусно ухмыляющийся Луциберг извлек из складок плаща новый экземпляр.

— Напг'асная тг'ата сил и вг'емени, — прокомментировал он мои потуги, и если Ви действительно намег'еваетесь зачитать содег'жимое контг'акта, хотя все основные моменты я уже неоднокг'атно изложил Вам в устной фог'ме, в более доходчивой фог'ме, извольте…

Черт протянул мне свиток.

— У тебя их много?

— Достаточно.

Я взял пергамент, но разворачивать не стал.

— Шибко важная бумага. Значительная. А я — недалекий безграмотный сантехник. Не могу, вот так, запросто, подмахнуть документ, определяющий не только всю мою дальнейшую жизнь, но и существование после оной. А, вдруг, пропущу какую хитроумную закавыку по своей наивности? А потом буду жутко раскаиваться, да поздно.

— Что же Ви пг'едлагаете?

— Давай сделаем так: ты меня оживляешь, устраиваем грандиозную отходную в сказочном мире, потом возвращаешь меня домой и являешься со своей бумаженцией. У меня там знакомый адвокат есть, я ему недавно импортный унитаз варганил. Он тщательно исследует данный контракт, и, если не обнаружит незаметных для дилетанта юридических тонкостей, ущемляющих мои интересы, то, обещаю, тут же поставлю свою закавыку.

Я Вас умоляю! За кого Ви меня пг'инимаете? Если сейчас, находясь в столь пг'иског'бном, я бы сказал, в обезглавленном положении, Ви пг'одолжаете выпендг'иваться, то что от Вас ожидать, когда окажетесь в пг'ивычной сг'еде обитания?!

— Ну, не знаю. Без экспертизы специалиста я ни чего подписывать не буду.

— А если я пг'иглашу незаинтересованного знатока — кг'ючкотвог'а? По известным Вам пг'ичинам в собственное ведомство я обг'атиться не могу. Так что можете полностью г'асчитывать на его беспг'истг'астность.

— Тоже не пойдет. Мне потребен тот, кто, наоборот, будет пристрастен. Причем в мою пользу. А о этих независимых адвокатах и нотариусах весьма наслышан. Все изгольнуть могут в пользу того, кто больше заплатит. А так как я нищ, а ты сулишь мне золотые горы, то дураку понятно, под чью дудку будет плясать этот эксперт. Мне нужен тот, кому я мог бы всецело доверять.

— Не умею я игг'ать ни на какой дудке, — недовольно буркнул бес, опечаленный очередной отсрочкой, задумался, затем счастливо ощерился жуткой пародией на улыбку. — Эвг'ика! Ви довег'яете молоденькой лесной ведьме, кстати, совсем недавно ставшей молоденькой?

— Ну?

— Вот и пг'екг'асно! Я сейчас побыстг'енькому устг'ою ей секиг'-башку, тем более выяснилось, что это у меня недуг'ственно получается…

— Цыц! Еще слово и я устрою тебе секир — детородные органы. И если ты еще хоть раз коснешься Яны своим поганым языком, не знаю, что с тобой сделаю!

Тут я ни на йоту не покривил душой. Я и в самом деле не знал, что могу сделать с чертом.

— Ну-ка, стоп! — Внезапная догадка осенила меня. — Говоришь, что устраивать секир-башку у тебя хорошо получается? Значит, то что меня казнили — твоя работа?