Из Североморска прибыла комиссия из флотских специалистов. Они-то и установили, что потек сварной стык одной из ванн биозащитного бассейна. Незадолго до беды строители рванули аммоналом скальный грунт неподалеку. Сотрясения почвы оказалось достаточно, чтобы лопнул шов. Утечка охлаждающей воды, в которую были погружены чехлы с отработанными сборками, воды, ставшей радиоактивной с гамма-фоном до полутора рентгенов в час, поначалу казалась небольшой - до 30 литров в сутки. Но уже через месяц-другой в ручей, бежавший окрест, стало выливаться из поврежденной оболочки до 100 литров в день. Вода в нем "зафонила": 3х10 в минус седьмой степени кюри на литр. Не исключался и более мощный - залповый - выход охлаждающей воды из бассейна. Тогда в здание № 5 было бы просто не войти. Уровень излучения поднялся бы в сотни раз.
Так в феврале 1982 года Северный флот был поставлен перед угрозой серьезной экологической катастрофы, если не сказать большего. К сентябрю радиоактивной воды из бассейна убегало уже около 30 тонн в сутки. Возникла опасность оголения верхних частей, хранящихся сборок. Если бы речь шла только о радиоактивном заражении местности, это было бы полбеды. Но внимательный осмотр здания № 5 показал, что на дне бассейна образовался завал из сорвавшихся с цепей чехлов. Цепи, на которых они висели, ржавели, обрывались под солидной тяжестью, и на дне образовалась целая баррикада.
- А в ней могла образоваться критическая масса?
- Могла... - раздумчиво отвечает мой собеседник. - Еще как могла, со всеми вытекающими последствиями в виде цепной реакции и неминуемого тогда ядерного взрыва. И где - в заливе, на другом берегу которого стояла целая флотилия атомных подводных лодок...
Тогда ещё мир не знал слова "Чернобыль", как не знал он и названия губы Андреева. Но чернобыльская авария - ничто по сравнению с тем, что могло разыграться на берегу глухоманного фиорда. Ядерный взрыв вблизи границы с Норвегией и Финляндией мог нанести непоправимый ущерб этим странам. О жителях Кольского полуострова и говорить не приходится.
Не было и нет на планете Земля более насыщенного ядерными материалами места, чем Кольский полуостров: тут и флотилии атомных подводных лодок, и атомные ледоколы, и ядерные арсеналы, хранилища и могильники радиоактивных отходов... Историки говорят, что в древние времена здесь процветала цивилизация гипербореев. Она погибла, считают они, в результате какого-то чудовищного катаклизма - возможно, сверхмощного ядерного взрыва. История повторяется. Или же собиралась повториться в конце ХХ века нашей цивилизации...
Она бы и повторилась, если бы в России не было таких офицеров, как капитан 1-го ранга Владимир Булыгин... Именно ему предложили возглавить аварийно-восстановительные работы. К тому времени Владимир Константинович был одним из самых опытных радиохимиков в советском флоте. За спиной выпускника Бакинского военно-морского училища были уже и дезактивационные работы на первом советском атомном подводном ракетоносце К-19 после серьезной аварии с ядерным реактором, и десятки перезарядок активных зон на подводных атомоходах, и создание уникальных установок для очистки радиоактивной воды...
- Мне сказали: эта работа займет 15 лет. Я ответил: или мы сделаем это за год, или ищите другого руководителя.
Для начала решили заделать трещину. Но как её обнаружить? Предложили спустить в бассейн водолаза, который бы и нашел место лопнувшего стыка и заделал его. Я сказал: "Если так, то дайте мне ножницы для стрижки овец и я сам обрежу водолазу шланги - чтоб не мучился потом парень от схваченных доз". Водолаза отменили.
Работы в Андреевой губе шли в два этапа: в 1983-1984 годах и в 1989 году. Всего надо было выгрузить более 1000 чехлов (7000 урановых сборок). И не просто выгрузить, а перегрузить, упрятать лучевую смерть в более надежное хранилище, чем бассейн с водой. Такое место нашли неподалеку от здания № 5 - в полузаглубленной емкости для сбора жидких радиоактивных отходов. В свое время её не успели пустить в дело, теперь она оказалась как нельзя кстати. Самое главное - чехлы в ней разнесены на достаточное расстояние, так что цепную реакцию вызвать довольно сложно.
Булыгин вовсе не походил на супермена, которому все нипочем. Широкоплечий и улыбчивый, с манерами скорее преподавателя словесности, нежели наставника из учебного центра атомщиков, ликвидатора ядерных завалов. Не могу представить себе этого седоватого - в очках - человека, хватающего голыми руками урановую сборку.
Это была самая настоящая Зона, ставшая явью, из романа братьев-фантастов. Как это ни грустно, но мы и в самом деле родились, чтоб сказку сделать былью.
Булыгина можно было бы назвать сталкером. Но роль его в Зоне была гораздо сложнее, чем назначение гида-проводника. Он не приспосабливался к Зоне, а переделывал её, уничтожал в ней те злые силы, которые зародились и вызрели в бетонном подполье.
- Работали так, - рассказывает Булыгин, - сменная бригада поднималась в технологический зал и укрывалась за штабелем бетонных плит и свинцовым щитком с оконцем, как в рентгеновском кабинете. Оттуда поднимали тельферным краном чехол из бассейна. Потом выбегал такелажник и быстро - на все про все 60 секунд - пытался перецепить поднятый чехол с урановыми сборками в захват перегрузочного устройства. Если он не успевал этого сделать, значит, немедленно убегал в укрытие - за свинцовый козырек и его тут же подменял другой боец. Он тоже должен был управиться за минуту, чтобы не схватить "дозу".
Поднятый чехол отправлялся в бункер, где его опускали в одну из ячеек бетонного монолита, установленного в кузове мощного карьерного самосвала БелАЗа. Машина отвозила опасный груз к полузаглубленной емкости, предназначенной некогда для жидких радиоактивных отходов. И другой кран огромный портальный - перегружал чехол за чехлом в ячейки бетонных сот. И так раз за разом, день за днем, неделя за неделей, месяц за месяцем... Всего было выгружено более 1000 чехлов, в которых содержалось 7000 отработанных, но не потерявших своей убойной лучевой силы урановых сборок.
- До этого подобную же работу мы проводили на Дальнем Востоке, рассказывает Булыгин. - Мы там тащили чехлы из-под воды. Полностью очистили хранилище и отправили на переработку два эшелона. За эту работу меня в первый раз представили к званию Героя Советского Союза. Однако получил я тогда три строгих выговора, чтобы не высовывался. И на этом все заглохло. Ну, а здесь, на Севере, все было несколько иначе... Поменялось руководство. Пришел контр-адмирал Лебедько, наш главный куратор и вдохновитель. Большую оперативную помощь в нашей работе оказывал тогдашний начальник Техупра Северного флота контр-адмирал Николай Мормуль. Моей правой рукой был старший лейтенант Станислав Калинин. Как на самого себя, мог положиться я на капитана 3-го ранга Валерия Шумакова. Он единственный, кто вел фотосъемку наших работ.
Самое сложное началось, когда дело дошло до разбора "баррикады" на дне бассейна. Упавшие чехлы подцепляли самодельными приспособлениями "удочками". То была дьявольская "рыбалка". Свыше 120 чехлов оказались негерметичными и даже частично разрушенными. Их надо было осушать и переупаковывать выпавшие из них смертоносные стержни. По идее это должны были делать роботы со специальными манипуляторами. Но где их взять? Все делали люди - Булыгин с сотоварищами. И они это сделали, порой - голыми руками. Вот почему я и попросил своего собеседника показать свои руки. Мы пьем кофе в гостиничном буфете...
- Владимир Константинович, если не секрет, сколько доз вы схватили тогда?
Булыгин отделывается шуткой:
- Мои дозы, как и мои года, - мое богатство!.. Знаете, когда работы в декабре 1989 года закончились, даже жалко было расставаться. Все сроднились друг с другом.
- Женщины участвовали в вашей работе?
- Нет, не участвовали. Не женское это дело - радиация... На объекте работало 20 военных специалистов и 28 гражданских. Двоих гражданских спецов я представил к званию Героя Социалистического Труда с формулировкой: "за личное мужество при ликвидации ядерно опасного завала отработанного топлива". Это были научные сотрудники НИТИ Владимир Ильин и Николай Петров.