Я ведь ее с мальчонкой взял. Как раз когда уволился и в Москву возвращался, увидел их. Красивая она была! Это передать невозможно. Много около нее нашего брата крутилось. Но уж так она себя поставила: никто ее не то что тронуть, лишнего слова сказать не мог. Отказала она мне поначалу. Я в сердцах рукой махнул и уехал... А сам чувствую: нет, тянет к ней мочи нет. Так она умела в глаза смотреть, скажу тебе, ну не объяснишь словом... Я ночью с поезда сошел и опять к ней. Снял там угол, устроился на станции работать. Так и жил около нее. И никого, смотрю, к себе не подпускает. Только или на дежурстве своем сидит, или с мальчиком возится. И тут мне ее жалко стало. По-хорошему жалко. Прыть-то поубавилась, по-человечески на нее и сынишку ее смотреть стал... И вот так это получилось, да... Привык ко мне мальчик. Тянуться стал. Она когда на дежурство в больницу уходила, бабке соседской его оставляла, а он-нет, к дяде Сереже хочу. Так она сама ко мне пришла. Если хотите, говорит, я выйду за вас замуж. Она со мной еще долго на "вы" разговаривала. Я ведь не мужа себе ищу, говорит, а отца Семену. Буду вам верной женой, Сергей Алексеевич, только знайте: любила я отца Семена, и жду его, и забыть не смогу. Так что не обессудьте. Я ей говорю: что ты, Галочка, не надо, раз такое дело. Уеду я лучше. Может, еще дождешься... И уехал. А в Москве опять себе места не находил. Письма ей писал... Она не отвечала... А потом сама приехала.
Потом, много позже, у нас уже свой сынок родился. Но Семен этот для меня все равно как старший сын, хоть не похож нисколько.
И когда на полигонах да объектах разных жил, очень тосковал по ней. Писала она часто. Очень хорошие письма присылала. И, с одной стороны, радость вроде, а с другой - еще сильнее к теплу ее тянуло... И никогда, сколько ни жили, ни в чем ни словом, ни попреком ее не обидел, хоть знал не забывает она того, первого своего...
Но и это еще ничего! Все стерпеть можно. А вот когда поставят изделие на старт, все ведь забудешь. Пот твой, ночи невыспанные, скорпионов этих да суету бестолковую - забудешь все. Семью и ту забудешь. Глядишь на нее и только что не крестишься. Лети, мол, родненькая. Только поработай как следует. Уж сколько из-за тебя здесь уродуемся. Сколько от себя отрываем и тебе отдаем. Взлети только... А оно, бывало, шарах!.. И на куски разлетается. И все сначала начинай.
...Я про Главного еще не рассказывал? Вот, скажу тебе, был мужик! Таких только там и увидишь...
Главным-то он не сразу стал, конечно, а когда нас в отдельную фирму выделили. Он у Сергея Павловича то ли в замах, то ли в помах ходил. Он его и выдвинул.
Я еще раньше слыхал, будто какая-то сволочь над нами жужжит, а мы ее достать не можем. Нет, то еще до Пауэрса было... Зло всех тогда взяло: прямо ведь над головой летает, и ничего с ним не сделаешь! Вот тогда-то и стали организовывать фирмы вроде нашей. И задача была поставлена: создать такие изделия, чтоб сбивали все, что летает. И в самые короткие сроки. Лучшие кадры, лучшее оборудование, любые средства - все туда бросили. Ничего не жалели! А как же иначе? Иначе никак. Тут уж не до экономии... Лишь бы знать точно, что это изделие любой самолет, который с водородной бомбой на нас летит, наверняка собьет!
Вот такие дела были... Такая, скажу тебе, запарка началась, что не приведи бог еще раз пережить... Мы-то ладно, начальству доставалось, вот кому. Уж сколько их у меня на глазах сменилось - не перечесть... Кто удерживался - тот, глядишь, Генеральным конструктором стал или там академиком. А другие не вытянули... Как тот, Алексей Витальевич, помнишь, рассказывал? Ну вот. Не всякий выдержит, известное дело...
Только такие, как Главный, и устояли. Здоров был, как комод, голова вот такая, шапки только на заказ шил. Выпить тоже не дурак был, но чтоб себя потерял когда, такого не помню... И чем-то на Сергея Павловича похож был. Подражал ему, вернее.
Этот зря руками не размахивал. Этот как отрубит иной раз, хоть министру, хоть маршалу, да при всех, хоть стой, хоть падай. Я с ним столько лет на полигоне прожил. Так он мне там много чего порассказал.
Работал он после войны на одном авиазаводе. И сконструировал там привод для пулемета, что в хвосте самолета стоит. Раньше туда специально стрелка сажали за турель. А здесь все управление у пилота в кабине. Только следи по радиолокатору за целью и на кнопки нажимай. Поставили этот привод на новый сверхдальний бомбардировщик. Самый первый был, только-только сделали. И тоже в хорошую копеечку обошелся... Дышать на него боялись. Чуть не языком его вылизали весь. Все испытания прошел, все режимы полета отработал. А вот когда стал боевые стрельбы в полете вести, что-то с ним случилось. В штопор сорвался и в землю со всем экипажем. И выпрыгнуть никто не успел. До самой земли все старались его выровнять да посадить...
Стали расследование вести. Высокую комиссию собрали и все бумаги, как положено, все факты и все, что от самолета осталось, собрали. Только что тут скажешь... Каждый выгораживался как мог.
Так и получилось. Когда самолет в штопор сорвался? Во время стрельбы из хвостового пулемета. Ага... Вот тут и копай. Раньше-то, пока не стреляли, все нормально прошло... Так в выводах и записали: вероятной причиной катастрофы, дескать, послужила недостаточная отработка гильзоотвода хвостового пулемета, в результате чего рулевые тяги были заклинены попавшими под них гильзами. И вот такое заключение наверх послали. Оттуда его сразу же вернули. Что, мол, значит "вероятной причиной"? Скажите точно и определенно: кто виноват? Тут вся комиссия вразнос пошла. Совесть-то у многих заговорила. Одно дело - самому выкрутиться, а другое дело - своему же товарищу ножку подставить. Уже слово "вероятной" убрали, а подписывать все равно никто не хочет. И так и сяк это дело склоняли... Да и как тут определенно скажешь? Главный чувствует - дело керосином запахло. Со всех сторон уже обложили. Только не на того напали... Он письмо написал. Теперь уже на самый верх... Если, мол, виноват, то меня следует расстрелять. Но чтоб с пользой погибнуть, прошу при последующих испытаниях поместить меня в хвосте испытуемых бомбардировщиков без парашюта и с кинокамерой. Чтоб, таким образом, заснять работу привода пулемета и гильзоотвода в полете и тем самым подтвердить или опровергнуть выводы комиссии. И разрешили ему, что ты думаешь... А то уж собрались весь привод снимать и снова туда стрелка сажать. Оставили все как есть.
Раз сорок взлетали и садились. Главный говорил, что половину своего веса он там оставил. Его пленки потом целый месяц анализировали. Приняли самолет. Вместе с приводом. А на прежних выводах комиссии кто-то написать уже успел наискосок резолюцию... Так эта резолюция, Главный сам видел, была перечеркнута синим карандашом, и синим же было написано: "Дать ему мою премию".
Я к чему все это тебе рассказываю? По телевизору или в газетах только и видишь: космические корабли летают, стыкуются там, исследования всякие проводят. Вроде как ковры-самолеты. И уж на Марс собрались лететь. Вроде как ничего не было - и вдруг все само собой по щучьему велению образовалось. И все идет как по маслу. Верно, как по маслу... Это сейчас как по маслу. Да и то... И заводы - посмотришь: дворцы стоят. Шапка с головы валится, как наверх посмотришь, глазам больно делается, так стеклами отсвечивают. Красота! Только чем выше дом, тем глубже фундамент, верно? Вот, по моему разумению, и во всем так: чтобы выше подняться, глубже копать надо.
Я вот, к примеру, балет не люблю. Не понимаю его по серости своей. А у меня племянница в самом Большом театре танцует. Не заглавные партии, как она говорит, нет. Фей каких-то изображает. На одних пальчиках, как бабочка, порхает. От силы час-полтора всего-то на сцене. Но вот посмотрел я раз, как она работает... Откуда у ней, бедной, мужичьей выносливости только берется, вот что удивительно! До седьмого пота ведь себя гоняет, чтоб часок попорхать потом. Совсем другое отношение у меня к балету после этого появилось. Не понимаю, нет, а вот уважение к ним, к работе их сразу почувствовал.