Валентин уходил довольный собой и результатом визита: в его кармане вместо ста граммов золота лежало четыре миллиона четыреста тысяч рублей. Теперь можно было спокойно обдумать сложившуюся ситуацию и дальнейшее свое поведение. Хотя Лена ни на секунду не усомнилась в его профессии, что зима у геологов отпускная пора (а Лена всерьез заинтересовала его), надо было искать выход из тупиковой ситуации, в которую он попал по собственной глупости и с помощью Фриднина и его сообщников. С главным документом паспортом - он кое-что придумал, не гениально, конечно, но лучше, чем хотел поначалу - воспользоваться удостоверением Перекосова. Исправил в своем паспорте фамилию Иванкин на Шванков. Сделать это оказалось не столь трудно: добавил к "И" ещё одну палочку с крючком, а "и" и "н" на конце подправил на "о" и "в". Получилось - Шванков. Оставалось переклеить фотографию: борода и усы здорово изменили его внешность - состарили лет на десять и сделали солиднее, представительнее и впрямь чем-то похожим на царя Николая II. Но идти в фотоателье - понимал он, сердцем чувствовал - опасно: не один сыщик не обходит эти заведения при розыске того или иного человека. Теперь он купит фотоаппарат, сфотографирует Лену, а Лена его... Выдавить буквы на фотокарточке - дело техники. В дальнейшем о новом паспорте можно будет поговорить с Семеном Яковлевичем - ювелир все умеет, все может.

Удостоверение Перекосова он уничтожил - прокурора будут разыскивать в первую очередь, так же, как Швендика и Кукушкина. На причастность летчика к похищению золота вряд ли у кого возникнет подозрение. Не наткнулся бы Кукушкин на каких-либо промысловиков. Вряд ли. В это время года хороший хозяин не выпускает со двора скотину, и выжить у него один шанс из ста...

И ещё одна проблема: держать почти семь килограммов золота в "дипломате", хотя и с кодовым замком, с уверенностью, что ни Лена, ни тем более хозяйка не станут рыться в его вещах, все равно неразумно. Надо оставить два килограмма, а остальное надежно запрятать вне квартиры.

Чердак пятиэтажки, где проживала учительница с Леной, был закрыт на большущий замок. Валентин подобрал к нему ключ, но, побывав там, убедился, что место ненадежное: с другого подъезда на чердак частенько наведываются пацаны - курят там, играют в карты, а школьники постарше распивают вино и занимаются с девочками любовью.

Дом располагался на берегу Амура, и в погожие дни, чтобы как-то скоротать время, пока Лена находилась на работе, Валентин отправлялся на левый берег реки, на островки, заросшие ивняком, а на возвышенностях, куда не доставал весенний разлив, тополями, вязами, березами. Бродил часами, вспоминая прошлое, думая о будущем. Как жить дальше, что делать? Лена, заинтересовавшая его поначалу как соучастница - внешностью она не блистала и желание вызывала только потому, что он давно не имел женщин, - вдруг стала нравиться ему добрым, отзывчивым характером, заботливостью; да и когда он внимательнее присмотрелся, личико оказалось довольно миловидным, с "изюминкой": красиво очерченные губы, чуть вздернутый носик, умные серые глаза. И фигура изящная, стройная, гибкая, ещё не испорченная ни беременностью, ни тяжелым физическим трудом.

Ему не хотелось расставаться с ней, но кончался февраль, последний месяц зимы, врать дальше, что он геолог, несерьезно, да и не сможет он; раскрыть же себя и вовсе нельзя.

Куда податься? На Черноморское побережье, где он в пору военной юности любил отдыхать? Теперь там неспокойно, на Кавказе война, Крым стал украинским. И слежка там - усиленная.

В один из воскресных дней он пригласил Лену на левый берег. Просто покататься на лыжах. Углубившись за дачные поселки, они вошли в лес, и Валентин обратил внимание на вековой вяз с довольно широким дуплом, расположенным метрах в двух с половиной от земли. Лучшего тайника, прикинул он, не найти.

18

Кувалдин заметил слежку из соседнего дома уже перед вечером, когда закатное солнце, отражаясь от оконного стекла, высветило две линзы, нацеленные прямо к ним в комнату, как два дула автоматов. Холодок пробежал у него по спине. Значит, выследили.. Как давно? Почему из местного угрозыска не предупредили - там свой человек? Или ими занимается краевой или даже московский сыск?.. Какая разница, надо уносить ноги. Кукушка, как назло, где-то задерживается. Хотя днем все равно не уйти. Неужто все их труды, мытарства, лишения полетят прахом?! А столько было надежд, таким сладким казалось близкое будущее в довольстве и спокойствии... Конечно, можно плюнуть на это золотишко - кое-что он сумел припасти ещё раньше, - но вертолет с золотом не его идея. А за реализацию плана он имел бы десять процентов... Если бы не эти десять процентов, он, пожалуй, рискнул бы выскользнуть из щупалец Осьминога-Фриднина. Но это будет уже не та жизнь, о которой он мечтал... Нет, золото упускать нельзя, и слежка - не новинка для него, бывали сети и попрочнее, а он уходил. Уж такую выбрал себе судьбу воровать, убивать, скрываться...

Началось это лет пятнадцать назад, когда Кувалдин после окончания института физической культуры приехал в Комсомольск-на-Амуре по распределению спортивным организатором Дома молодежи. За год он создал крепкие команды боксеров, самбистов, каратистов. Приблизил к себе самых способных, самых сильных, самых ловких - всего пять таких же дюжих, как и сам, отчаянных парней. Он ещё не осознавал, для какой цели, - в нем, видимо, рождался другой человек, которому уже были тесны рамки учебных программ, надоели однообразные поединки, ничего не дающие, кроме минутного удовлетворения тщеславия; ему хотелось более острых ощущений, настоящих опасностей, риска, смертельных схваток.

Летом он уговорил своих учеников-приятелей отправиться на лодке вниз по Амуру до Николаевска - полюбоваться природой, порыбачить, позагорать. Он словно чувствовал, какое впереди их ждет искушение, проверка на выдержку, на смелость, на умение держать язык за зубами.

На третий день пути они свернули в одну из проток, чтобы порыбачить, переночевать на берегу у костра. Выбрали красивое место на березовой опушке, тихое, первозданное, с морем огненно-ярких цветов - сиреневых астр, оранжевых саранок, бордовых кровохлебок, белых и желтых ромашек. А над цветами кружились стаи разноцветных бабочек, крупных чуть ли не с воробьев.

Подыскивая удобное место для причаливания, они увидели на противоположном берегу троих бородатых мужчин, а внизу, на заломе, разбитую лодку.

Бородачи замахали руками, призывая на помощь. Кувалдин повернул к ним.

Потерпевшими аварию оказались любители-рыбаки, уже возвращавшиеся с уловом домой. На радостях выпили как следует, и рулевой не справился с управлением, угодил на залом. Никто серьезно не пострадал, кроме "Федьки", как назвали мужчины самого молодого, которому было не менее сорока, вылетевшего из лодки и ударившегося ногой о корягу. Он сильно прихрамывал, но старался держаться бодро и шутить, хотя временами стискивал от боли зубы. Удалось им и спасти свою добычу - рыбу, которую они коптили и вялили на месте лова.

Доставить всех троих в Нижнетамбовское, откуда были рыбаки, Кувалдин не мог и не хотел: надо оставлять троих своих ребят на берегу не менее чем на сутки, потом искать бензин - тоже лишние хлопоты, - и он предложил рыбакам подождать на противоположном берегу оказии - лодок и катеров в это время по рекам бороздило немало. На том и порешили.

Помогая потерпевшим погрузить рюкзаки в лодку, Кувалдин обратил внимание на их тяжесть - даже сырая рыба столько бы не весила. И у него мелькнула догадка - золото. Да и неопрятный вид мужчин, их пропахшая потом и болотом, а не рыбой, одежда говорили о том, что они не одну неделю провели вне дома.

Ночью, ещё подпоив "рыбаков" и дождавшись, когда они уснут, Кувалдин тщательно прощупал один рюкзак и убедился - рыбы в нем только для видимости, остальное - камешки, песочек. Для верности вспорол ножом рюкзак. У костра рассмотрел - золотые самородки, разбудил своих напарников, объяснил суть дела. Спросил: