Кто же из них первый поднял пистолет? И почему?..

То, что в вертолете не оказалось аккумулятора и радиоприемника, подтверждало версию о том, что в землянке жил Валентин. Один ли?..

Погожие морозные и ветреные дни довольно плотно спрессовали снежный покров, но кое-где Анатолию удалось отыскать следы унтов и следы лыж. У землянки следы унтов были только одного размера. И аккумулятор с радиоприемником являлись прямым доказательством того, что в землянке жил Валентин. И жил не один день, даже не одну неделю.

Куда же девалось золото? Ни около вертолета, ни в землянке, ни вблизи найти его не удалось. И куда исчез Валентин? Следы его - от лыж и санок пропадали на льду речки... И куда подевался Перекосов?..

В Комсомольске-на-Амуре Анатолия ждало радостное сообщение: золото с прииска "Рыжевье" обнаружено в Хабаровске, точнее, изделие из него медальон с изображением Нефертити.

- ...Изделие тончайшей работы, трудно отличить от фабричной, рассказывал Щербаков. - Мастер - хабаровчанин, известный старый ювелир, Семен Яковлевич Глузберг. Установлено, что он с ноября из Хабаровска никуда не выезжал. Есть предположение, что золото ему продал либо Иванкин, либо Перекосов. Так что давай, Анатолий Иванович, мчись туда. Боюсь, как бы тебя Куваддин с Кукушкиным не опередили - разведка у них поставлена на государственном уровне...

И как в воду глядел. Когда Анатолий садился в поезд, его нашел один из помощников, с которым летал на место вынужденной посадки вертолета, и сообщил, что Кувалдин и Кукушкин ускользнули из-под наблюдения.

17

Валентин не ожидал, что ему так здорово повезет.

Лена, как и обещала, поселилась у одинокой старушки, культурной и опрятной, бывшей учительницы, заботливо, можно даже сказать с любовью, относившейся, к квартирантке, понятливо встретившая появление у девушки мужчины; не докучала вопросами, и Новый год они втроем встретили весело, по-домашнему, с шампанским и хорошей закуской, на которую Валентин не поскупился. В его карманах вместе с прокурорскими оказалось более пяти миллионов, и он рассчитывал, что их хватит месяца на три, пока он не найдет покупателя золота.

Но деньги потекли как вода сквозь пальцы: надо было приобрести костюм, пальто, обувь, платье Лене - подарок к Новому году. В общем, через месяц он оказался на мели и вынужден был ускорить поиски частного ювелира.

Помогла Лена. Тот самый ювелир, из-за которого она попала в лагерь, оказался на свободе и теперь открыто занимался изготовлением всяческих ювелирных изделий. Дело, по словам Лены, было поставлено у него на широкую ногу - работал с помощником, молодым талантливым художником, и магазин заказывал ему серьги, медальоны, кулоны целыми партиями, - теперь за это не только не судили, даже не осуждали...

Семен Яковлевич Глузберг, внимательно осмотрев самородки, испытующе глянул в глаза Валентину.

- Давненько не попадалось мне такое рыжевье, - пересыпал с ладони на ладонь, взял лупу. - Не скажу, что очень ходовое, но и не буду скрывать о другом его достоинстве - более легкое в обработке. И сколько вы хотите предложить, молодой человек?

Он назвал золото рыжевьем, воровским жаргоном. Значит, принял Иванкина за вора. Да, по его не изъеденным холодной водой и острыми породами рукам нетрудно догадаться, что он не золотодобытчик. А потому, что ювелир не спросил, откуда оно, а заинтересовался, сколько может предложить "молодой человек", значит, дает понять, что это его меньше всего волнует и он не станет распространяться, где купил и у кого.

- Все зависит от того, сколько вы заплатите. Я не хозяин золота, только посредник, - пояснил Валентин.

Глузберг пропустил объяснение мимо ушей.

- Такса у меня одна: шесть долларов, или двести сорок тысяч рублей.

Валентин с усмешкой покрутил головой.

- Грабеж среди белого дня, уважаемый Семен Яковлевич. Менее чем в два раза номинальной стоимости.

- А что поделаешь, - пожал плечами ювелир. - За риск приходится платить. Я не спрашиваю, кто вы, откуда золото, а у меня могут спросить. Потому приходится отстегивать немалые суммы моим охранителям.

О том, какой опасности подвергаются нынешние миллионеры, Валентин хорошо знал - об этом чуть ли не ежедневно передавали по радио, по телевидению, писали в газетах: их убивали, брали в заложники, терроризировали ближайших родственников, - и ему было непонятно, зачем этому старому, доживающему свой век еврею, судя по лоснящимся щекам и еле вмещающемуся заду в кресле, доживающему безбедно, острые ощущения. Хотя, по утверждению друга, бывшего летчика, а ныне юриста Анатолия, жадность - одна из разновидностей азарта: у человека развивается волчий инстинкт - еще, еще, еще. Как бы волки голодны ни были, они будут резать стадо, пока не останется ни одной живой овцы или им кто-то не помешает. Так и люди. Один из них сидел перед Валентином - дряблый, седой, с выцветшими от времени и кропотливой, требующей именно ювелирной тонкости работы глазами, в которых лазерными точечками горели вожделенные огоньки. Старый азартный игрок.

В приемной, рядом с секретаршей, сидит мужчина лет двадцати пяти, этакий амбал килограммов под сто с крутой боксерской шеей и пудовыми кулаками. А в соседней комнате наверняка дежурят ещё два, три охранника.

Иванкин держался подчеркнуто развязно, стараясь ничем не показать, что он профан в деле "золотого бизнеса", и потому не торопился пойти на соглашение, хотя другого выхода у него не было.

- Жаль, я думал мы сговоримся, - сказал он как можно равнодушнее и делая вид, что собирается уходить.

- А сколько вы хотите? - на лбу и морщинках под глазами ювелира заблестели капельки пота. Нет, он не собирался так запросто отпустить нового, скорее всего выгодного поставщика.

- Я - посредник, - ещё раз повторил Валентин. - И не люблю торговаться, потому предложу вам минимум, на который меня уполномочили десять долларов; при одном условии: один процент мне лично за посредничество.

Валентин наблюдал за лицом ювелира, с тревогой ожидая увидеть на нем утрату заинтересованности, но Семен Яковлевич вдруг усмехнулся и спросил, переходя на "ты":

- И давно ты занимаешься посредничеством?

- Не очень. Но профессия тоже рискованная. А я люблю риск.

- Тогда мы найдем общий язык, - рассмеялся ювелир. - Хотите чая, кофе?

- С удовольствием выпью чашечку кофе. На улице чертовски холодно

Семен Яковлевич нажал на кнопку звонка. Вошла секретарша.

- Света, организуй нам по чашечке бразильского. С коньячком.

За кофе Семен Яковлевич и вовсе заговорил с Валентином как со старым знакомым, показал изделия, пожаловался на свои годы: вот если бы вернуть десяток лет назад, тогда Глузберг не прокисал бы в этом Богом забытом Хабаровске.

- А мне город нравится, - возразил Валентин. - Чистый, по-своему красивый.

- А мороз, ветры? - воскликнул ювелир. - Да и где ты ещё успел побывать, молодой человек, чтобы восторгаться этой ординарностью? Ты видел Одессу в конце пятидесятых, весной, когда цветут каштаны, сирень, абрикосы? - И махнул отрицательно рукой. - Ты еще, наверное, под стол пешком ходил. Вот это был город, вот это была красота. Бедный еврей Семен, зачем ты родился ювелиром. Нет, зачем ты родился евреем? Скажи, почему нас так не любят? Разве мы кому-то делаем худо? А то, что мы умеем жить... Вот ты, наверное, подумал, зачем старому еврею золото, не пора ли ему о своей душе подумать? Пора. Я не раз думал. И вот к какому выводу пришел: не будь мы, евреи, талантливы, так трудолюбивы, наша нация давно бы исчезла с земли. Мы нужны вам, русским, мы нужны американцам, - благодаря нам Америка стала процветающей и самой великой державой, - мы нужны были даже немецким фашистам.

Ему было лет семьдесят, но коньяк и кофе он пил наравне с Валентином и не пьянел, и голова его не туманилась, мысли он излагал четко и ясно. И расстались они по-приятельски. Семен Яковлевич похлопал Валентина по плечу, пожелал ему успехов и чтобы почаще навещал своего нового знакомого ювелира.