- Алина! Хватит! Перестань! Замолчи, слышишь? Перестань! Не надо!

Поняв, что и это не помогает, он сделал последнее, что оставалось прижался губами к её губам, пышущим жаром, вложив в поцелуй весь свой страх и отчаяние, надеясь изгнать поселившееся в ней существо, а если нет, то хотя бы заставить замолчать, не давать ей говорить, не выпускать из её рта пугающие слова. Он целовал любимые губы, присосавшись к ним, боясь оторваться от них хотя бы на мгновение. Из груди Алины вырвался тихий стон, проникая через рот в его существо, и он чувствовал, как понемногу кошмар отступает, что перед ним лежит его Алина, его любимая женщина, тяжело раненая, истекающая кровью, и никакая Столица ему уже не нужна, а горы надо перейти только для того, чтобы спасти её.

17.

Вооружившись иголкой с ниткой, Н. смастерил из спальника и лямок рюкзака нечто вроде люльки для раненой девушки. Попробовав поднять это приспособление, он понял, что не в состоянии ничего больше утащить. Еда ему была не нужна: он был уверен, что в течение дня Алину нужно доставить к врачу, иначе её не спасти. Оставался ещё автомат. Немного поколебавшись, Н. вытащил из него затвор, зашвырнул в заросли крапивы, а сам автомат бросил в речку. Он полагал, что оружие не понадобится: если он уцелел случайно, то второго шанса не представится, а если его оберегает судьба, то и беспокоиться не о чем.

Повесив люльку, в которой лежала бессознательная Алина, на грудь, он начал пробираться вверх по распадку, надеясь выбраться на седловину хребта. Путь пролегал по девственной тайге, сплошь заросшей шиповником и малиной. Колючки цеплялись за волосы Алины и рукава его куртки, обдирали кожу на пальцах и лице. Ноги спотыкались об стелющиеся по земле изогнутые ветви берез и полусгнившие сучья. Иногда приходилось перебираться через поваленные, обросшие мхом стволы. Наконец, заросли кончились, но легче не стало - Н. вышел на крутой склон, усеянный каменистыми осыпями, и пересекал их, рискуя вызвать каменную лавину. Пот градом катился по его лицу, хотя он уже давно снял и выбросил куртку, а упиравшиеся в небо вершины были все так же далеки. Руки, которыми он поддерживал Алину, облегчая нагрузку на шею, давно свело так, что они начинали кричать всеми нервами при попытке их разогнуть, спину тоже ломило, и ему казалось, что плечевые кости сошли со своих мест и упираются в кожу, угрожая её прорвать. Потом и ноги начали отказывать, с трудом поднимаясь и перешагивая через препятствия.

Путь Н. пересекал полосу сгоревшей тайги - по горному склону, насколько хватало глаз, разлилось море ядовито-малинового иван-чая, над которым поднимался редкий строй почерневших палок. Где-то здесь Н. в первый раз понял, что уже не в силах двигаться, и упал лицом в зловещую малиновую стихию. Сердце неистово колотилось, легкие работали на пределе, мозг пылал. Прямо перед собой он видел мертвенно-бледное лицо Алины с закрытыми глазами. Его охватила паника: она умерла, пока он тащил её и тряс. Он приложил ухо к груди девушки, но не смог ничего услышать - так сильно стучал в висках пульс. Тогда, достав непослушными руками нож и раскрыв его, он приложил лезвие к губам Алины. Полированная стальная поверхность помутнела. Он понимал, что надо подниматься и продолжать путь - тонкая ниточка жизни раненой в любой момент могла оборваться. Но изнуренное тело отказывалось повиноваться. Ему хотелось остаться здесь и лежать рядом с Алиной, уснув вечным сном...

- Сейчас... - шептали его пересохшие, соленые от пота губы. Сейчас... ещё минутку, и я встану... - он поднес к глазам часы, следя, как секундная стрелка обегает круг. Когда прошла минута, он невероятным усилием воли заставил себя подняться. Проковыляв метров двести, он снова упал, лезвие ножа снова подтвердило, что Алина жива, и часы опять отсчитывали секунды отдыха, на который нельзя было тратить времени, хотя он и был необходим. Потом ремешок часов порвался, и они навечно остались лежать под молоденьким пушистым кедром, нож пропал - наверное, негнущиеся пальцы промахнулись и не сумели положить его в карман - и Н., снова и снова падая на камни, покрытые лишайником, чувствовал, как его волю парализует отчаяние - Алина умирает, а он не в силах больше сделать ни шагу. Тогда, приподнявшись на локтях, он начинал неистово целовать её, как будто пытаясь вдохнуть в девушку немного жизненных сил. Затем, собравшись с силами сам, поднимался и продолжал путь.

Клубящиеся весь день в небе тучи превратились в сплошную стену молочного тумана, сползающую по склону и скрывающую гребень. Но Н. не собирался туда лезть. Слева от него уходила вниз пропасть, и он, глядя в нее, поражался, насколько высоко ухитрился взобраться. С другой стороны от пропасти вставали скалистые пики с вершинами, испещренными прожилками ледников, и громоздились гигантские каменные цирки. Н. миновал лощину, в которой лежал грязный, не успевший растаять за лето снег, прошел ещё сотню метров по откосу над пропастью и неожиданно оказался на перевале. В этот момент тучи отступили, как будто раздвинулся занавес, и ослепительное солнце осветило раскрывшуюся перед глазами Н. грандиозную панораму. Под его ногами расстилалась огромная котловина, уходящая далеко вниз. Блестели в лучах солнца синие озера, окруженные густыми лесами. На берегу одного из озер виднелся городок, и ниточка шоссе, тянувшаяся от него, насквозь пересекала котловину. Н. попытался ускорить шаги, но все равно тащился как улитка. Его мышцы поглощали последние резервы сил, оставшиеся в организме. Прошло ещё два или три часа, прежде чем он вышел на дорогу, идущую по склону горы. Шоссе было покрыто хорошим ровным асфальтом, на котором выделялся ярко-белый пунктир разметки. Здесь Н. понял, что больше ему не сделать ни шага. Он положил Алину на траву, перелез через дорожное ограждение, уселся на обочине, опираясь спиной о стальную полосу, и стал ждать.

Через полчаса из-за нижнего поворота выскочила машина. Это был легковой автомобиль, выкрашенный блестящей краской с необычным перламутровым отливом. Хромированные радиатор и бампер отбрасывали солнечные блики. Н. не собирался останавливать машину - она ехала вверх, а не вниз, но она сама затормозила. Из-за руля вылез крепкий мужчина в ярко-красной кепке и синих облегающих брюках и громко окликнул:

- Эй, приятель! Чем-нибудь помочь?

- Не мне, - ответил Н. - Тут у меня тяжело раненая. Надо отвезти её в больницу.

Мужчина подошел к обочине, взглянул на Алину и присвистнул.

- Где это её так угораздило?

- Там, - Н. махнул рукой. - За перевалом.

- За перевалом? Какого черта вас туда занесло?

- Мы шли оттуда.

У мужчины округлились глаза:

- Так вы из ** Края?

- Ага.

- Ничего себе! Как же вам удалось оттуда выбраться?

- Вот так удалось. Видите, я цел, а она попала под пули.

- Ладно, - сказал мужчина. - Сейчас вызовем "скорую помощь".

Он вернулся к машине, из которой все это время раздавалась веселая мелодия с заводным ритмом, и в его руке неизвестно откуда появилась телефонная трубка. Он проделал над ней какие-то манипуляции - как будто нажимал на кнопки - затем приложил трубку к уху и заговорил.

- Порядок! - крикнул он Н. - Сейчас за вами приедут!

Взревел мотор, и машина умчалась вверх по шоссе.

Прошло ещё минут сорок, и из-за нижнего поворота выехала "скорая помощь". Мигалка на её крыше вспыхивала синим огнем. Но приехала она не одна. Следом за ней появилась машина, набитая людьми в голубых гимнастерках с белыми портупеями, а затем ещё автомобиль с надписью на дверях: "Экспресс-информация. Ежедневная газета". Машины остановились, из них высыпали люди. Двое в белых халатах спросили только: "Где раненая?" и немедленно положили Алину на носилки и засунули в машину. Н. оказался посреди толпы, засыпавшей его градом вопросов. Он не успевал отвечать и бормотал какую-то несуразицу, испытывая непонятное ощущение: ему казалось, что когда хлопнули дверцы санитарной машины, скрывая от него Алину, скопившаяся где-то у него на затылке огромная груда камней сдвинулась с места и посыпалась, посыпалась вниз. Тем временем "скорая помощь" развернулась и покатила вниз. Люди в портупеях запихнули Н. в одну из машин и поехали следом. Осыпавшаяся с грохотом каменная лавина лишила его зрения. В невероятно сузившееся поле обзора попадала только видная сквозь щель между передними сиденьями серебристая решетка динамика над рычагом скоростей, из которой текли звуки. Это была она - та песня с пластинки Свена, только лишенная шорохов и шума, словно отмытая в хрустальной воде горных речек. Н. узнавал последние аккорды. Песня кончилась, и женский голос, какой-то невнятный, резиновый, лишенный жесткости, заговорил: "Для вас играла группа..." Но Н. её уже не слышал. Он рыдал и кулаками размазывал слезы по грязному лицу.