Он был рад, что возвращается на родину. Жизнь в Англии обещала стать еще более интересной, еще более кипучей. В пути он узнал о смерти Генриха VII.
Теперь на английском троне сидел новый король: молодой, как он сам, восемнадцатилетний силач и великан, искусный атлет и музыкант, знаток древних языков, любитель книжной мудрости – Генрих VIII.
Угрюмые серые дни остались позади.
Англия стояла на пороге зеленого великолепия своей тюдоровской весны.
Вцепившись в мокрый борт, Алан жадно всматривался в даль, словно стараясь увидеть не только меловые дуврские утесы, но и грядущее. Однако густая завеса тумана, повисшего над морем, была непроницаема.
Туман скрывал от глаз Алана его родину, где сэр Томас Мор уже обдумывал свою «Утопию». Туман окутывал Кент, где вскоре в семье сапожника должен был родиться Кит Марло, первый великий английский драматург. В хмуром тумане нельзя было разглядеть страну, которой скоро суждено было прославиться подвигами Дрейка и Рэлея, зазвенеть музыкой Бэрда и Тэллиса, стихами Шекспира и Сиднея, Спенсера и Чэпмена, и еще многих, многих других…
Корабль с упрямой надеждой пробивался сквозь туман к Дувру; и с той же упрямой надеждой Алан и Англия шли навстречу своему будущему.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Древние римляне говорили, что книги, как и люди, имеют свою судьбу. Можно добавить: судьбы книг всегда переплетались с судьбами людей. Только приключения человека ограничены годами его жизни, а «приключения» книги могут развертываться на протяжении столетий. Как это и было с той книгой, о которой рассказал английский писатель Джефри Триз в повести «Холмы Варны».
Пусть никого не огорчает, что герой повести Алан Дрейтон, да и сама найденная им рукописная книга, произведение афинского драматурга Алексида, – плод вымысла писателя и что на карте Балканского полуострова, у берегов Адриатики, не найти озера Варна (болгарский город, носящий это название, расположен совсем в другом месте – на берегу Черного моря). Истории, подобные той, что рассказана в повести, как вы узнаете, прочитав эти страницы, на самом деле случались не раз в те времена. Джефри Триз достоверно передал главное: взгляды и стремления людей той эпохи и историю того, как древние книги, прекрасные творения поэтов и прозаиков, ораторов и мыслителей Древней Греции и Древнего Рима, забытые или полузабытые людьми средневековья и веками пылившиеся в библиотеках монастырей, вновь стали достоянием человечества, возродились к новой жизни. Это действительно произошло благодаря неустанным поискам, длительным путешествиям, трудам и открытиям людей, которые, как Алан и Анджела и их учителя и наставники – знаменитый писатель Эразм Роттердамский и венецианский книгопечатник Альд Мануций, носили славное имя гуманистов.
Каждый, кто любит книги и собирает их, кто подолгу простаивает у прилавков книжных магазинов, перелистывая новые издания, или упорно разыскивает полюбившуюся книгу в библиотеках, легко поймет Алана Дрейтона, его благородное увлечение и самоотверженность в поисках. Но почему Алан и Анджела и другие гуманисты так сильно тяготели к произведениям писателей античности (под именем античной культуры мы объединяем культуру Древней Греции и Древнего Рима)? Разве только потому, что это были старинные книги, которые высоко ценились? Нет, вы заметили, что соображения наживы были им чужды. И не о пополнении собственных библиотек, спрятанных от глаз людей, пеклись они, как герцог Молфетта. Одной только любовью к книгам приключения Алана и Анджелы не объяснишь. Чтобы лучше понять их, надо заглянуть в то время, когда жили эти люди. Это время получило название Возрождения.
После разгрома германскими племенами Западной Римской империи и падения «вечного города» Рима, казалось, навсегда угасла культура, созданная греками и римлянами. Были разрушены дворцы и театры, погребены под землей прекрасные статуи, в огне пожаров погибли многие выдающиеся творения мысли, заглохли все науки.
Только в монастырях и соборах теплились огоньки образованности. Среди монахов и священников находились люди, изучавшие латинский язык – язык древних римлян. На этом языке они читали библию и другие «священные» книги. Кое-где в монастырях сохранялись рукописные свитки или кодексы – листы, сшитые в виде тетрадей и обтянутые кожаным переплетом, – на которых были записаны произведения великих писателей и ученых древности. Лишь к немногим из них обращались монахи. Большинство древних книг они отвергали как языческие, нехристианские: ведь в них упоминались языческие боги Юпитер, Венера, Марс и т. д. Иногда монахи с превеликим терпением соскабливали строки великих писателей античности, чтобы использовать дорогостоящий пергамент для записи религиозных поучений и рассказов о «чудесах» и «откровениях». Ученые средних веков – богословы – пренебрегали научными знаниями, накопленными людьми древнего мира. Не человек и природа интересовали их, а изречения «святых» и «пророков».
Даже через много веков после падения Римский империи, в 1337 году, когда один из первых гуманистов, великий итальянский поэт Петрарка, приехал в Рим, какую картину запустения и забвения он нашел здесь! Петрарка бродил возле величественных развалин – мимо дворцов, храмов, арок и колонн, и никто не мог объяснить ему, как называются эти строения, кем и когда они были воздвигнуты. Некоторые римляне всерьез утверждали, что это творения злых духов.
Но жизнь шла вперед. Еще повсеместно возвышались грозные замки – твердыни феодалов, а вокруг них на полях гнули спины, трудясь на своих господ, забитые и бесправные крестьяне; еще Европа была раздроблена на великое множество феодальных владений, и между князьями и королями бушевали беспрестанные войны и междоусобицы, разорявшие трудовой народ; еще крепка была вера в то, что этот порядок установлен богом; и народ с благоговением взирал на своих светских и духовных владык, – как медленно забрезжила заря нового времени! Здесь и там стали расти города. За их крепкие стены собирались беглые крестьяне, ремесленники, купцы – энергичные, свободолюбивые люди. Развивались ремесла и торговля, и благодаря им города богатели, множилось их население. Искусные ремесленники, предприимчивые купцы, смелые мореходы раньше других почувствовали обузу феодальных порядков и власти церкви. Они боролись с феодалами и отвоевывали для своих городов право на независимость. Они совершали путешествия и лучше узнавали жизнь соседей и даже отдаленных стран. Жизнь учила их смелее думать, дерзать и верить в свои силы, а не в силу молитв или в заступничество монахов перед богом. Они не хотели подвергать себя лишениям и мукам ради счастья на том свете. Добытые своими стараниями средства они хотели использовать для лучшей жизни на земле. Так вместе с изменениями в общественной жизни складывались новые взгляды на жизнь, на назначение человека.
Смиряться, терпеть, страдать и ожидать награды на том свете – учила церковь. Наслаждаться жизнью, творить, дерзать – провозглашали новые люди. Они называли себя гуманистами (от латинского слова «гуманус» – человеческий, человечный).
Гуманисты выступили в тот период, когда феодальный строй дал только первые трещины, религия еще властвовала над умами людей. Гуманисты не призывали к ниспровержению феодальных порядков (для этого еще не наступило время), они не были безбожниками – атеистами, но своей критикой бесчеловечных, диких феодальных нравов, своими насмешками над монахами и вздорными религиозными суевериями, своим прославлением человека, его могущества и счастья они помогли развеять мрак средневековья.
Писатели древности были далеки от христианства. В их произведениях гуманисты нашли ту свободу мысли, тот радостный и светлый взгляд на жизнь, глубокие и плодотворные мысли о природе, которые стали для них путеводной нитью. Вспомните, с каким удивлением и восхищением говорил студент-гуманист Дик из повести Триза о книге одного из великих греков: «Все в ней так ново, столько замечательных мыслей и идей! Какие сокровища знаний… греки – это целый мир… это Америка духа!» Изучать античную культуру означало в то время не уходить от самых больших и острых вопросов жизни, а вносить в нее новую, свежую струю. Возрождалась античная культура, и одновременно рождались новые взгляды на жизнь, на место в ней человека, новые научные идеи. Поэтому-то это время и получило название Возрождения.