- Мне очень неловко вмешиваться в вашу беседу, но хотелось бы знать, что тут такое происходит?
Обернувшись, я увидел брата Урсулы, Джима. Он был в костюме для верховой езды и стоял, демонстративно засунув руки в карманы, а на губах его застыла надменная усмешка, еще более уничижительная, чем обычно. Хьюго вскинул голову и вопрошающе на меня посмотрел:
- Кто он такой?
- Это ваш сводный брат, Джим Алстон,- сказал я и повернулся, собираясь уйти.
- Пожалуйста, останьтесь!- попросил Хьюго так настойчиво, что я невольно остановился.
- Понятно,- сказал Джим, осматривая Хьюго со всем доступным его английской эмоциональности презрением,- новый хозяин уже отдает приказы! Думаю, вам стоило бы сначала посвятить в свои планы семью, прежде чем обсуждать их с первым попавшимся субъектом.- Он слегка отступил назад и теперь удостоил меня столь же унизительного осмотра.
- Кстати, не пора ли вам удалиться? По-моему, самое время. Мы не имеем чести вас знать. Этот дом не гостиница и, увы, не студенческое общежитие.
Секунду назад я и сам считал, что мне пора отсюда убраться. Но взглянув на самодовольную физиономию этого сопляка, понял, что перестану себя уважать, если не поставлю его на место. К тому же меня подзадоривало присутствие Хьюго. Отчаянно покраснев, я выпалил первое, что пришло в голову:
- Полагаю, это отнюдь не ваша обязанность - решать, что тут кому нужно делать.
Мы все больше свирепели, будто два упрямых терьера, готовых сцепиться в драке. Следующим этапом могла быть только потасовка. Ни Джим, ни я не хотели учинять подобное безобразие в нарядной гостиной, но уступить было невозможно. Положение спас Хьюго. Он подошел к нам и сказал:
- Позвольте мне принять окончательное решение. Этот дом принадлежит мне,- он повернулся в мою сторону,- и я прошу вас остаться. С этой минуты вы мой гость, и имеете полное право здесь находиться.- Он искоса посмотрел на Джима своими черными глазищами: тот явно немного струсил.- У нас с вами один отец,- произнес Хьюго тихо, но очень твердо.- Не забывайте этого. Пока я прошу только об этом. Нам надо получше друг друга узнать. Надеюсь, мы скоро сумеем это сделать. И тогда сразу станет ясно, стоит ли нам продолжать общение.- Повисла короткая пауза, пока мы проникались смыслом этих странных, полных скрытого драматизма слов. Джим стоял с опущенной головой, крепко закусив губу, а Хьюго внимательно к нему присматривался, словно пытался найти лазейку в его душе и определить наилучший способ общения.
- Едва ли у нас найдется много общего,- произнес он наконец, будто вслух размышляя.- Но я прошу: пусть все тут остается таким, как всегда. Я не хочу ни во что вмешиваться, я не хочу ничего ломать. Я приехал скорее просто посмотреть, а не...- он, осекшись, отвернулся. Мне показалось, что он тайком вздохнул.
И снова повисла неловкая пауза. Джим угрюмо пялился в угол, как обиженный школьник, только что получивший нагоняй за неподобающее поведение от молодого и втайне презираемого учителя; Хьюго снова принялся перебирать фигурки из слоновой кости, стоявшие на круглом столике, а я глумливо радовался тому, что Джим получил по заслугам. В этот поистине драматический момент дверь распахнулась, и в гостиную впорхнула Урсула, такая вся сияющая и веселая, такая нарядная в этом светло-зеленом шуршащем платье, идеально облегавшем ее точеную фигурку! И так восхитителен был огромный букет из полевых маков и ромашек, который она прижимала к груди...
- Так вот вы где прячетесь!- воскликнула она, окидывая нас ласковым взглядом и сверкнув ослепительной улыбкой. Она стремительным шагом подошла к Хьюго и протянула ему руку.
- Вы ведь Хьюго, да? Я видела у крыльца вашу машину. Мне так неловко, что никто вас не встретил. Понимаете, мы ждали вас вчера вечером.
Хьюго тут же выпрямился как струна, вытащил из кармана левую руку, а из правой выпустил на стол слоненка из слоновой кости. Каждое его движение было полно врожденного изящества и грации. Разве кому-нибудь пришло бы в голову сравнить рукопожатие с музыкой или чудесным стихотворением? Но перед моими глазами происходило удивительное, поистине завораживающее действо. Урсула ждала с простертой рукой, и он покорно протянул ей свою, но это был жест, демонстрирующий подспудную силу, как будто Хьюго опасался, что эта девичья ручка протянута не для приветствия, а для вероломной атаки. И все же мне показалось, что в этом безмолвном поединке верх одержал он, Хьюго.
Он осторожно сжал белые пальчики в своей смуглой ладони, не менее породистой, чем ее ладошка, сжал с типично британской сдержанной сердечностью, но все же его пожатие было, по-видимому, слишком крепким, потому что Урсула тайком вздохнула, и в ее улыбке промелькнуло на миг страдание.
- Урсула,- сосредоточенно произнес он звучным, слегка вибрирующим голосом, будто хотел побыстрее привыкнуть к этому имени.- Я тронут столь сердечным приемом. Насколько я понял, мой приезд доставил вам кучу неудобств. Уверяю вас, я не представлял, что все так обернется. Хотя ваш брат, похоже, считает, что я специально все это устроил. Мне очень жаль. Но я уверен: вы поможете ему хоть немного меня понять, право, я не такое уж чудовище.- Хьюго улыбнулся грустной улыбкой, но по мимо грусти в пей было очаровательное озорство и лукавство, как и в улыбке самой Урсулы.
- Даю клятву, что все ему объясню!- воскликнула она, пожалуй, даже с чуть ненатуральной готовностью.- Добро пожаловать, мы очень-очень рады вас, то есть тебя видеть... Ты не обижайся, если поначалу мы иногда...- она немного смутилась, но потом снова засияла улыбкой.- Я уверена, что ты все поймешь! Мы привыкли к тому, что это наш дом, и еще не привыкли к тому, что ты не просто гость, а...
Хьюго остановил ее, выставив перед собой раскрытую ладонь.
- Милая моя Урсула,- произнес он уже более теплым голосом, хотя в нем еще звучали властные нотки.- Я бесконечно благодарен тебе за эту откровенность. Именно это я надеялся получить от своих английских родственников. Я тоже хочу быть с тобой откровенным.- Он указал ей на кресло.- Может быть, нам лучше сесть?
Сам он опустился на одну из неудобных кушеток и какое-то время разглядывал цветы на ковре. Джима он будто специально не замечал, хотя тот маячил в углу с пылающими от обиды щеками, и хотя ему дали отставку, явно не собирался уходить. Я тоже продолжал тут маячить, но в качестве стороннего наблюдателя. Я чувствовал, что Урсуле и Хьюго почему-то не хочется, чтобы я ушел. Возможно, им требовалось присутствие посредника. А возможно, они пока стеснялись друг друга, и им неловко было остаться одним. Джим, как я понял, был не в счет.
- Тебя, наверное, интересует,- начал Хьюго,- чего ради я приехал сюда, зачем мне нужно разрушать счастье живущих под этим кровом людей. Тебе, видимо, кажется, что та жизнь, которую отец предоставил мне, в самом сердце Парижа, должна бы вполне меня устраивать, гораздо больше, чем эта.- И он бросил взгляд на ландшафт за окнами. А там была сущая благодать. Зеленые газоны влажно сверкали после дождя, справа росли кусты рододендронов, усыпанные чудесными розово-лиловыми цветами.- Возможно, вы все и правы. Но, пойми,- при этих словах мышцы лица его напряглись, и я уже знал, что это предвещало бурю,- дело в том, что ваш с Джимом - и мой, разумеется,- отец совершил одну непростительную ошибку: он запретил мне приезжать в Англию. Я мог ездить куда угодно, только не в Англию. Любые страны были мне доступны, только не моя прародина. И, естественно, больше всего на свете я хотел попасть именно сюда. Я должен был сюда приехать, чтобы развеять чары, вкусить запретный плод и успокоиться.
Урсула улыбнулась ему сочувственной, почти материнской улыбкой, как будто это был наивный малыш. Но в голосе ее все-таки промелькнула предательская тень тайной надежды, когда она спросила:
- Так значит, ты не собираешься тут жить? Ты только хотел побывать у нас... на экскурсии? Как обычно делают на каникулах?
- Я еще ничего точно не решил,- холодно отозвался Хьюго.