- Гони! Гони! - понукал Бастан, с каждым мгновением ощущая, как возвращаются силы, - регенератор делал свое дело. Еще совсем немного - хотя бы вот этот виток миновать - и порядок...
Бастан сознательно отдавал на заклание этого недавно начавшего жить, казавшегося там, на кордоне, таким веселым, жизнерадостным, полным сил землянина. Чувствовал себя последней сволочью, но ведь отдавал же...
Вертолет вылетел из-за горы и начал быстро снижаться. Рокот винта заглушил все другие звуки и давил на уши, на мозг, приковывая к себе и мысли, и чувства. Он заставлял понять наконец, что все кончено, все впустую. Безнадежно...
Вертолет дал ракетный залп. Первый НУРС ударил в скалу впереди "газика", второй - чуть ниже полотна дороги, в горный склон. Вилка. От этих взрывов машину подбросило, едва не перевернув, выбило лобовое стекло. Она крутанулась, сшибая ограждение, ее протащило юзом, грозя скинуть в пропасть.
Прижимаясь к каменной стене, "газик" продолжал двигаться вперед. За рулем теперь сидел Бастан. Он в одно мгновение перебрался на переднее сиденье, с трудом отодвинул впавшего в шок корреспондента.
Бастан увидел, что вертолет идет на второй заход, затормозил, выждал, когда пилот уже не сможет остановить потянувшиеся к кнопкам пальцы (сейчас Бастан мог ощущать каждое движение летчиков), и резко дал задний ход.
Ракеты ударили мимо, обрушив часть дорожного полотна. Серпантин затянуло дымом и гарью. Больше НУРСов на вертолете не осталось. Теперь работать мог лишь крупнокалиберный пулемет, но и его хватит, чтоб сделать из машины ситечко.
"Газик" снова помчался вперед, подскакивая на выбоинах от осколков ракет, и, встав на два колеса, обошел дырищу в дороге. Выстрелов не было. Нет, Бастан не наводил на пулемет порчу - просто перекосило ленту.
Вертолет преследовал машину, подняв пыльное облако и лишая беглецов видимости. Корреспондент наверняка сорвался бы в пропасть, веди он "газик". Но Бастан включил глазной интроскоп и мысленно посмеялся над летчиками. Он еще в состоянии был смеяться...
Но вот стрелок-радист наконец-то привел пулемет в порядок. Руки его дрожали - старший лейтенант прекрасно понимал, что будет с экипажем, провали он задание. Пронзительный взгляд командира иссверлил ему лопатки.
Бастан почувствовал - сейчас начнется, и остановил машину. Теперь удирать было глупо. Он вылез на дорогу, нацелился на приближающийся вертолет, на его кабину, на его пилота. Он должен был почувствовать себя им, слиться, ощутить в руках штурвал, увидеть себя самого и "газик" со стороны в качестве мишени. Совместить все это в сознании и в то же время не потерять контроль над собой, не раствориться в чужом восприятии. И сделать это нужно было в какие-то доли секунды.
Проверяя тесноту контакта, Бастан двинул правой рукой, вертолет дернулся, рыскнул влево. Есть!.. Пока пилот ничего не понял, не почувствовал захватившей его враждебной воли, Бастан резким движением бросил машину в пике. Пулемет заработал - стрелок просто въехал грудью в гашетки, - выбил длинную бессмысленную очередь, размашистой гиперболой простучавшую склон. А потом... потом вертолет врезался в гору, породив стремительно пухнущий багровый шар, и, разваливаясь на куски, со скрежетом и ревом покатился, ссыпаясь вниз по склону и раздаривая горящие обломки. Множественное эхо взрыва неслось со всех сторон, будто аукаясь со смертью.
Бастан сидел на подножке "газика", умываясь потом. Ледяные капли выступили по всему телу. У него не было ни джоуля энергии: поединок с пилотом выпил весь остаток-Парень зашевелился на переднем сиденье, закряхтел, вылез наружу, поглядел на дымящийся след прокатившегося по склону вертолета, вздохнул судорожно, пытаясь проглотить застрявший в горле комок.
- На съезде в долину нас будет ждать засада. Надо бросить машину и уходить пешком, - негромко произнес Бастан.
Его уверенный тон не оставлял за Николаем Илгазовым права на какие бы то ни было сомнения, и уж тем более возражения, но нашла коса на камень.
- Я никуда не пойду. Я сдаюсь властям, - прошептал корреспондент и яростно замотал головой, словно старался отогнать кошмарное видение. Но оно не собиралось исчезать. Вертолет действительно врезался в гору и сгорел.
- Хочешь повторить судьбу отца? - спокойно осведомился Бастан.
Он знал, что наносит удар ниже пояса. Удар, запрещенный по всем статьям, ибо он беззастенчиво прочитал самую отчетливую мысль Илгазова.
- Все равно от них не спрячешься... Никуда нам не уйти, - пробормотал Коля, снова залезая в кабину. - Вы уничтожили меня. Сломали всю жизнь. Я теперь конченый человек...
- Это так, - произнес Бастан и поднялся на ноги, ухватившись за дверцу "газика". Он накапливал силы, необходимые для бегства. - Но возможны и другие варианты. Мы могли бы провалить Эксперимент...
- Что?! Что вы сказали?! - крикнул Коля. Солнце по-прежнему палило, переливаясь в бело-голубом расплаве небес. Было невозможно, безумно тихо.
- Есть шанс. У нас с вами, - веско сказал Бастан. - Вы бы хотели этого? Скажите честно! Жизнь сломана в любом случае. Чуда не будет: вашу машину опознали и оправдаться невозможно.
- Вы кто? - вдруг спросил Илгазов, посмотрев Бастану прямо в глаза.
- Я - наблюдатель Миротворцев, - невозмутимо ответил тот, чувствуя, что уже способен бежать. - Если вы - со мной, то сваливаем. Самое время.
- Я... с вами, - с трудом выдавил из себя Коля. Лицо его посерело.
8
Все постояльцы гостиницы "Москва" были выселены, а здание целиком и полностью передали под официальную резиденцию Генеральной проверки Галактической Лиги Миротворцев.
Генеральный контролер Ха-буа-буи сразу приказал начальнику контрразведки Второколенному тщательно проверить помещения на предмет "клопов" и "жучков", просканировать телефоны, телевизоры и радиоприемники, на окна установить компенсаторы колебаний, а персонал гостиницы по специальной договоренности с Мещаниновым заменить на собственную обслугу.
И лишь когда все это было сделано, Генеральный контролер решился переговорить с давным-давно ожидающим аудиенции бывшим Постпредом Хай-би-бо. Разговор шел тет-а-тет. Ха-буа-буи не пригласил участвовать в нем даже начальника контрразведки. Нельзя выносить сор из избы.
Генеральный контролер прекрасно знал, что в последние годы официальные рапорты о положении на Земле превратились в стандартный набор победных реляций и умилительных отчетов о личных встречах с "населением". Он получал по каналам разведки сугубо конфиденциальную информацию, что Постпред не вылезает с приемов в Миссии, в Большом Кремлевском дворце, в МИДе, Минюсте и так далее; что в МГБ умудрились найти его слабое место и крючок оказался предельно примитивен: мадера с "корабликом", та самая, что так любил небезызвестный Гришка Распутин.
Но Ха-буа-буи не позволял себе поверить донесениям разведки, столь ужасным, а потому совершенно невозможным все это казалось. Иначе пришлось бы встать на позицию Сластева, который считал, что Сталин и Берия вертят Миротворцами как хотят, обманывают их, будто малых детей. Нет уж! Космосе спаси!..
Вопреки всему Ха-буа-буи надеялся, что Хай-би-бо не безнадежен и тут не обошлось без происков недоброжелателей, пытающихся опорочить цивилизацию асвенситов в глазах Коллегии.
- Ты что творишь, Бо? - Генеральный задал вопрос в лоб. Третьим именем называли друг друга только близкие друзья. - Совсем разума лишился?
Хай-би-бо поднял на однокашника воспаленные, слезящиеся глаза и вдруг заплакал. Генеральный контролер изумился и не сразу сообразил, что на самом деле Постпред смеется.
- Ты что?! - Ха-буа-буи охватила ярость. - Издеваешься надо мной?!
- Выпить дай, - уже задыхаясь от хохота, попросил Хай-би-бо. - А то ничего не получится... - Постпреда била дрожь, вот-вот могли начаться корчи.
Генеральный контролер поморщился, но все же вызвал стюарда и приказал принести в кабинет бутылку мадеры. Хай-би-бо не тронул предложенный стакан и выдул пол-литра из горла. Бледное его лицо тут же порозовело, глаза заблестели. Он вытянул перед собой руки, будто проверяя, не трясутся ли, и наконец произнес: