Стоящая за спинами охранников многотысячная толпа молодых людей размахивала темно-синими и красными флажками и скандировала без всякого дирижирования: "Ми-ро-твор-цы! Ми-ро-твор-цы!" Лица были сплошь довольные, а то и вовсе счастливые.
Делегация медленно двигалась по живому коридору. Охранники с трудом сдерживали приветствующий Контролеров и рвущийся поручкаться с ними народ. А затем над космодромом зазвучала какая-то заводная, веселая мелодия, и парни, что посмелее, схватили девушек за руки и начали танцевать. Это было волнующее зрелище...
- Что за музыка? - спросил Ихиуач, и один из постоянных наблюдателей Лиги ответил:
- Ламбада. Она с ощутимым опозданием докатилась сюда с Запада и сейчас очень популярна в стране.
Впадин посмотрел на него с едва заметной укоризной и заметил:
- Советский народ чуть настороженно относится ко всему чужестранному, долго пробует его на вкус, но если в конце концов обнаруживает что-то свое, родное, то принимает к сердцу много ближе, чем сами создатели. Если уж он влюбляется, то безоглядно - и тогда несет в своем сердце долгие годы...
Мещанинов молчал, неотрывно следил за Ха-буа-буи, подмечая каждое слово Генерального контролера, каждый жест, каждое движение мускулов его муравьиного лица. Президиум Политбюро ЦК именно ему, товарищу Мещанинову, поручил обеспечить успешное проведение Четвертой Проверки, назначив руководителем строго засекреченной программы "Тишина". Эта информация по каналам глубокой разведки достигла Галактической Базы, так что Генеральный контролер тоже наблюдал за этим матерым чекистом.
Молодежь танцевала. Море голов раскачивалось из стороны в сторону, зазвучали голоса - сначала нестройно, но постепенно они слились в хор. Не так-то просто разобрать слова чужого языка, но, вслушавшись, Ха-буа-буи все же понял.
- Ста-ал-лин и Бер-рия! Больше ник-кому... не вер-рю й-я! Ста-ал-лин и Бер-рия! Эт-то мои луч-чшие друзь-я-а!
А те парни и девушки, что сбились в парочки и тесно прижимались друг к другу в танце, пели другие слова:
- Милый мой мальчиш! Ты ко мне-е-е прижмись! И мы вме-есте пой-дем-м в ком-сомол!
Вариантов было несколько. И не все приличные. Кое-кто из официальных лиц советской стороны был смущен, а наиболее впечатлительные покраснели.
- Так петь может только свободный народ... - с чувством прошептал Впадин, и его услышали все, кто шел рядом.
- Стал-лин, нас веди! Эм-гэ-бэ, ко-онечно... впе-ре-ди! - Вот это было уже лучше. Даже охрана, не выдержав, начала подпевать. Пели все. Пел советский народ. Пела страна...
5
Бастан упал на скальный выступ. Напоролся грудью на острый каменный зуб. Вроде он и рассчитал прыжок, но резкий порыв ветра отбросил его от скалы, и Бастан пролетел мимо дорожного полотна, не сумев даже зацепиться за поребрик. Воздушная подушка слегка смягчила удар - спасла жизнь, но не защитила скелет. Грудой изломанных костей лежал он, глядя на протянувшийся под ним третий по счету виток серпантина, и не мог пошевелиться.
Бастан снова попытался выйти на связь, но спутник-"глушилка" по-прежнему висел над головой. Вернее, их было уже два - для полной гарантии. Надо отдать должное успехам сталинской космонавтики...
Бастан понимал, что ждать ему нечего. Через несколько минут гэбисты будут здесь. Они шумели где-то над головой, вызвав небольшой камнепад. Сбегали, сползали вниз по склону, падали и оступались, украшая тела синяками, матерились и копили злость. Один из них уже умудрился свернуть себе шею, но остальные продолжали спускаться...
В первые секунды после приземления Бастан отдал мысленный приказ, и вживленный под кожу инъектор пустил в кровь порцию регенератора. Теперь нужно подождать долгие, невозможно долгие двадцать минут, ну хотя бы пятнадцать, - ноги все-таки восстановятся раньше... Но где? И как спрячешься, если и с места не стронуться: приварился, присох собственной плотью и кровью к каменному зубу?
И тут он услышал звук мотора. Это был тот самый корреспондентский "газик" - ехал внизу по серпантину. Бастан решил использовать свой последний резерв. Подобрался, беззвучно взвыв от боли, поспешно и неловко затолкал эту боль в глубину сознания, задвинул на пару минут, чтоб не помешала в самый важный момент. Случится болевой шок - ничто не спасет.
Когда машина оказалась в двух метрах от скального выступа, Бастан мысленно задействовал свой одноразовый реактивный движок, и его бросило вверх и вперед... Бастан взмыл над дорогой и, уже теряя сознание, рухнул прямо на крышу "газика", на туго натянутую парусину. Хрустнули покореженные ребра. Бастан позволил себе провалиться в небытие, лишь когда пальцы намертво вцепились в раму, так что отодрать их можно было, только отрубив...
Когда "газик" содрогнулся от странного удара, корреспондент нажал на тормоза. Неловко крутанул руль, машина стукнулась бампером о каменную стену, проскрипела-проскрежетала, сдирая остатки краски с борта, и наконец остановилась.
Парень слышал негромкие выстрелы пару минут назад. Тогда он был довольно далеко отсюда - делал поворот, выезжая на нижний виток серпантина. Да и рокот мотора почти заглушил их, сделав какими-то нестрашными, ненастоящими. В кого стреляли, зачем?.. Уж во всяком случае не в него. Тревога лишь самым краем скользнула по сердцу. Выстрелы. Да были ли они вообще? Это ведь нечто невозможное в нынешнем... ну, скажем так, устоявшемся мире. Здесь не принято стрелять. Здесь все делается иначе.
Теперь же корреспондент почувствовал, что запросто может изрядно влипнуть, а этого ему никак нельзя. Везение больше не вывезет. Сколько уж лет он ходит по грани - не дай бог споткнуться, оступиться. "Хвост" ведь за ним тянется, хвостик, хвостище.
Парень вылез из машины и остолбенел. Широкий черно-серый человек рваной попоной покрывал его верного "коня". Конечно же, корреспондент не узнал в нынешнем Бастане того бестолково топчущегося на кордоне мужика в большущей кепке. Да и не было у него теперь ни кепки-"аэродрома", ни животика экспедиторского - только изодранный окровавленный пиджачок, испачканные пылью брюки да поцарапанные сапоги из юфти.
- Эй! Чего это вы?.. Вы живы?! - Корреспондент был испуган и совершенно растерялся.
Он не видел людей, спускающихся по склону в облаке пыли, - их загораживал этот самый скальный выступ. А их выкрики и ругань пока что не доходили до сознания.
Корреспондент тронул раненого за плечо. Тот был недвижим. "Дышит ли?" Проверил пульс. Сердце все-таки билось. Парень попробовал отцепить руки человека от рамы, но не смог. Залез в карман его пиджака и не обнаружил документов - они остались у гэбистов. Бастан вдруг пошевелился, застонал чуть слышно.
- Кто... вы? - спросил парень запинаясь. Бастан пытался разлепить склеившиеся от крови губы. Шлеп-шлеп...
- По-моги-те, - только и смог выдавить из себя. Пальцы его с сорванными ногтями обмякли и отпустили железо. - Бо-ль-ни...
- В больницу? - переспросил корреспондент, как будто здесь можно было чего-то не понять.
- Ско-рей, - последним усилием прошептал Бастан и замолк.
Главное теперь - собравшись с силами, заставить парня не видеть и не слышать приближающуюся погоню. Единственный шанс для Бастана - чтобы журналист рванул в больницу до появления на дороге гэбистов. Тогда Бастан по пути оклемается и даст деру, оставив своего спасителя с выпученными от удивления глазами.
Корреспондент довольно легко стащил его на землю. Бастан постарался уменьшить свой вес. Потом парень распахнул дверцу и втянул раненого в кабину. Тот вроде бы даже помогал, отталкиваясь от земли левой, несломанной ногой. Гэбисты уже спустились на дорогу и были совсем близко. Обращенное на парня гипнотическое воздействие приходилось наращивать, исчерпывая и без того оскудевшие ресурсы организма. Корреспондент изрядно испачкался в чужой крови и потерял несколько драгоценных секунд, счищая ее с рубашки, а вернее, размазывая по груди. Бастан снова застонал - нужно было поторопить Илгазова.