- Так напишите домой, спроситесь у маменьки, - насмешливо процедил мистер Уильям.

- Уилл, Уилл! - остановил его милорд. - Кузен Уорингтон волен заключать или не заключать цари, как ему заблагорассудится. Будьте осторожны с ними обоими, Гарри Уорингтон. Уилл - старый мошенник, хоть он и молод, а что до преподобного Сэмпсона, то пусть-ка враг рода человеческого попробует одержать над ним верх!

- И он, и все присные его, милорд, - с поклоном добавил мистер Сэмнсон.

Упоминание о его матери уязвило Гарри.

- Вот что, кузен Уилл, - сказал он. - Я имею обыкновение сам решать, как мне поступить, и помощи в этом ни у каких дам не прошу. И я привык делать ставки по моему собственному выбору, и мне, спасибо, не требуются для этого никакие родственники. Но раз я ваш гость и вам, без сомнения, хотелось оказать мне любезность, то я принимаю ваше пари... вот! По рукам!

- По рукам, - сказал Уилл, глядя в сторону.

- И, конечно, кузен, вы предложили мне обычную ставку, ту, которая дается в газете?

- Нет, - пробурчал Уилл. - На него ставят пять против четырех, что есть, то есть, и пусть будет так, коли вам угодно.

- Зачем же, кузен! Пари - это пари. Ваше пари я также принимаю, мистер Сэмпсон.

- Я предложил три к одному против Ясона. Идет! - сказал мистер Сэмпсон.

- Тоже из двадцати пяти фунтов, господин капеллан? - осведомился Гарри с величественным видом, словно у него в карманах было все золото Ломбард-стрит.

- Нет-нет. Тридцать фунтов против десяти. Куда уж бедному служителю божьему выигрывать больше.

"Вот я и распрощался со значительной частью тех ста фунтов, которые были даны мне на первые три месяца, - подумал Гарри. - Но не мог же я допустить, чтобы эти англичане вообразили, будто я их боюсь. Начал не я, но я поддержу честь Старой Виргинии и не пойду на попятный".

Когда все пари были заключены, Уильям Эсмонд, насупясь, отправился на конюшню, где любил выкурить трубку в обществе конюхов, а энергичный пастырь удалился, чтобы приветствовать дам и вкусить от воскресного обеда, который должны были подать незамедлительно. Лорд Каслвуд и Гарри остались вдвоем. За все время пребывания виргинца под его кровом милорд не сказал с ним и двух слов. Держался он с ним дружески, но был всегда так молчалив, что нередко вставал после обеда со своего места во главе стола, ни разу ни с кем не заговорив.

- Полагаю, ваше имение находится теперь в цветущем состоянии? - спросил милорд у Гарри.

- По размерам оно, пожалуй, не уступит иному английскому графству, ответил Гарри. - А земля к тому же очень плодородная и годится для многого.

Гарри не желал дать в обиду ни Старое Владение, ни свою долю в нем.

- Неужели! - произнес милорд удивленно. - Когда это имение принадлежало моему отцу, оно не приносило больших доходов.

- Прошу прощения, милорд! Вам ведь известно, почему оно принадлежало вашему отцу, - воскликнул Гарри с жаром. - Потому лишь, что мой дед не пожелал потребовать того, что принадлежало ему по праву.

- Разумеется, разумеется, - поспешно вставил милорд.

- Я хочу сказать, кузен, что мы, члены виргинской ветви нашего дома, ничем вам не обязаны, - продолжал Гарри Уорингтон. - Ничем, кроме благодарности за гостеприимство, которое вы мне сейчас оказываете.

- Оно полностью к вашим услугам, как и виргинское поместье. Предложенные вам пари были для вас как будто неприятны?

- Да, пожалуй, я немного обиделся, - ответил юноша. - Видите ли, ваше гостеприимство не похоже на наше, совсем не похоже! Дома мы бываем рады гостю, протягиваем ему руку и предлагаем все лучшее, что у нас есть. А вы тут принимаете нас, не скупитесь на говядину и кларет - что правда, то правда, - но не радуетесь, когда мы приезжаем, и не огорчаетесь, когда мы уезжаем. Вот о чем я все время думал, находясь в доме вашего сиятельства, и не мог не высказать это сейчас, так мне было тяжело, а теперь, когда я выговорился, у меня стало легче на душе. - Тут смущенный и взволнованный юноша послал бильярдный шар через весь стол, засмеялся и посмотрел на своего родственника.

- A la bonne heure! {И очень хорошо! (франц.).} Мы холодны с чужими людьми и у нас дома, и вне его. Мы не заключаем Гарри Уорингтона в объятия и не проливаем слез при виде своего кузена. Мы не проливаем слез, и когда он уезжает, - но ведь мы не притворяемся?

- О да! Но вы стараетесь навязать ему нечестное пари, - с негодованием заявил Гарри.

- А в Виргинии этого не случается и там любители пари не пытаются обойти друг друга? А что это за историю вы рассказывали тетушке про английских офицеров и Тома Как Бишь Его из Спотсильвании?

- Но это же было по-честному! - воскликнул Гарри. - То есть, так все делают, и чужому человеку следует быть начеку. Поэтому на священника я не обижаюсь: если он выигрывает, то пусть, на здоровье! Но чтобы родственник! Подумать только: мой собственный кузен хочет на мне нажиться!

- Завсегдатай Ньюмаркета и родного отца не пощадит. Мой брат отправился на ипподром прямо из Кембриджа. Если вы сядете играть с ним в карты, - а он был бы этому очень рад, - то он постарается обчистить вас, если сумеет.

- Что ж, я готов! - воскликнул Гарри. - Я буду играть с ним в любые игры, какие только знаю, буду состязаться с ним в прыжках, ездить верхом, стрелять - вот!

Главу рода эта тирада чрезвычайно позабавила, и он протянул юноше руку.

- Все, что угодно, только не надо с ним драться, - сказал милорд.

- И в этом случае я его побью, черт побери! - воскликнул Гарри, но выражение удивления и неудовольствия, появившееся на лице графа, заставило его опомниться. - Тысяча извинений, милорд! - сказал он, багрово краснея и хватая руку кузена. - Я только что был обижен и сердился на дурное обхождение со мной, но куда более дурно с моей стороны давать волю гневу и хвастать своей ловкостью перед моим хозяином и родственником. У нас, американцев, хвастовство не в обычае, право же так, поверьте мне.

- Вы первый американец, с которым мне довелось познакомиться, так что я поверю вам на слово, - сказал с улыбкой милорд. - И я вас честно предупредил о пари и картах, вот и все, мой милый.

- Виргинца можно об этом не предупреждать! Мы потягаемся с кем угодно! - снова вспыхнул юноша.