- Ну, ты очень строг! - возразила ему кротко Аделаида Ивановна.

- А ты очень добра. Вексель мне извольте сегодня же прислать, я его подам ко взысканию, - проговорил Бегушев и ушел.

Аделаида Ивановна осталась в совершенно расстроенном состоянии: брата не послушаться она боялась, но и взыскивать с князя ей было совестно и жаль его; от всего этого у ней так разболелась голова, что она не в состоянии даже была выйти к столу.

Бегушев решился допечь князя до последней степени и посадить его, если это нужно будет, даже в тюрьму. Хлопотать по этому делу он предположил сам, рассуждая, что помогать ему истинно несчастным вряд ли удастся; по крайней мере он будет наказывать негодяев, - и это тоже в своем роде доброе дело.

Вечером у Аделаиды Ивановны произошло еще новое свидание с одним из ее должников. Часов в восемь Бегушев сидел с графом Хвостиковым, и тот ему показывал фокусы из карт; ловкость Хвостикова в этом случае была невероятна: он с одной из карт произвел такую штуку, что Бегушев воскликнул: "Как вы могли ее украсть из-под моего носа?" - "Карта - это что! А вот если бы бог привел к осени украсть где-нибудь шубу!" - сострил Хвостиков. - "Не воруйте, к осени я вам подарю шубу!" - утешил его Бегушев. Граф усмехнулся и внутренне был очень доволен, зная, что если Бегушев сказал, так и сделает это. Вдруг раздался звук тяжело въехавшей на двор кареты.

- Кто бы это мог быть? - спросил Бегушев.

Граф Хвостиков поспешил встать, пойти и справиться.

- Сенаторша Круглова прислала к Аделаиде Ивановне внучка своего с гувернером, - проговорил он, вернувшись.

Бегушев рассмеялся.

- Младенцев уж начинают подсылать! - проговорил он.

Перед Аделаидой Ивановной между тем, опять-таки принявшей своих посетителей в гостиной, стоял прехорошенький собой мальчик, лет десяти, и за ним мозглый{226} и белобрысый гувернер его.

- Бабушка больна, она не может к вам приехать, - лепетал на французском языке ребенок, - и она вам прислала! - заключил он, показывая большой пакет.

- C'est l'argent!* - подхватил гувернер.

______________

* Это деньги! (франц.).

- О, благодарю, благодарю! - воскликнула на первых порах радостным голосом старушка.

Гувернер, взяв у ребенка пакет, разорвал его и начал считать деньги.

- Dix, trente, cinquante... cent roubles!* - сосчитал он.

______________

* Десять, тридцать, пятьдесят... сто рублей! (франц.).

Лицо у Аделаиды Ивановны несколько вытянулось.

- Что ж это, проценты? - произнесла она тихим-тихим голосом.

- Je n'en sais rien, madame*, - отвечал гувернер. Аделаида Ивановна, впрочем, сейчас же помирилась и на этой сумме.

______________

* Я ничего об этом не знаю, мадам (франц.).

- Благодари, душенька, бабушку, очень благодари, - говорила она, целуя ребенка. - Но мне надобно дать вам записочку, что я получила деньги, отнеслась она к гувернеру.

- Non, non, c'est inutile, madame!* - отвечал гувернер и пояснил, что сенаторша не приказала брать никаких расписок от Аделаиды Ивановны.

______________

* Нет, нет, это не нужно, мадам! (франц.).

Стук четырехместной кареты вскоре возвестил, что они уехали.

Проводив гостей своих, Аделаида Ивановна вошла к брату, стараясь иметь довольное лицо.

- А вот подруга моя, Оля, не так поступила, как князь: помнишь, я думаю, жену покойного сенатора Круглова?.. Она мне часть долга уплатила!

Бегушев уж и не спросил сестру, как велика была эта часть.

- Главное, она, бедная, очень больна, - продолжала Аделаида Ивановна, желая разжалобить брата в пользу своей приятельницы, - и присылала своего внучка, это тоже очень мило с ее стороны.

Бегушев молчал.

Аделаида Ивановна чувствовала, что он был недоволен ею.

- А вексель на князя Мамелюкова я тебе принесла!.. С него ты взыщи!.. проговорила она, подавая ему вексель и думая хоть тем извинить в его глазах свою слабость в отношении сенаторши Кругловой.

Бегушев велел ей сделать на векселе бланковую надпись и положил его в карман себе.

Когда Аделаида Ивановна возвратилась в свою комнату, Маремьяша немедленно же спросила, сколько заплатила ей сенаторша; Аделаида Ивановна призналась, что всего сто рублей. Маремьяша принялась ее точить.

- Что это, сударыня, - затрещала она озлобленным голосом, - старушонка эта смеется, что ли, над вами? Мы - мужички, да и то не позволим так с собой делать!.. - И кончила свои выговоры тем, что взяла себе полученные Аделаидой Ивановной деньги в счет жалованья.

- Вы знаете хорошо князя Мамелюкова? - спросил Бегушев графа Хвостикова, когда сестра ушла.

- Очень хорошо.

- Что, он богат или только дутый пузырь?

- О, нет, напротив! - воскликнул граф. - И что ужасно обидно: я и князь в одно и то же время начали заниматься одною и тою же деятельностью - он в сотнях тысяч очутился, а я нищий!

"Потому что тот умен, а ты дурак!" - подумал Бегушев.

На другой день он отправился подать вексель князя Мамелюкова ко взысканию. Ему обещали, что недели через две он может надеяться взыскать по этому векселю, а если должник не заплатит, то посадить его в тюрьму.

Бегушев был очень этим доволен, но ненадолго: в ближайших номерах одной газеты он прочел, что действительный статский советник князь Мамелюков отправился на целый год за границу.

- Поди, ищи его там! - воскликнул Бегушев и разорвал газету на мелкие куски.

Глава II

Вскоре та же газета принесла снова известие, поразившее Бегушева и его сожильцов за одним из утренних чаев, который они сходились пить вместе, и, по большей части, все молчали. Бегушев - потому, что последнее время он как будто бы разучился говорить; граф Хвостиков был, видимо, чем-то серьезным занят: он целые утра писал, а потом после обеда пропадал на всю ночь; Аделаида Ивановна грустила, поняв, наконец, всю лживость и бесстыдство своих кредиторов: не говоря уже о поступке князя Мамелюкова, но даже ее друг, сенаторша Оля, когда Аделаида Ивановна приехала к ней навестить ее в болезни и, уже прощаясь, скромно спросила, что когда же она может от нее, милушки, получить хоть сколько-нибудь в уплату, - сенаторша рассердилась и прикрикнула на нее:

- Chere Adele*, я вам так недавно уплатила, что вы не имеете даже права снова требовать этого.