Событие это действительно можно назвать историческим, ибо указанному Омару, сыну Хаттаба, суждено было сыграть выдающуюся роль и в истории ислама, и в истории арабских завоеваний. Сохранилось два подробных и совершенно различных рассказа о том, как произошло обращение Омара.

Согласно одному из них, Омар, сын Хаттаба, человек твердый и решительный, пребывая в языческой вере, нещадно преследовал мусульман — и оскорблял их, и творил насилие над ними. Однако и его черствое сердце дрогнуло, когда начался отъезд мусульман в Эфиопию. По словам родственницы его, Умм Абдаллаха, мусульманки, он подошел к ней, когда она собирала вещи, чтобы с семьей бежать из Мекки, и сказал:

— Так вы все-таки уезжаете, о мать Абдаллаха.

— Да, мы-таки выезжаем в страну божию, — отвечала Умм Абдаллаха. — Вы притесняете нас и обижаете — вот Аллах и посылает нам избавление.

— Да будет с вами Бог! — сказал на это Омар с такой нежностью, что она поразилась. Ушел Омар опечаленный, и у Умм Абдаллаха появилась надежда на обращение его, о чем она и сообщила своему мужу. Но муж, который уже совершенно отчаялся в Омаре из-за его ожесточенности против ислама, со смехом сказал ей на это:

— Скорее осел Хаттаба станет мусульманином, чем Омар!

Омар действительно был еще весьма далек от ислама, настолько, что вскоре после бегства мусульман он препоясался своим мечом и отправился искать Мухаммеда и его единоверцев, про которых ему сказали, что они собрались в одном доме поблизости от ас-Сафы. Было их там человек сорок мужчин и женщин, но решительного Омара это не смущало.

— Куда это ты направляешься, Омар? — спросил его по дороге некто Нуайм, один из его дальних родственников, тайно исповедующий ислам.

— Я ищу Мухаммеда, — ответил Омар, — этого изменника, который посеял раздор среди курайшитов, который издевается над нашими обычаями, который оскорбляет нашу веру и наших богов! Я убью его!

— Ты сам себя ослепляешь, Омар! — сказал ему Нуайм. — Неужели ты считаешь, что хашимиты оставят тебя разгуливать по земле, если ты убьешь Мухаммеда? Не лучше ли тебе вернуться к своей семье и сперва привести в порядок собственные дела?

— А что случилось с моими домашними? Разве и среди них есть изменники? — удивился Омар.

— А твой зять Зайд? А твоя сестра Фатима, дочь Хаттаба? Оба они уже давно стали мусульманами и следуют за Мухаммедом, так что лучше возвратись и разберись сперва с ними.

Рассвирепевший Омар немедленно направился к своей сестре Фатиме и ее мужу Зайду. У них в это время находился мусульманин Хаббаб со списком одной из сур Корана, которую он читал своим неграмотным друзьям. Заслышав шаги Омара, он прервал чтение и спрятался в чулан, а Фатима спрятала рукопись, сев на нее.

— Что это за бормотание я слышал? — спросил Омар, войдя в комнату.

— Ничего ты не слышал! — решительно ответили зять и сестра.

— Нет, клянусь богом, слышал! И мне сказали, что вы следуете за Мухаммедом! — закричал Омар и набросился на Зайда. Нужно отметить, что в патриархальной Мекке братья часто не любили мужей своих родных сестер, так как эти мужья, опираясь на древние обычаи, претендовали быть главными наследниками всего имущества, передававшегося по женской линии.

Фатима бросилась на помощь своему мужу — Омар отшвырнул ее и случайно поранил до крови. Тогда Фатима и Зайд сказали:

— Да, мы мусульмане, мы верим в Бога и его посланника — можешь делать с нами все, что угодно!

Когда Омар увидел кровь на лице своей сестры, он пожалел, что погорячился, оставил Зайда в покое и попросил дать ему рукопись, которую они читали до его прихода, — он только хочет посмотреть, что распространяет Мухаммед. Фатима заставила Омара поклясться, что он ничего не сделает со священным текстом, — он поклялся. Тогда Фатима сказала, что к рукописи может прикасаться только чистый, а он, Омар, — нечист «по язычеству своему». Омар умылся, и только тогда ему показали священный текст — это была якобы сура «Та ха», названная так по двум буквам, помещенным в ее начале, буквам, лишенным какого-либо смысла; но поскольку эти буквы помещены самим Аллахом, они являются неотъемлемой частью священного текста, и пропускать их благочестивый мусульманин не имеет права. Несет ли Мухаммед ответственность за эти загадочные буквы или их поставили с какой-то целью переписчики неясно.

«Не ниспослали Мы тебе Коран, чтобы ты был несчастен, а только как напоминание для того, кто боязлив», — прочел Омар и, пораженный, воскликнул:

— Как прекрасны и благородны эти слова! Когда прятавшийся Хаббаб услышал это, он вышел из своего укрытия и сказал:

— Омар! Клянусь Богом, я верю, что Бог, по молитве Пророка, отличит тебя, прошлой ночью я своими ушами слышал, как Пророк взывал: «Боже! Укрепи силы ислама Абу аль-Хакимом или Омаром, сыном Хаттаба!» К Богу же, Омар! К Богу!

— Веди меня к Мухаммеду! — восторженно закричал просветленный Омар. Веди меня к Мухаммеду, чтобы я сейчас же мог принять ислам!

Хаббаб объяснил, где искать Мухаммеда, и вот уже Омар, все еще препоясанный мечом, стучится в дом аль-Акрама и громко требует, чтобы его впустили.

— Это Омар, препоясанный мечом, — в страхе доложил один из спутников пророка.

— Впусти его, — сказал бесстрашный богатырь Хамза, находившийся тут же. — Если он пришел с мирными намерениями, мы встретим его хорошо; если он пришел как враг, мы его убьем же собственным мечом!

Мухаммед распорядился, чтобы Омара впустили Когда Омар вошел в комнату, в которой находился Мухаммед, посланник Бога поднялся ему навстречу, схватил за воротник плаща и с силой притянул к себе:

— Что привело тебя, сын Хаттаба? Клянусь Богом ты не угомонишься, пока Всевышний не накажет тебя!

— О, Посланник! — сказал Омар. — Я пришел уверовать в Бога, его Посланника и во все, что ты получил от Бога!

Тут посланник так громко возблагодарил Аллаха, что все находившиеся в доме мусульмане сразу же поняли, что Омар принял ислам…

Второй рассказ о знаменательном обращении Омара на путь истинный ведется от лица самого героя этого исторического события.

«Я был далек от ислама, — рассказывал якобы сам Омар. — Я был пьяницей во времена невежества, я любил вино и изрядно попивал его. Обычно наша компания собиралась неподалеку от рынка аль-Хазвар. Однажды ночью отправился я туда в надежде застать своих собутыльников, но там никого не было. Тогда я решил, что неплохо было бы пойти к виноторговцу и достать у него чего-нибудь выпить. Пошел я к известному мне человеку, который торговал вином в Мекке, но не застал его дома и нигде не мог найти его. Тогда я решил, что неплохо было бы сходить к Каабе и обойти ее семь, а то и дважды семь раз.

Итак, пришел я к храму, намереваясь совершить обхождения, и вдруг вижу — посланник Бога стоит и молится. Когда он молился, он поворачивался лицом к Сирии, так что Кааба располагалась между ним и Сирией. Место же, где он обыкновенно молился, приходилось между восточным углом — углом Черного камня — и южным, йеменским. И тут я подумал: а ведь было бы неплохо подслушать, что говорит Мухаммед, когда он молится! Если бы я прямо подошел к нему, я бы вспугнул его. Поэтому я подошел к Каабе со стороны „заповедного места“, подлез под занавес и стал осторожно подкрадываться.

Тем временем посланник продолжал молиться на том же месте, читая Коран, а я остановился прямо перед ним, и между мной и посланником не было ничего, кроме покрывала Каабы.

Когда я стоял и слушал Коран, мое сердце смягчилось, я расплакался, и ислам проник в меня; но я все продолжал стоять на том же месте, пока посланник не окончил молитвы. Затем он удалился, а я последовал за ним.

Когда он направлялся от Каабы домой, то обычно проходил мимо дома, принадлежащего сыну Абу Хусейна, а затем пересекал дорогу, по которой паломники совершали свой бег между холмами ас-Сафа и аль-Марва. Потом он шел между дворами Аббаса и Ибн Азхара, затем мимо двора Ахнаса и входил в дом свой. Жилище его находилось в квартале ад-Дар ар-Рактаа, которым владел Муавия, сын Абу Суфиана.