Медики сделали все, чтобы вернуть в строй командира полка. В один из октябрьских дней к штабу подкатил юркий "виллис". Из него не спеша вышел высокий человек в кожанке и шапке. Все тотчас узнали Анатолия Емельяновича Голубова. По аэродрому от самолета к самолету понеслась новость:
- "Батя" приехал! Живой и здоровый! Голубов улыбнулся:
- Мы еще повоюем, друзья!
К вечеру все в полку уже знали, что случилось в тот памятный день. Вступив в бой с двумя "мессерами", Голубов с первой атаки сбил ведомого. Самолет упал недалеко от Борисова. Второй фашист не проявлял особой активности, но и не выходил из боя. Находясь в вираже, он все время оттягивал наш "ястребок" к лесу, откуда сразу был открыт сильный зенитный огонь. Машина Голубова попала в ловушку. Зенитный снаряд, угодивший в правое крыло, зажег бензобаки. Самолет горел, находясь на небольшой высоте над расположением вражеских войск. Чтобы не попасть в руки противника, Голубов развернул машину в сторону наших пехотинцев, форсировавших Березину. Огонь все ближе подбирался к пилотской кабине. Едкий дым затруднял дыхание. На высоте 40-50 метров от объятого пламенем правого крыла начали отваливаться куски. Неуправляемый самолет стал падать. С большим трудом Голубов открыл фонарь кабины, чтобы покинуть горящую машину, но всепожирающий огонь тут же охватил его одежду. А земля все ближе и ближе... "Отлетался, старик, конец", - молнией мелькнула в голове мысль. Он успел вынести ногу на левую плоскость, и ураганный поток встречного воздуха сбросил его с самолета. Все это произошло в считанные секунды. Больше командир полка ничего не помнил.
Болото и ранец парашюта смягчили удар. В бессознательном состоянии полуживого Голубова подобрали наши пехотинцы и доставили в ближайший госпиталь. Там ему оказали первую помощь и самолетом отправили на наш аэродром, откуда он и попал в Москву.
Четверо суток подполковник не приходил в сознание. Лучшие врачи вели борьбу за жизнь отважного летчика. Его организм оказался на редкость крепким, и смерть постепенно отступала. После трехмесячного лечения Анатолий Емельянович выздоровел. А санаторный отдых укрепил его организм. Вскоре мы снова видели "Батю" в кабине боевого "ястребка".
События на фронте развивались настолько стремительно, что штабные работники едва успевали делать необходимые отметки на оперативных картах. Один за другим следовали поздравительные приказы Верховного Главнокомандующего об освобождении городов Белоруссии. И вот пришел долгожданный день: освобождена столица республики - город Минск. Советские войска стремительно продвигались все дальше на запад.
Форс-мажор
У войны жестокие, неумолимые законы. Она не знает пощады к людям, не разбирает, добрый ты или злой, хороший или плохой. В общем, на войне, как на войне, всякое бывало. Часто летчики оставались живы-здоровы в жестоких, неравных боях, а случалось, что погибали без боя, вдали от переднего края.
Прошло три с лишним десятилетия, а в моей памяти и сейчас оживает трагический случай, происшедший со старшим лейтенантом Морисом де Сейном из полка "Нормандия" и советским механиком старшиной Владимиром Белозубом.
Во время операции "Багратион" полк "Нормандия" вместе с 18-м гвардейским истребительным авиаполком базировался на аэродроме Дубровка. С "нормандцами" наши ребята уже более года вместе летали, поэтому мы хорошо знали друг друга. Советские летчики помогали французам изучать технику, овладевать тактикой ведения группового воздушного боя, часто совместно разбирали боевые полеты. Мы учили их русскому языку, а они нас французскому. Между нами установилась не только крепкая боевая дружба, но и самые теплые, товарищеские отношения.
Старший лейтенант Морис де Сейн был одним из любимцев полка "Нормандия". Он прибыл в часть в декабре 1943 года. Однополчане прозвали его бароном. Морис де Сейн отличался отменной вежливостью и обходительностью в обращении с товарищами, большой выдержкой. Возможно, сказывалось его аристократическое воспитание. Выходец из дворянской семьи, старший лейтенант не кичился своим происхождением. Родители готовили ему сугубо гражданскую карьеру, но Морис увлекся авиацией и отлично окончил военное училище. На советско-германский фронт этот офицер прибыл уже классным летчиком-истребителем.
Самолет де Сейна обслуживал механик Владимир Белозуб. Война застала его курсантом Вольского авиатехнического училища. Молодой, крепко скроенный, полный сил и энергии, он рвался на фронт, где сражался с фашистами его младший брат Павел. После ускоренного курса обучения Владимир получил специальность авиамеханика и был направлен в одну из истребительных авиационных частей. К моменту перевода в полк "Нормандия" Белозуб уже имел опыт эксплуатации и обслуживания самолетов.
Спокойный и рассудительный, с мягким певучим голосом и украинским говорком, он быстро нашел общий язык и подружился с французским пилотом. Бывало, только приземлится самолет де Сейна, а Белозуб уже тут как тут.
- Рад вас видеть, Как себя чувствуете? - с улыбкой и явно плохим произношением спрашивал он по-французски летчика.
- Отлично, благодарю, - смеясь над произношением Белозуба, отвечал де Сейн.
- Как вела себя машина в воздухе? - переходил на русскую речь механик.
- Нормаль, Володья, - на ломаном русском языке произносил француз.
Пока самолет находился на аэродроме, старшина Белозуб от него не отходил. Он то подкручивал гайки, то ставил "самую главную" деталь, как мы шутя называли шплинт, то проверял исправность рулей или осматривал шасси. Да мало ли дел найдется в сложной машине! Часто недосыпал, но самолет всегда был в исправности и боевой готовности.
Как-то де Сейн узнал, что его механик вторую ночь не ложится спать.
- Камарад Белозуб, нужно отдыхать. Человек без сна, как подбитый самолет, - сказал французский летчик, стараясь быть строгим.
- Отдыхать после победы будем, - устало ответил Владимир и закурил. Морис, поедем после войны к нам, на Украину. Мать таких вареников и галушек состряпает, что язык проглотишь, Во Франции таких ни в каком ресторане не найдешь. - Он загасил папиросу и с веселой уверенностью заключил; - Хоть и интересная ваша страна, а таких галушек нет.
- Обязательно поедем, камарад, обязательно, - похлопал его по плечу де Сейн.
- Вот и добре. Я тебя хлопцам нашим покажу.
- Зачем?
- А они в своей жизни живого дворянина еще ни разу не видели...
- Хороший ты парень, Володья! Мы должны быть друзьями до самой смерти. Ты молодой, еще побываешь на моей родине, увидишь Париж...
В результате стремительного наступления Красной Армии аэродром Дубровка к середине июля оказался километров на 200-250 позади линии фронта. Это не позволяло осуществлять четкое взаимодействие авиаторов с наземными войсками. Поэтому полк "Нормандия" получил приказ перебазироваться на полевой аэродром близ литовской деревни Микунтани.
Утро 15 июля выдалось погожим, солнечным. Под голубым куполом неба медленно плыли редкие облака. Летчики и техники "Нормандии" сидели на зеленой траве у своих самолетов и ждали разрешения на подъем в воздух. Предполагалось, что на новом месте могут сразу начаться боевые вылеты, поэтому каждый механик должен был лететь в самолете вместе со своим летчиком.
Де Сейн вылетал со второй группой. Когда подали команду на запуск моторов, Владимир Белозуб забрался в отсек фюзеляжа за бронеспинку летчика и закрыл за собой люк. В тесном полутемном отсеке, где обычно хранились инструмент и чехлы, с парашютом не поместишься, поэтому механик и не взял его.
Группа легла на курс по проложенному маршруту. При подходе к первому контрольному ориентиру де Сейн почувствовал, что с самолетом творится что-то неладное, и доложил командиру: "Мотор дает перебои, давление горючего падает". Командир полка Пуйяд приказал немедленно возвращаться обратно.
- Вас понял, мой командир, приказ выполняю.
При подходе к аэродрому де Сейн попросил обеспечить ему посадку с ходу. Руководитель полетов майор Луи Дельфино быстро освободил посадочную полосу. Когда летчик выпустил шасси, бензиновые пары наполнили пилотскую кабину, оседая на стеклах, приборах, одежде, лице. Дышать стало трудно. Сквозь бензиновый туман, как сквозь плотную кисею, еле просматривалась взлетно-посадочная полоса, поэтому трудно было сделать точный заход на посадку.