Мортон и без того не собирался придерживаться предписанных в столице ограничений скорости, однако посол Стефенс выделил ему для побега не самую новую машину из богатого автопарка посольства. Когда они выехали на широкое скоростное шоссе, ведущее из центра города в порт, Мортон увидел в зеркале заднего обзора маленькую черную точку, которая увеличивалась с пугающей быстротой.

Продолжая управлять машиной одной рукой, он вытащил из кобуры под мышкой пистолет и протянул его Куртису:

— Попробуй-ка этим их отцепить. В "бардачке" есть две запасные обоймы.

Однако Куртис вернул ему пистолет и достал из карманов полдюжины "лимонок":

— Спрячь свой револьвер, я захватил кое-что получше.

При помощи тонкого нейлонового шнура он сделал связку из трех гранат.

Мортон все время поглядывал в зеркало. Автомобиль, который их преследовал, был уже метрах в ста; в нем сидело пять человек.

— Настоящая карательная команда… Целых пять человек!

— Майк, убери немного газ! Подпусти их поближе…

Когда Мортон чуть сбавил скорость, Куртис опустил переднее правое стекло, выдернул чеку и с гранатами в руке высунулся по грудь из машины.

В автомобиле преследователей тоже опустилось переднее правое стекло и показался тонкий автоматный ствол.

В тот момент, когда Куртис швырнул назад связку, хлестнули три очереди из автомата.

Сначала Мортон услышал звон стекла, рассыпавшегося под градом пуль, и лишь потом удаляющийся глухой грохот, как будто из багажника на бетонное покрытие шоссе вывалилась пустая канистра из-под бензина. В зеркало он успел увидеть кувыркающийся в воздухе капот, катящееся вдоль дороги колесо и груду покореженного металла, над которой поднималось облако густого темного дыма.

Когда Мортон повернул голову направо, то увидел, что Куртис продолжал по-прежнему висеть, наполовину высунувшись из кабины. Схватив правой рукой за пиджак, он втянул друга внутрь. Туловище Куртиса безжизненно обмякло на сиденье, голова упала на правое плечо Мортона. Ярко-красный ручеек крови струился по лицу. Куртис был мертв.

В укромном месте, на территории какой-то новостройки, в полумиле от верфи, Мортон остановил "кадиллак". На широкое заднее сиденье положил тело убитого канадца. Погладил бледное лицо товарища с застывающей уже струйкой крови торопливый жест благодарности за спасенную жизнь. И, забрав оставшиеся гранаты, которые все еще лежали на коврике "кадиллака", оставил машину.

По дороге Мортон влился в ранний поток первых портовых рабочих и без каких-либо происшествий добрался до дока, где стояла "Анчоа". Руки он держал в карманах плаща: в левом были спрятаны "лимонки", в правом — снятый с предохранителя пистолет. Сквозь нагромождение лодочных корпусов и ремонтного оборудования он прокрался к месту, где вчера видел "Анчоа". Площадка была пуста.

Рядом валялись отброшенные в сторону катки. Мортон испугался: неужели западня. Но тут же увидел, что у лебедки пустой барабан. Толстый стальной трос тянулся между рельсами стапелей и уходил к воротам дока.

Возле больших раздвижных дверей Мортон натолкнулся на рабочего, с которым договаривался накануне.

— Ну как, "Анчоа" уже на воде? — спросил он.

— Да, сэр, — ответил мужчина и показал на изгиб гавани. — Она у второго пирса. Пабло уже разогрел двигатели. Надеюсь, вам это будет кстати.

Насколько кстати это было Мортону — ему оставалось лишь вскочить на яхту и отчалить, — рабочий увидел только тогда, когда развернул полученную от него крупную купюру. "Анчоа" тем временем уже вышла из гавани и взяла курс в открытое море.

Через час на горизонте показался стройный силуэт американского эсминца. От посла Стефенса Мортон получил приказ ни в коем случае не передавать в эфир сигнал бедствия. Такие радиосигналы подняли бы по тревоге береговую охрану Трухильо, и ее катера могли бы в последний момент каким-нибудь образом помешать побегу. Поэтому было оговорено точное место встречи в нейтральных водах: тридцать пять морских миль юго-восточнее Сьюдад-Трухильо, курс — сто сорок пять градусов зюйд-зюйд-ост, время — шесть часов десять минут. В шесть часов пятнадцать минут на палубу "Анчоа" был спущен забортный трап.

Мортон покинул яхту и в сопровождении морского лейтенанта прибыл в каюту капитана корабля, где удостоверил свою личность письмом посла.

На яхте тем временем матросы устанавливали магнитную мину с дистанционным взрывателем. "Анчоа" будет потоплена, чтобы не дать доминиканскому правительству основания говорить, будто американские ВМС вмешиваются во внутренние дела страны.

Собравшиеся перед стеклянной будкой в нью-йоркском отеле "Хилтон" газетные репортеры и редакторы наградили заслуженными аплодисментами Майка Мортона за его сообщение об этих драматических событиях и не пожалели типографской краски для разоблачения скандальной подоплеки дела Галиндеса. Неискушенный читатель готов был поверить, что американской прессе под силу своими требованиями заставить правительство в Вашингтоне разорвать наконец дипломатические отношения с погрязшим в пороках режимом Трухильо. Давно испытанная игра в поддавки с самой свободной из всех демократий в который раз удалась на славу: недостатки были вскрыты. Пресса, свободная и независимая, какая есть, конечно же, только в Америке, показала их и потребовала от имени общественности принятия мер, а правительство в Вашингтоне, которое, само собой, не имело обо всем этом ни малейшего представления, пообещало предпринять решительные шаги к устранению этих недостатков.

Именно так и было в случае с Галиндесом.

Неделю спустя государственный департамент распространил через прессу следующее заявление: "Правительство Соединенных Штатов направило сегодня министерству иностранных дел Доминиканской Республики решительную ноту протеста, в которой предложено дать разъяснения по поводу судьбы похищенного из Соединенных Штатов профессора Хесуса де Галиндеса, и потребовало строго наказать участников этого преступления".

В тот же день в парламенте сенаторы Морзе и Портен потребовали немедленной отмены дипломатического иммунитета доминиканского генерального консула в Нью-Йорке Эспальета. Они же предложили создать сенатскую комиссию для расследования дела Галиндеса и на ее заседании заслушать под присягой Эспальета по поводу обвинений Майка Мортона.

О том, что правдолюбивые сенаторы выдвинули свое требование лишь тогда, когда доминиканский консул был уже отозван со своего поста и покинул США, государственный департамент, разумеется, умолчал. Но таковы правила игры в свободную демократию.

Решительная нота протеста американского правительства — если она вообще была направлена, — похоже, не особенно обеспокоила Трухильо. Он оставил ее без ответа, объявил американского посла персоной нон грата и потребовал его замены. Вашингтон, даже не поинтересовавшись причиной такого недружелюбного дипломатического акта, срочно отозвал сэра Стефенса.

Все "решительные" меры американского правительства по делу Галиндеса свелись к тому, что сына кровавого диктатора исключили из военной академии в Форт-Ливенуорсе и лишили права носить форму американского офицера.

Дело Галиндеса зашло в тупик, как и сотни других подобных скандальных дел. Его книга "Эра Трухильо" так и не увидела свет, поскольку вместе с автором исчез и единственный экземпляр рукописи. Столь геройски проявивший себя Майк Мортон постарался больше не напоминать о себе. Он отхватил свой гонорар и свою долю газетной славы и наверняка радовался, что еще жив.

Хесус де Галиндес так и остался одним из тех 10 167 человек, которые бесследно исчезли в Нью-Йорке в 1956 году.

"Для того чтобы свалить Трухильо, еще не созрели условия", — сказал Майку Мортону посол Стефенс в 1956 году. Спустя пять лет наступил момент, когда правительство США смогло избавиться от союзника, ставшего обременительным из-за своих преступлений, не потеряв при этом контроля над политикой важного в военном отношении островного государства. Среди офицеров появилось достаточно проамерикански настроенных и одновременно враждебных Трухильо людей, для того чтобы американская секретная служба могла позволить себе отдать приказ о государственном перевороте.