Не без добрых душ на свете

Кто-нибудь свезет в Москву,

Будешь в университете

Сон свершится наяву!

Там уж поприще широко:

Знай работай да не трусь...

Вот за что тебя глубоко

Я люблю, родная Русь!

Не бездарна та природа,

Не погиб еще тот край,

Что выводит из народа

Столько славных - то и знай,

Столько добрых, благородных,

Сильных любящей душой,

Посреди тупых, холодных

И напыщенных собой!

Уважаемая Ирина Александровна

Редактор последнего авторского фильма Шукшина "Калина красная" Ирина Александровна Сергиевская знала Василия Макаровича менее двух лет, но как будто всю жизнь - настолько емки и пронзительны ее впечатления об этом человеке. До запуска фильма они не были знакомы. И в начале их отношения складывались примерно так.

- Меня назначили редактором на "Калину красную", и поначалу он хотя и безукоризненно вежливо со мной обращался, но держал дистанцию. А я путалась в соплях и комплиментах - так мне понравился его сценарий, который прочитала ночью перед худсоветом и сразу полюбила. Текст афористичный и сразу запоминался наизусть. Но Шукшин - один из немногих, кого я знала, кто на комплименты был не падок. Помню, после одного худсовета идет он грустный, как будто подавленный. Спрашиваю: "В чем дело?" Он отвечает: "Меня хвалили, а мне стыдно глаза поднять". Ему всегда было неловко от пустословных бездумных комплиментов. Когда о его кино говорили "гениально, замечательно!", он этого совершенно не воспринимал. Зато если собеседнику удавалось сформулировать то, что подспудно было заложено в ткани произведения, тогда получался серьезный и важный для Василия Макаровича разговор, который он очень ценил. В отличие от многих режиссеров он всерьез читал кинокритику...- вспоминала позже Ирина Александровна.

Окружающих людей не могла не поразить феноменальная работоспособность Василия Макаровича, как это поразило Сергиевскую. Он все успевал. Правда, неизвестно, каких трат это стоило для его здоровья. На "Калине красной" был сценаристом, исполнял главную роль и режиссировал, то есть все организовывал - от начала и до конца, а это значит, каждый день участвовал в непрерывно стрессовой, истерической ситуации, потому что на съемочной площадке обязательно что-то рушилось, кто-то заболевал или не приезжал, что-то приходилось менять буквально на ходу в силу сложившихся обстоятельств. И именно в этот сумасшедший период Шукшин успел написать очень много замечательных рассказов, издать книги "Беседы при ясной луне", "Я пришел дать вам волю", подготовиться - уже во второй раз - к запуску мечты всей его жизни - фильма о Степане Разине.

В те времена порядки на киностудиях страны были строгими, каждое изменение в сценарии нужно было согласовывать и утверждать. Это всякий раз грозило новыми осложнениями, задержками, нервотрепкой. И здесь невольно хочется сделать уважительный жест в сторону редактора фильма "Калина красная", которая негласно взяла на себя ответственность не подвергать Шукшина такой экзекуции, понимая, как это болезненно бывает порой для автора.

- Представляете, чем это было бы для Василия Макаровича, если бы я вытаскивала к начальству все, что он сочинял на съемочной площадке? делится Ирина Александровна.- Ведь он же постоянно импровизировал, и не только какие-то слова добавлял, уточнял, а вводил целые эпизоды. Например, линию женщины-следователя придумал уже в Белозерске. Поэтому, Шукшину было очень важно, чтобы его прикрывали и чтобы у него была возможность довести отснятый материал до такого состояния, когда фильм уже сам, своей набранной эмоциональной силой смог бы пробиться. Во-первых, как говорится, полработы не показывают; во-вторых, начальство тоже может испытывать человеческие чувства. А Шукшин умел заставить людей смеяться и плакать...

От одного этого откровения, мне представляется, каждый из нас, зная предшествующую систему управления, в которой, на мой взгляд, было много и хорошего, невольно отдаст должное редактору "Калины красной". Я лично, издав более десятка книг поэзии и прозы, с таким редакторским произволом в издательствах встречалась, что, вспоминая об этом, всякий раз внутренне сжимаюсь. Но одну редакторшу из издательства "Советский писатель", З. В. Одинцову, вспоминаю с благодарностью. С ней мы выдержали примерно то же самое, что с "Калиной красной" Василий Макарович. В том сборнике моей прозы выходило четыре повести, среди них одна - о Шукшине. Из-за нее-то и разгорелся весь сыр-бор!

Потому я стиль работы редактора "Мосфильма" Сергиевской нахожу благородным, завидую Василию Макаровичу, что ему повезло работать с творческим человеком, как говорится, с талантом от Бога! Но и отличающимся самовозгоранием от такой же Божьей искры в экстремальной ситуации.

"Те, кого Шукшин, наделенный силой волновать сердца людей, своими фильмами и книгами заставил смеяться, плакать, любить, ненавидеть,- те ощутили, кто такой был Василий Шукшин,- позже напишет Ирина Александровна Сергиевская.- Содержание его творчества: Россия, Народ, Человек, поиск Истины. Все, что он создал, и память о нем - по праву национальное достояние".

Шукшин в Первое творческое объединение на киностудию "Мосфильм" пришел в 1972 году, пережив драматическую ситуацию на соседней киностудии. И к редактору, назначенному на картину дирекцией, осторожно приглядывался, исследуя. Как говорится, обжегшийся на молоке, дует на холодную воду. Сдержанность и официальный холодок преследовали И. Сергиевскую до возвращения из экспедиции в Белозерск, где снималась натура "Калины красной". Именно там Шукшин оценил по-настоящему профессионализм своего редактора и без просьб сказал ей, что хочет подарить свою книгу. Это был только что вышедший сборник "Характеры". Опять же - с подтекстом. Выдержала Сергиевская характер, некое небольшое испытание, которое устроил ей своенравный автор.

Автограф Шукшина гласил: "Ирине Сергиевской, человеку и редактору. С уважением - на память".

Редактор была, конечно, польщена таким к себе вниманием. Но случилось непредвиденное. В этот день Ирина Александровна отвозила больную мать в поликлинику в часы пик. Подаренная Шукшиным книга не умещалась в дамской сумочке и Сергиевская положила ее на колени. Когда неожиданно объявили нужную остановку, "редактор и человек", занятая в данный момент в мыслях единственным - как уберечь мать от давки, протискиваясь через плотно набитый людьми салон к выходу, не заметила, как книга соскользнула с колен. И только на улице, когда троллейбус покатил дальше, увозя в своем дирижаблеподобном чреве очередной поток москвичей, Ирина Александровна с ужасом обнаружила дорогую пропажу.

- Лицо мое, по словам мамы, аж перекосилось, но было поздно. Поезд, как говорится, ушел. Я звонила во все бюро находок, но мне отвечали, что еще ни разу книг никто не возвращал...- рассказывала мне Сергиевская, и было видно, что до сих пор это событие для нее по-прежнему оставалось волнующим.- Не менее сильно, чем сама потеря, огорчало меня то, что я никак не могла нигде ни купить, ни достать эту книгу, чтобы прочесть ее и высказать о ней свои впечатления Василию Макаровичу. Но он был не такой человек, который ждет каких-то слов, похвал. В нем ничего этого не было..

Сергиевская считала, что ей посчастливилось быть редактором фильма, принесшего Шукшину настоящую всенародную славу! Редактору предоставлена была позже честь остаться в окружении Василия Макаровича, когда Шукшин собирал людей для осуществления главного замысла, может быть, всей жизни фильма о Степане Разине - неординарной личности, казачьем атамане, защитнике обездоленных, вожде русской крестьянской войны ХVII века. Но название у сценария было уже иное, не как у первого варианта и романа "Я пришел дать вам волю", а "Степан Разин".

Шукшин был личностью загадочной, зеркально отражаемой в своих произведениях - в смятении и прозрениях героев.

Последнее время Василий Макарович не расставался с записной книжкой. Кто-то из окружения его подсуетился, повторил горьковскую фразу а, возможно, и Олеши по его книге "Ни дня без строчки", видя, как Шукшин в краткие минуты перекура постоянно что-то строчит: