Я подошел к Пэгги, заслонил собою Дэниз, думая, что так смогу защитить плачущую.

Пэгги резко отпихнула меня:

-- Ты-то сгинь, придурок!..

-- Не смей трогать его! -- пронзительным голосом закричала Дэниз.-- Не прикасайся к нему!

И я оторопел, услышав озлобленность и в этом голосе.

-- О, о, о! -- передразнила Пэгги.

-- Это ты, гадина, заманила меня сюда! -- Дэниз медленно надвигалась на Пэгги.-- Только амазонки свободны!.. А я не хочу быть амазонкой, слышишь, ты, я хочу любить! Я хочу любить,-- раздельно, по слогам, сказала она, снизу вверх глядя в лицо Пэгги.-- И не смей называть меня этой собачьей кличкой!..

-- Хватит истерики, идиотка,-- прошипела Пэгги.-- Никуда ты с острова не денешься. Или ты настолько разбогатела, чтобы позволить себе расторгнуть контракт?! Захотела вернуться в свои трущобы? Так вон, пожалуйста, корабль уже на подходе -- катись.-- Она повернулась и пошла к воротам.

Дэниз нервно оглянулась назад и вдруг побежала вслед за Пэгги.

И я увидел на воде что-то огромное, серое, щетинистое, никак не походившее на соусницу. Мне стало до того жутко от вида этого монстра, который вдобавок еще придвигался к острову, что ноги будто сами подхватили меня и понесли прочь.

Этот день стал для меня днем возрождения моих чувств.

Меня допрашивал какой-то грузноватый коротышка -- жидковолосый, особенно на лбу и на затылке, с вислыми щеками и кислой миной. Он сидел, глубоко вдвинувшись в кресло, и глядел мне в живот. Сержант, тщательно выбритый, что, однако, его нисколько не украсило, а, наоборот, еще больше изуродовало,-- у него словно морщин добавилось на изжеванном лице, челюсть выдвинулась вперед, и нижняя губа наползла на верхнюю, а мешки под глазами набрякли еще сильнее, делая выражение лица каким-то плаксивым и обиженным,-подобострастно тянулся перед коротышкой, уважительно величая его "сэр", через каждую дюжину слов. Даже когда он говорил вислощекому "майор", и тогда это звучало чуть ли не заискивающе. Подражая сержанту, тянулся перед креслом и я, хотя мне это было не очень удобно -- приходилось упираться подбородком в грудь, чтобы видеть майора.

Майор сначала выслушал сбивчивый, обильно сдобренный междометиями доклад сержанта, приказал ему заткнуться и спросил:

-- Кто ты?

-- Солнечный Ветер.

Он поднял на меня немного удивленные глаза и усмехнулся одними губами.

-- Как ты попал на остров?

-- Не знаю. Меня нашли.

-- У тебя есть имя?

-- Мое имя -- Солнечный Ветер.

-- Индеец?-- Я не понял этого вопроса и промолчал.-- Где ты родился?

-- На пляже,-- повспоминав, ответил я.-- На песке. Я открыл глаза и стал видеть.

Майор помолчал какое-то время, потом оглядел меня с башмаков и, глядя мне в лицо, потребовал:

-- Отвечай, откуда на тебе форма военнослужащего Соединенных Штатов?!

Сержант как-то пояснил мне, что две буковки на отво-роте моей рубахи являются начальными слов. Я еще тогда не мог понять, как буквы могут означать целые слова.

-- Я родился в ней,-- вспомнил я слова Дэниз.

-- Да ты вообще хоть что-нибудь помнишь?! -- неожиданно прокричал майор, даже привстав в кресле, упершись руками в подлокотники.

Я вспомнил такое движение и стал рассказывать майору, что мне привиделось на берегу, пока я наблюдал за морем.

-- Майор Кравски?-- перебил майор, до этого слушавший меня рассеянно, видно не доверяя моему рассказу.-- Кто это?-- спросил он у сержанта.

Сержант отрицательно завертел Головой.

-- Кто такой майор Кравски?-- повторил коротышка для меня.

-- Я помню это имя.

-- Сержант, свяжи меня с Центром! -- недовольна и зло приказал майор.

-- Так э-э-э... я говорил,-- забормотал сержант,-- передатчик...

-- Почему до сих пор он не налажен?!., А, впрочем, черт с ним,-голосом спокойнее добавил он,-- все одно подлежит ликвидации.-- И он снова стал вялым, скис и задвинулся в кресло.

-- Сэр, он все о какой-то катастрофе тут говорил,-- будто ябедничая, сказал сержант.-- Я приемник слушал -- а там ничего. А он будто сам видел ядерные взрывы. Это было?..

Майор снова с удивлением посмотрел на моля, потом на сержанта:

-- Какие еще взрывы, сержант? -- с издевкой переспросил он -- Ты что?!.. Чертовщина в мире творится, но она другого порядка. Знаешь, кто прибыл с нами на судне?.. Русские. Они будут наблюдать, как будет производиться ликвидация базы "Печальная вдова".

-- Как это -- ликвидация?-- вырвалось у сержанта. - А я?..

-- А вот до тебя мне дела вовсе нет,--отмахнулся майор короткопалой круглой ладошкой.-- У меня самого этот рейс и инспекция последние. В отставку выгоняют.

-- Да как же так? -- Сержант уже не тянулся -- размяк, раскис. Челюсть отвисла, он быстро-быстро моргал, будто глаза песком запорошило.-- Контракт же...

Майор тяжело поднялся с кресла, придвинулся вплотную к сержанту.

-- Какой там, к чертям, контракт, когда в армии идет повальное увольнение. И в первую очередь списывают таких, как мы с тобой... Ну все, все,-- успокаивающе похлопал он ладонью по груди сержанта.-- И вот еще что,-- майор на какое-то мгновение задумался.-- Выдай этому,-- он глянул на меня,-- старую свою форму, только нашивки сдери, и пусть оп вместе с девицами дует на корабль. Не хватало еще русским увидеть здесь офицера атомных войск наших первых союзников. Да, и сдай его медикам.

5

С медотсека на инспекционном судне началась моя долгая госпитальная жизнь.

Судовой врач, длинный, тощий и нескладный, привычный больше резать, причем чаще всего мелкие болячки, вроде фурункулов и флюсов, осматривал меня недолго. Дольше он ворчал на майора, что тот привел к нему "племенного быка", "мордоворота, от которого не то что людям боязно, но и болячкам жутко". Тем не менее майор настоял, чтобы я находился в медотсеке на карантинном режиме.

Я не скучал: почти все время около меня была Дэниз -- на нее, понятно, карантин не распространялся. Да и майору и судовому врачу было на руку, чтобы одному зря не тратить время на здорового больного, а другому собрать через Дэниз побольше сведений о странном визитере острова. Дэниз сведений из меня не вытягивала, она без умолку щебетала сама, рассказывала мне о городах, о странах, о людях, какие они бывают. Я был благодарным слушателем и старался запоминать все, о чем она мне говорила.