— Четыре… восемь… Четырнадцать, командир! — докладывает Засула.

Первая четверка с ходу наваливается на их машину.

— Андрей, работай! — кричит Жестков, маневром выходя из-под удара. — Черт, не успели построиться…

Андрей работает. Работает воздушный стрелок Иван Атарщиков. Коротко стучит ШКАС штурмана Локтюхина. Жестков искусно маневрирует, так что «мессеры» чуть ли не сами напрашиваются в прицел. Первая атака отбита.

Но это только начало. Ясно, что бой предстоит жесточайший: запоздавшие «мессеры» колонну им не простят. Снова атака. «Ишачки» отчаянно бросаются наперерез. Разноцветные трассы располосовывают небо. «Мессершмитты» прорываются, бьют в упор. Один из стервятников зашел в хвост самолету Виктора Беликова. Что там Зыгуля и Северин? Не видят? Ну да, фашист в необстреливаемом пространстве. Надо спасать! Очередь Засулы упирается в обнаглевшего гитлеровца. Ага!..

Стервятники наседали. Еще один «мессер» напал на Беликова, поджег. Засула срезал его. Добивать Беликова ринулся третий фашист. Зыгуля и Северин достали его из горящего самолета, фашист задымил. Беликов резким скольжением сорвал пламя с крыла. К нему подошли два И-16, прикрыли. Комэск Беляев уменьшил скорость, поджидая отставшего товарища…

Отражая удары «мессеров», эскадрилья на малой высоте пересекла Керченский пролив. Гитлеровцы отстали.

Бомбардировщики в этом бою потерь не понесли, если не считать множества дыр в крыльях и фюзеляжах. Ястребки потеряли троих из шести. Гитлеровцы недосчитались четырех «мессеров».

Выйдя из самолета, лейтенант Жестков крепко обнял Засулу.

— Спасибо, друг!

Через несколько дней в торжественной обстановке Андрею была вручена медаль "За отвагу".

Вскоре экипаж Жесткова улетел в Севастополь, в группу майора Чумичева.

Город-крепость держал оборону. Насмерть стояли пехотинцы и моряки. Их поддерживала корабельная и береговая артиллерия, армейская авиация с дальних аэродромов. Передовая группа флотской авиации расположилась рядом — на небольшом аэродроме у Херсонесского маяка. Тяжелые Ил-4 вылетали на бомбежку артиллерийских позиций, скоплений войск, кораблей на подходах к порту. Аэродром обстреливался вражеской артиллерией, гитлеровские истребители караулили каждый взлет. Летали, как правило, ночью.

Экипажу Жесткова приходилось действовать в светлое время суток: на него возложили дальнюю воздушную разведку.

В один из весенних дней сорок второго года получили задачу: осмотреть морские коммуникации вдоль побережья Румынии и Болгарии. Андрей Засула и Иван Атарщиков заботливо подготовились к многочасовому полету: тщательно проверили бортовую рацию, оружие, запаслись авиационными гранатами АГ-2…

В предрассветной полутьме свирепствовал ветер. Гремел тугими брезентовыми чехлами, завывал в антеннах радиостанции. Рваные клочья облаков проносились над аэродромом. Неподалеку грохотало море, ледяная морось обжигала лица…

Забрезжил рассвет, взлетели. Низкая облачность прижала машину к воде. Впрочем, это было и на руку: может быть, не заметили взлет гитлеровцы с постов на высотах? Черта с два…

— Справа сзади «Гамбург», — доложил командиру Андрей.

— Что будем делать, штурман? — посоветовался Жестков с Локтюхиным.

— Уйдем в облака, развернемся в сторону Одессы. Пройдем минут пять на виду у немца, а затем снова в облака и на свой курс.

— Попробуем. Андрей, как там фриц?

Громадина «Гамбург-138» не отставал ни на шаг.

— Прет, как паровоз, гад! Сейчас пугну его! Прогрохотала короткая очередь. Жестков круто развернулся, замелькал в жидких облаках. «Гамбург» попер за ним. Атарщиков сыпанул по четырехмоторной громадине градом трассирующих. Жестков укрылся, нащупав слой потолще.

— Может, подбросим шептунка, командир? Что-нибудь в Одессу открытым текстом, вдобавок к донесению с «Гамбурга». Чтобы не ждали нас в гости в Румынии.

— Идея! Молодец, Андрей. Штурман, заготовь радиотелеграмму. Что-нибудь насчет курса…

На подходе к Сулине облачность оборвалась. Штурман открыл бомболюки для планового фотографирования. Одновременно решили сбросить несколько бомб — для отвода глаз.

Забили зенитки.

— Разрывы справа сзади! — докладывает Засула.

— Есть! — подтверждает Жестков. Короткий крен на крыло, скольжение.

— Слева, снизу!

Новый маневр.

Вышли на цель. Теперь летчик слушает только штурмана.

— Два влево… Еще один… Так держать! Бросаю… Бомбы накрывают баржи в порту. Фотографирование, разворот, осмотр прибрежных коммуникаций. Море пустынно. Курс на Констанцу.

Снова порт. снова зенитки. На этот раз вдвое ожесточенней.

— Так держи, командир, сбросим с ходу. Спокойно, ребятки, сейчас… Это штурман.

— Разрыв у правого крыла… Вижу дырки, — Андрей.

— Разрыв за хвостом! — Атарщиков.

— Сброс! Включил фотоаппарат…

— Лупят, гады! Может быть, отвернем? Сфотографируем перспективно?

— Сейчас закончу, командир… Есть!

Резкие отвороты, скольжение, изменение скорости… Все! Рай, тишина, кажется, слышно, как плещутся волны…

И тут же голос Засулы:

— Два «мессера»! Атакуют справа сзади.

— Огонь!

Истребители разделились, намереваясь взять бомбардировщик в «клещи». Один заходил сверху, другой подбирался снизу. Верхний наткнулся на трассу крупнокалиберного пулемета Андрея, отвалил в сторону. Второй продолжал атаковать с нижней полусферы. Строчки люкового ШКАСа Атарщикова потянулись, к нему. Он тоже бил из всего бортового оружия. Жестков маневрировал, уклоняясь от трасс, открывая стрелкам нужный сектор обзора. Врагу удалось продырявить фюзеляж бомбардировщика. Пулемет Атарщикова осекся…

— Что у тебя? — крикнул Засула, не отрываясь от прицела.

— Отказал…

— Бей гранатами!

В воздух полетели АГ. Быстро спускаясь на парашютиках, они окружили разрывами «мессер». Тот сделал переворот и скрылся в сторону моря.

— Вроде обошлось! — облегченно вздохнул Андрей.

— Не расслабляться!

Над Варной и Бургасом было спокойней. Так, жиденький огонек. Закончив аэрофотосъемку, взяли курс к крымскому берегу.

На подходе к Севастополю снова доклад Засулы:

— Сверху сзади два «мессера»!

Фашисты открыли огонь с дальней дистанции. Одна очередь угодила в консоль, сорвала обшивку.

— Влево! Вправо, командир!.. — управлял маневрами Засула.

Жестков моментально бросал машину то в ту, то в другую сторону.

В разгар боя на выручку пришли «яки» — друзья с Херсонесского маяка. Me-109 вильнули в сторону. Ястребки их догнали, закрутилась смертная карусель…

И опять командир жал руку Засуле:

— Спасибо, Андрей! Если б не ты…

21 мая — очередная дальняя разведка. Осмотрев Каркинитский залив, подходы к Днепровско-Бугскому и Днестровскому лиманам, сфотографировав порт Одессы, экипаж подходил к Сулине.

— Слева транспорт! — доложил командиру штурман Иван Локтюхин.

Жестков бросил взгляд влево.

— Без прикрытия?

— Значит, нужно ждать «мессеров».

— Андрей, передай на землю! Штурман, координаты, курс…

— Земля целеуказание приняла, командир, — доложил через пару минут Засула. И тут же: — Над нами «мессер»!

Ну глаз! Едва успел оторваться от шкалы рации… Истребитель открыл огонь издали. Снаряд задел кабину воздушного стрелка. Осколки плексигласа брызнули Засуле в лицо, но он сумел выпустить очередь. «Мессер» перевернулся через крыло и врезался в воду.

— Накрылся собственным крестом фриц! До Жесткова и Локтюхина не сразу дошел смысл слов Андрея: все их внимание приковал к себе транспорт. Эх, если б торпедку…

Цель маневрирует, штурман нажимает кнопку. Бомбы рвутся у борта судна.

— Ладно, не горюй, прилетят торпедоносцы, доделают. — утешает Жестков Локтюхина. Да, что ты, Андрей, там насчет креста и фрица?

— Воткнулся фриц в море.

— Да ну?

— Точно, командир! — подтверждает Атарщиков. — Вон еще плавает что-то там на воде…

По данным разведчика взлетели два торпедоносца и два бомбардировщика с того же аэродрома Херсонесский маяк. Группу возглавил комэск майор Федор Михайлович Чумичев со своим штурманом капитаном Сергеем Прокофьевичем Дуплием. Цель обнаружили в тридцати километрах к востоку от Килийского гирла. В результате удара транспорт водоизмещением три тысячи тонн был буквально изуродован. Торпеда оторвала ему корму, бомба снесла палубные надстройки, вызвала пожар…