x x x

В эти дни, к досаде честных граждан, обращают на себя внимание странные неточности в освещении поездок по южным территориям государственных деятелей, представителей правительства, префектов, генералов; их перемещения действительно имеют место и, более того, похвальны, поскольку хорошо известно, что власти предержащие всегда стремились делать для бедняг южан как можно больше и вдобавок хорошо и быстро

Приходится признать, что члены нашего правительства грешат наивностью; обуреваемые самыми благими помыслами, в приливе самоотречения готовые на все, они не замечают низости других, заговоров, злонамеренной молвы, распускаемой субъектами, достойными презрения, и подкрепляемой не давшими себе труда как следует подумать старцами с одной лишь целью: распространять сомнения в кристальной честности правителей и мгновенной действенности их усилий.

Взять хотя бы эпизод с этим - как там выражаются газеты? - ах, ну да, землетрясением, какая безответственность в подборе слов! Наша точка зрения, с которой должен согласиться каждый честный человек, такая ничего подобного, во-первых, не происходило, ведь землетрясения подпадают под статью "нарушение спокойствия в ночное время" и, стало быть, запрещены; но даже если таковое и случилось, тут не обошлось без иностранных заговорщиков, действовавших вкупе с итальянскими сообщниками, и, ввиду необходимости приготовлений под землей, ответственность, само собой, ложится на масонов, толкователей тарота, не говоря уж о таких сомнительных сообществах, как Флорентийская Академия делла Круска, евреи, ведьмы, а также лотерейные конторы, которых в тех районах развелось довольно много.

В конце концов все вышло к лучшему, так как правительство и партии, которые уж столько лет радеют о благоденствии отечества, допустив умеренные беспорядки среди южных зданий, темперамент коих всем известен, затем остановили их, сделали предупреждение и отстроили еще красивей, выше и удобней, так что положение в строительной промышленности Юга улучшается, к всеобщей радости, ускоренными темпами.

Были посланы палатки - в небольших количествах,- чтобы маленькие сорванцы могли играть в индейцев; ежели они куда-то не дошли, это несомненный знак того, что тамошние дети сделали свой выбор в пользу чисто итальянских игр. Как мы знаем, кое-кто из граждан, введенных в заблуждение, устремился в эти регионы с обувью, едой и одеялами и не нашел там указателей, которые бы помогли распределить поддержку. Но есть ли в ней нужда? Благодаря безукоризненному нашему правлению обуви у населения тех мест в достатке, а уровень холестерина даже превышает норму.

Продажные газетчики судачили о жертвах. Уважаемые, к некоторым темам нужно подходить серьезно. Если кто-то и погиб, то почему бы не отметить, что в будущие годы смерть им не грозит? И как не вспомнить, что в баталиях, в которых наше мудрое командование привело к победе, погибших с незапамятных времJн щедро поставляли именно южные края? Партия относительного большинства(1) тронута поддержкой этого молчаливого большинства, которое не распускает лишенных оснований слухов, чувствует себя надежно защищенным и, пока у власти мы, не подведет.

(1) Имеются в виду христианские демократы. (Прим. перев.)

x x x

У меня нет телевизора. Не знаю точно почему: я не могу сказать, что сделал мужественный выбор или подчиняюсь моральному императиву. Предполагать, в чем дело, можно, но в конце концов не так уж долго я живу с самим собой, чтобы досконально разбираться в собственной персоне. Меня не покидает ощущение, что телевизор - на самом деле остроумный человек, который, притворившись, будто он - машинка с кнопками, прибор на электронных лампах и с антеннами, пытается войти в мой дом. Я человеку этому не доверяю: он, судя по всему, болтлив, эмоционально неуравновешен, наделен сомнительными нравственными качествами, малость истеричен, то рыдает, то хохочет до упаду, но главное - что телевизор, по-моему, страдает комплексом насильственного обольщения.

Я не хочу сказать тем самым, будто телевизор обольстителен, но он не может удержаться от настойчивых, искусных, льстивых попыток соблазнить. Присутствие в квартире механического "человека", который постоянно озабочен тем, чтобы тебя прельстить, уже само способно действовать на нервы, но знать, что это обольщение - всеобщее, глобальное, без индивидуального подхода, что подмигивает он одновременно всем, просто оскорбительно. Уж так и быть, пускай соблазняют, если это сделают умело, но мысль, что искушение проводится в масштабах нации, на самом деле удручает. К тому же телевизор хочет убедить меня, будто "человек" он изумительный - сердечный, добрый, всесторонне образованный, лукавый, но не аморальный, томный, но не страстный, заботливый, однако же без посягательств на мою свободу. Он лжет. Я точно знаю: лжет. Его убогий идеал - держать меня прикованным к себе часами; наглец желает, чтобы я смеялся в тот же миг, что и миллионы Прочих телеманов. Он хочет управлять моим негодованием, идеями, фантазиями, взглядами на папу, на Пертини, Арафата, на бессмертие души, на людоедство, высадку на Марс, на брошенных детей, но мало этого: он также хочет мне внушить - словечко, характерное для телевизионной психологии,- что пить я "должен" тот, а не иной аперитив. Но тут уж я не уступлю.

x x x

Сначала, как вы помните, это были даже, собственно, не нарушения связи, а незначительные неприятности, детские капризы; телефоны отказывались действовать и являли уху странный полый, металлический, ленивый звук. В ту пору они были незамысловаты и служили немудреным целям:

помогали заказать продукты, занимали пары молодых и жаждущих любви людей; радиус их действия был смехотворен - считанные километры, и посему элементарны были их недуги: температурка, фарингит, отит. Тогда использовались телефоны в черном, чем-то схожие с миланскими извозчиками; эти аппараты прикреплялись намертво к стене и могли звонить в любое время дня и ночи. Были они грубоваты, но просты.

Позже телефон стал усложняться; он сменил одежду и теперь предпочитает сероватые, зеленоватые и бежеватые тона; он появляется на свет в различных формах: несносной чопорной коробки больше нет, в ходу отныне аппараты, с которыми не совестно пойти на вернисаж или на концерт Стравинского неоклассической поры. Но телефон не тот, что прежде, и по сути. Примерно полтора десятилетия назад нарушения в его работе стали делаться все более многообразными. Сперва он "отключался", что вполне логично,- так поступают все невротики. Потом придумал новую игру - "не соединяться". Делается это так: телефону сообщают номер, он дает понять, что он согласен, и протягивает нечто вроде технологической "руки", но рукопожатия отнюдь не следует; аппарат глядит на вас с угодливой улыбкой, но вы видите, что линия - другая - выскальзывает из его "руки", теряется. Так может повторяться много раз, и телефону очень весело, поскольку вы теряете терпение, номер набираете неверно, ругаетесь и признаете, что от телефона "многое зависит".