– Замечательно, – выдохнул Адриан, поглаживая ухо слонихи. – Восхитительно! Отличная идея, Рози. Ты умное, умнейшеесоздание!
С трудом выпрямившись во весь рост, он принялся отплясывать на широком боку Рози, восклицая: «Замечательно, восхитительно!» – пока не поскользнулся на влажной коже и не шлепнулся в реку. Только вынырнул, смеясь и откашливаясь, как Рози, ласково глядя на него маленькими яркими глазами, окатила его водой из хобота. Следующие полчаса они продолжали резвиться таким образом, пугая лысух и камышниц и нервируя зимородка, свившего себе гнездо на берегу.
– Как только дойдем до какого-нибудь селения, – объявил Адриан, когда они выбрались из реки и легли на траву, – я куплю большую-пребольшую щетку, чтобы как следует скрести тебя, моя девочка, и будешь ты настоящая красавица слониха.
Утомленные возней в воде, они задремали, подсыхая на солнце. Лежали так тихо, что заметили пересекшую весь луг лисицу, лишь когда она очутилась совсем близко.
– Привет, – сказал Адриан, садясь. – А ты хороша, ничего не скажешь.
Лиса замерла, насторожив уши и подняв одну лапу. Тут Рози взмахнула ушами и вытянула любопытствующий хобот. Лиса отпрянула, испуганно тявкнув, круто развернулась, сбежала к воде и поспешно поплыла к другому берегу. Выбравшись там из воды, энергично встряхнулась и скрылась в кустах, наградив Адриана и Рози ненавидящим взглядом.
– Что скажешь, Рози, – не больно-то любезная скоба, верно? – заметил Адриан. – Совсем не компанейский товарищ…
И он уже приготовился прочитать Рози краткую, но исчерпывающую лекцию о лисах, но тут до их слуха донеслись звуки гона.
– Господи! – ахнул Адриан, вспомнив, что на нем одни кальсоны. – Как же это… мне надо одеться… живо!
Вскочив на ноги, он побежал к двуколке, где на оглоблях была аккуратно развешана его одежда. Поздно… Через широкий просвет в окружающей луг высокой живой изгороди хлынул коричнево-белый каскад возбужденно лающих псов, за которыми верхом на лоснящихся, словно каштаны, гордо скачущих конях следовала целая армия охотников и охотниц в красных куртках. «Хороший переплет, – сказал себе Адриан, – лучше не придумаешь… Быть застигнутым, судя по всему, местной аристократией на лугу в обществе слона и разноцветной двуколки – уже несколько необычная ситуация, если же ты при этом стоишь в одних кальсонах, то жди беды».
А тут еще Рози, взбодренная купанием в речушке, чрезвычайно оживилась при виде охотников со сворой собак. То ли она приняла сигналы охотничьего рога за трубные звуки какого-то другого слона, то ли множество гончих, красные куртки и вся атмосфера праздничного действа напомнили ей счастливые дни, проведенные в цирке, так или иначе она взгромоздилась на ноги и затрусила, радостно трубя, через луг навстречу гону.
Собаки разом удивленно остановились. По выражению их морд нетрудно было понять, что они возмущены таким подвохом. Им было поручено преследовать и отловить небольшого рыжего зверька, а тут перед ними вдруг возникает некое серое чудовище из тех, что снятся в кошмарах совсем юным щенкам. Одновременно и все холеные, лоснящиеся кони увидели Рози, и зрелище это подействовало на них примерно так же, как на тех смирных трудяг, что прилежно тянули лямку в городе. В одно мгновение зеленый луг уподобился полю кровавого боя. Охотники в красных куртках сыпались на траву, будто осенние листья, а оставшиеся без всадников кони метались взад-вперед, пытаясь прорваться сквозь окаймляющие луг кусты.
Рози ликовала. Она окончательно уверовала, что очутилась в неком подобии цирка и что царящая на лугу сумятица – элемент театрализованного представления. Возбужденно трубя, она гоняла по кругу собак, иногда останавливаясь, чтобы шлепнуть хоботом широкий зад какой-нибудь из обезумевших от страха лошадей. Адриан, в одних лишь сырых подштанниках, прятался ни жив ни мертв за деревом. Предыдущие злоключения не шли ни в какое сравнение с тем, что происходило сейчас, к тому же Рози откровенно наслаждалась своей ролью в потешном спектакле.
Работая в цирке, она была приучена завершать свой номер притворным нападением на шпрехшталмейстера, ибо ей полагалось, в частности, изображать вражду к мечущимся по арене униформистам. Собаки успели улизнуть через кусты, бьющиеся в истерике лошади сгрудились в дальнем углу луговины. И Рози, вполне логично заключив, что номер подходит к концу, остановила влажный взгляд на егермейстере, который, весь в грязи, барахтался на траве, силясь освободиться от черного цилиндра, съехавшего ему на нос при падении. Решив, что это не кто иной, как шпрехшталмейстер (вполне простительная ошибка, если учесть, что егермейстер был мужчина видный, тучный, облаченный в измазанную грязью роскошную куртку, с цилиндром на голове), Рози прошагала к нему и, издав пронзительный трубный звук, ласково обняла его хоботом и подняла высоко вверх. После чего на мгновение замерла в этой позе, явно слегка удивленная тем, что не слышит обычно сопровождающих этот трюк аплодисментов.
Одна из охотниц, достопочтенная Петуния Мэгглебруд, только что, вся дрожа, поднялась с травы, когда взору ее предстала поразительная картина: сам егермейстер плавно покачивался в воздухе над головой сжимающего его хоботом слона. Нет слов, чтобы описать ее чувства при виде столь ужасного святотатства; должно быть, нечто в этом роде испытал бы крестоносец, видя, как некто разводит костер, поджигая хворост щепкой от истинного креста.
– Опусти его на землю, грубое животное! – крикнула она. – Сейчас же опусти!
После чего издала пронзительный нервный вопль и упала в обморок. Рози, продолжая помахивать в воздухе егермейстером (как если бы огромный кот тряс розовую мышь), задумчиво огляделась кругом. Вопль достопочтенной Петунии с трудом можно было принять за бурную овацию, но, видно, на большее тут не приходилось рассчитывать. Глаза слонихи остановились на бледном лице выглядывающего из-за дуба Адриана, и, протрусив туда, она положила на траву у его ног егермейстера, уподобляясь охотничьей собаке, подносящей хозяину первого в сезоне тетерева. При этом цилиндр наконец слетел с головы егермейстера и покатился по траве, открыв взору Адриана великолепные черные бакенбарды и усы на лице такого пурпурно-красного цвета, что казалось – либо хозяин его сейчас скончается от апоплексического удара, либо весь вспыхнет и растворится в облачке черного дыма. Егермейстер сел и уставился на Адриана, издавая звуки, которые даже самые его пылкие поклонники не смогли бы назвать иначе как нечленораздельным кулдыканьем.
– Э… Добрый день, – растерянно изрек Адриан.
Он не особенно удивился, когда после этой реплики лицо егермейстера почернело. Распорядитель охоты задохнулся от ярости и лишь с великим трудом обрел контроль над голосовыми связками.
– Как вас понимать? – глухо и несвязно прорычал он. – Как это понимать: добрый день? Эта грязная, отвратительная, безобразная тварь – ваша?
Он направил дрожащий указательный палец на Рози, которая, сорвав пучок травы с маргаритками, обмахивалась им, разгоняя мух.
– А… эта, – отозвался Адриан, как будто только сейчас приметил слона. – Эта…ну да, в каком-то смысле ее можно назвать моей.
– Как вас все-таки понимать, сэр, черт возьми? – бушевал егермейстер. – Бродите тут на лугу вместе с каким-то проклятым страшилищем… в таком непристойном одеянии… пугаете псов… наводите страх на женщин… даже лошадейпугаете… как вас понимать, черт возьми, сэр?
– Ради Бога, извините, – покаянно молвил Адриан. – Понимаете, мы тут искупались в речке, откуда нам было знать, что вы здесь появитесь.
– У вас так принято, – с зловещим спокойствием продолжал егермейстер, – у вас принято в обществе безобразного слона странствовать в сельской местности, купаться в чужих речках, распугивая лосося?
– Что вы, вовсе нет, – признался Адриан. – Боюсь, однако, что объяснение случившегося заняло бы слишком много времени.
– Я готов объяснить случившееся! – крикнул егермейстер, вставая. – Вы – ненормальный, невменяемый преступник, вот вы кто! Носитесь тут, распугивая рыбу, а заодно и птицу… ненормальный! Уж я позабочусь о том, сэр, чтобы вы и эта ваша тварь очутились в кутузке, помяните мое слово. Подам на вас в суд за нанесение ущерба личности и нарушение владения. Добьюсь, чтобы вам присудили пять лет каторжных работ. Вас можно даже обвинить в покушении на убийство, что вы скажете на это, сэр? Как только вернусь в деревню, обращусь в суд, так и знайте.