— Дерево и правда красивое, — согласился Ки-Энду. — И нам очень повезло, что мы на него наткнулись — здесь мы переночуем спокойно. К тому же я вижу сухие ветки, значит, можно развести костер.

Они поужинали в наступившей темноте и легли спать, решив, что мужчины будут по очереди охранять сон остальных. Гил вызвался нести вахту первым; он сидел у костра и, время от времени подбрасывая в огонь дубовые сучья, прислушивался к лесным шорохам. Мирегал что-то бормотала во сне. Гилу удалось разобрать отдельные слова: «Твои корни доходят до дна бездны, на твоей кроне покоится свод неба — Ты — середина мира, опора жизни… Пока ты стоишь, мы бессмертны».

«Бедненькая, — подумал Гил, — у нее тоже помутился разум, как у Ки. Милая моя, отважная девочка! Как же мне помочь тебе?»

Тихая беззвездная ночь окутала землю мраком. Зловеще шуршали древесные гуллы, чуть слышно шелестели листья старого дуба. Весело потрескивали сучья в костре; искры уносились к небу.

Гил сидел у огня; лицо его было спокойно, и в душе не было страха.

Он твердо знал, что найдет бессмертие.

Глава 17

ХУМБА

С первыми лучами солнца они двинулись в путь. Серые влажные стволы и шевелящиеся ветки вновь окружили путников. Бхарг был смертельно бледен страх опять овладел им, каждый шаг давался ему с великим трудом. Напрасно Мирегал пыталась его успокоить: чем дальше они углублялись в лес, тем сильнее дрожал бедный нидхаг. Они не успели пройти и четверти мили, когда он остановился и хрипло произнес:

— Подождите, дальше нельзя. Мы приближаемся к чему-то ужасному.

Гил тоже смутно ощущал какую-то угрозу. Он взял Мирегал за руку, и они остановились, прислушиваясь. Ки-Энду, расчищавший дорогу, тоже встал как вкопанный.

— Что там? Ты что-то увидел? — спросила Мирегал.

— Тс-с! Подойдите ко мне, только тихо! Смотрите!

Гил, Мирегал, а вслед за ними и трясущийся Бхарг подошли к Ки-Энду и посмотрели туда, куда он показывал. То, что они увидели, напоминало картину из кошмарного сна. Через сплетение ветвей была видна дорога. По ней бесконечной вереницей, в затылок друг другу, шли гуллы. Они бесшумно переставляли сухие тонкие ноги; их плоские лица были неподвижны. Руки висели, как плети; кисти были несоразмерно велики, пальцы заканчивались чудовищными белыми ногтями. Гуллы шагали на юг, словно влекомые какой-то неведомой силой. Никто из них не смотрел по сторонам; им не было никакого дела до притаившихся за деревьями людей.

Увидев, что гуллы не замечают их, Бхарг несколько успокоился.

— Сколько мертвецов! — сказал он шепотом. — Должно быть, идут в Ахел.

— Эта дорога нам очень удобна, — сказал Ки-Энду. — Она ведет прямо на север. По ней мы наверняка доберемся до Хумбы.

— Вы хотите идти по гулльской дороге, господин Ки-Энду?

— Почему бы и нет? Здесь все гулльское, Бхарг, этот лес — настоящее царство мертвых.

Но время шло, а конца страшной процессии все не было видно. Лишь через полчаса показался последний гулл. А позади колонны ехала на бледном коне юная, прекрасная женщина. Ее смуглое лицо, казалось, вобрало в себя всю красоту темных южных ночей; в ее чертах было столько благородства, величия, что у Гила перехватило дыхание. Он почувствовал, что готов следовать куда угодно за прекрасной всадницей, без оглядки подчиняясь ее воле. Поэтому он не удивился, когда Бхарг упал на колени и, сложив руки, словно в мольбе, пробормотал:

— Приказывай, госпожа! Я твой раб!

Ки-Энду приблизил острие меча к лицу Бхарга и хрипло произнес:

— Молчи и не двигайся, или я убью тебя.

Бхарг замер, широко раскрыв глаза; только губы его продолжали шевелиться.

Гил не мог отвести взгляда от всадницы.

— Как она прекрасно, — шепнул он.

Как ни тихо это было сказано, Мирегал услышала.

— Посмотри получше, — прошептала она ему на ухо, — у нее же ледяные глаза. Неужели тебе такие нравятся?

Но Гил не слушал ее.

— Как она попала сюда, эта женщина-дэв, что она делает среди гуллов?

Мирегал ущипнула его за руку.

— Очнись! Разве это дэв? В ее лице нет ни капли добра, только холод и презрение ко всему живому. А этих гуллов она гонит в Ахел или в Эн-Гел-а-Син — на погибель нашим близким!

Всадница проехала мимо, не заметив путников. Она смотрела лишь на шагающих впереди мертвецов, а те все шли и шли по дороге на юг, безмолвные и безвольные, покорные ее взгляду.

Наконец и гуллы, и всадница скрылись вдали. Бхарг начал понемногу приходить в себя. Он встал на ноги и смущенно попросил прощения.

— Я ничего не мог с собой сделать. Если бы она приказала мне убить вас, я бы не посмел ослушаться… Это даже не страх. Мне кажется, я перестал быть собой.

— Кто эта прекрасная женщина, Бхарг? — спросил Ки-Энду.

— Ты знаешь ее?

— Как я могу не знать государыню Ашт! — воскликнул

Бхарг. — Ашт — великая владычица леса, она единственная из всех тунов, переродившись, сохранила свой прежний облик.

— Видно, такая оболочка одинаково пригодна как для добра, так и для зла, — с улыбкой заметил Ки-Энду. — Остерегайся красивых женщин, Гил!

После долгих споров Ки-Энду убедил своих спутников пойти по гулльской дороге. Было очевидно, что она ведет прямо к Хумбе; кроме того, Ашт, по-видимому, перегнала на юг всех или почти всех имевшихся около Хумбы гуллов. Это позволяло надеяться, что путникам не грозит еще одна встреча с ними; нидхаги же наверняка не пользовались этой дорогой.

— К тому же, — сказал Ки-Энду, — у нас есть Бхарг, который чует гуллов на расстоянии… Как только тебе станет страшно, Бхарг, — сразу говори!

— Вот как, значит, и трусость может оказаться полезной? — улыбнулся Бхарг.

Они двинулись на север по гулльской дороге. Как и предсказывал Ки-Энду, этот путь оказался самым безопасным: за весь день они не встретили ни гуллов, ни нидхагов. Гил, Мирегал и Ки-Энду то и дело спрашивали Бхарга, не страшно ли ему, и он неизменно отвечал, что ни капельки. К вечеру эти вопросы превратились в своеобразный ритуал, очень веселивший путников. К тому же Мирегал заметила, что Гил и Ки-Энду постоянно почесываются, совсем как несчастные обитатели хутора Горячий Ключ, заеденные клопами, — это тоже служило предметом ее шуточек.

После ужасов и опасностей вчерашнего дня путешествие по гулльской дороге показалось Гилу развлекательной прогулкой; он шагал в каком-то полусне, и когда они после захода солнца остановились на ночлег, он почти не чувствовал усталости, хотя за день прошли добрых тридцать пять миль.

На этот раз они не стали разводить костер — не было дров; спать пришлось прямо на дороге. Короткая июньская ночь пролетела на удивление быстро, и на рассвете путники двинулись дальше на север.

Они шли около двух часов, когда Бхарг, доселе неустрашимый, сказал, что ему не по себе. Путники остановились. Стояла полная тишина, лишь ветви шуршали, извиваясь.

— Ну как, Бхарг, — спросил Ки-Энду, — что ты чувствуешь?

— Впереди какая-то опасность. Наверное, гуллы.

— Они приближаются?

— По-моему, нет. Во всяком случае, страшнее мне не становится.

— Хорошо, стойте здесь, я пойду посмотрю, — сказал Ки-Энду и быстро зашагал вперед. Поднявшись на пригорок, он махнул рукой своим спутникам, приглашая их следовать за ним.

— Наверное, ты ошибся, Бхарг, — сказал он, когда они приблизились. Дорога пуста. Правда, она кончается тупиком…

Действительно, им оставалось идти по дороге не более полумили; дальше она бесследно исчезала, упершись в деревья.

— Вот так штука, — удивился Гил. — Мы-то надеялись, что она ведет к Хумбе, а она, оказывается, не ведет вообще никуда. Зачем только ее сделали? И откуда взялись на ней гуллы и Ашт?

Дойдя до конца дороги, они увидели на земле большой металлический диск. Бхарг указал на него дрожащей рукой.

— Это там, — пролепетал он, — под этой штукой!..

— А-а, это, наверное, вход в подземелье, — сказал Ки-Энду,

— оттуда и вышли те гуллы, которых мы видели.