– Отчего же вдова, да еще и рыжая? – засмеялся Борис, когда по прошествии месяца, она случайно обронила свои предположения.

Они пили чай в малюсенькой гостиной. Оля совершенно уже освоилась в новом жилище, и от ее присутствия холостяцкое жилье покойного Миронова приняло теплый и уютный вид.

Оля не нашлась, что ответить, и тоже робко засмеялась, наверное, в первый раз за последние несколько месяцев.

– Нет, милая Ольга Николаевна, никакая вдовушка меня не ждет. Но я несвободен. Однажды, королева Елизавета сказала, что она замужем за Англией. Так вот, я женат на науке!

– Что ж, достойный выбор! Во всяком случае, ваша избранница никогда не разочарует вас и не предаст! – пылко воскликнула Оля и покраснела, поняв, что ее слова оказались слишком откровенными.

Трофимов поставил чашечку на столик. Оля сидела, выпрямившись, и напряженно ждала. Отчего-то она решила, что теперь Трофимов должен захотеть говорить с ней о прежних чувствах.

– Я понимаю вас, Оля! Вы пережили ужасное разочарование. Вас предали, предали в самых лучших, сокровенных чувствах! Я хорошо помню, как вы были счастливы, как искренна была ваша любовь! А теперь вы на распутье. Как я полагаю, вы не торопитесь возвращаться?

– Сама не знаю. – Она вздохнула. – Наверное, я решусь требовать развода.

– Мне кажется, что это будет непросто, – заметил собеседник. – Одно хорошо, вы уехали, у вас есть деньги, вы относительно свободны. Не думаю, что господин писатель станет заявлять в полицию. Главное для вас – не только юридические аспекты вашей свободы. А ваша внутренняя жизнь, ваше понимание себя. Ведь, как я понял, вы и не жили для себя, своим миром. Вся ваша жизнь состояла из услужения семейству Извековых, не так ли?

Разговор стал Оле неприятен. Борис говорил правильно. Но от этих слов в ней поднимался протест, она не хотела мириться с бесплодностью своего бытия. Да к тому же он разочаровал ее, не сказав ни слова о собственных чувствах. Неужели все прошло? Впрочем, немудрено, столько лет, и потом, она так дурно относилась к нему, к его любви. Вот теперь она пришлась бы совсем кстати! Только, увы, чувства – деликатная материя, не товар в лавке. Заверните, я возьму, ах, нет, передумала. Впрочем, так и быть, давайте!

Трофимов ушел, оставив на столе недопитый чай и тоску в душе Ольги. Она собралась пройтись, прогуляться, потом передумала. Незнакомый город пугал молодую женщину, по-английски она говорила плохо...

Глава тридцать четвертая

Вера рассматривала принесенный почтальоном конверт. Она узнала почерк, рассмотрела штемпели. Нет сомнения, от нее, от Ольги. Как хочется заглянуть внутрь, узнать, что она пишет, беглянка! Это она, Вера, первая разоблачила мачеху. Отец ждет ее и ждет, а она все не едет и не едет, не шлет ни писем, ни телеграмм. Вера решилась и самовольно открыла запертую дверь в комнату Ольги Николаевны. Вот тут-то и вскрылась вся правда. Обнаружилось, что увезены все необходимые вещи, фотографии, драгоценности, ценные бумаги. Зачем тащить за собой целый воз, если ехать только за тем, чтобы забрать и перевезти прах покойного?

– Я знаю, она там не одна, она наверняка с Трофимовым сошлась! – лила Вера яд на душу Вениамина Александровича. – Иначе что ей там делать так долго, в чужой стране?

– Нет, это невозможно! Я не пойму, как она умудрилась обвести меня вокруг пальца!

– Вот, вот! В тихом омуте черти водятся!

– А что Павел, он тоже ничего не знал?

Но Павел, по счастью для себя, на тот момент уже получил место на железной дороге и отбыл из дома. Теперь он редко бывал в столице, да и к отцу не очень спешил. Поэтому выпытать что-либо из брата по горячим следам не удалось.

Вера вошла во вкус разоблачительницы. Дня не проходило, чтобы она не корила мачеху и за побег, и за мыслимые и немыслимые прошлые грехи. Разом забылось все доброе, вспомнилась и история с Пепелищевым. Извеков был мало осведомлен о тогдашнем происшествии на пруду. Он знал только, что Вера влюбилась в его приятеля, да безответно. Теперь обрисовались «истинные» очертания события. Бедная Ольга оказалась в Верином пересказе коварной искусительницей и соблазнительницей. Она уже тогда, вероятно, изменяла Извекову! Поэтому немудрено, что, убежав в Лондон, она тотчас же сошлась со своим бывшим воздыхателем!

И вот письмо! Что там? Вернется или нет? Требование развода или раскаяние? Девушка повертела плотный пакет, посмотрела на просвет. Может, нагреть на свече и аккуратно вскрыть?

– Вера! Неужели письмо? От Оли? – Отец появился в дверях.

– Да, только принесли, я хотела отдать вам. – Вера протянула конверт.

Вениамин Александрович, поплотней запахнув бухарский халат, тяжело двинулся к столу и принялся распечатывать послание. Дочь тревожно смотрела ему в затылок, пока он читал. Шею писателя залило краской. Он тяжело задышал и отбросил письмо. Вера боялась пошевелиться.

– Какая низость! Какая подлость! Обвинять меня во всех смертных грехах! Я, видите ли, отравил ее жизнь! Погубил ее молодость! Это я-то! Я! Который дал ей, ничтожной, свое известное имя, одарил своим чувством, вывел в великий и прекрасный мир! Какая неблагодарность!

Извеков закрыл лицо ладонями, и казалось, что он рыдает. Вера обомлела. Вениамин Александрович стонал и мотал головой. Она не могла более сносить его терзания и бросилась перед ним, обнимая его колени.

– Папа, не убивайтесь так! Она никогда не была достойна вашей любви!

– Нет, все кончено, все меня оставили! – Извеков казался безутешным.

– Я, я с вами навеки! Я никогда не покину вас! – Вера порывисто обнимала отца.

Тот прижал ее голову к себе, потом отпрянул и точно увидел ее впервые в жизни.

– Да, только ты осталась со мной, мое дитя! Ты мой самый верный и преданный друг! Мы не расстанемся с тобой, уж ты не покинешь меня! Ведь не покинешь, Вера? – Он заглядывал в ее заплаканные глаза.

Она мотала головой и прижималась к нему еще сильней. Так, плача и обнявшись, они просидели долго. Часы в столовой пробили семь часов, Извеков поднялся и, продолжая охать, пошел в кабинет. Вера сидела на полу, размышляя о том, как теперь они прекрасно заживут вдвоем. Наконец ее, Веру, никто не будет заслонять. Нет ни прекрасной матери, ни ненавистной мачехи. Теперь она будет везде и всюду сопровождать отца, красоваться на приемах рядом с ним. С ней будут знакомиться, ею станут интересоваться. Как же, дочь Извекова! Теперь она и только она – хозяйка дома, повелительница прислуги.

Вера поднялась с пола, выпрямила спину. Оглядела себя в зеркало. Что ж, пожалуй, настало время играть новую роль. Она Горская-Извекова! Вера горделиво улыбнулась сама себе. И в это мгновение ей показалось, что она стала наконец-то похожа на мать. А раз так, она, занявшая теперь место рядом с отцом, имеет право на материны украшения и наряды.

Улыбаясь, Вера поспешила к отцу. Подойдя к дверям, постучала. Ответа не последовало. Она постучала сильней. Не может быть, чтобы после такого единения сердец, такого эмоционального порыва он не пустил ее. Из-за двери до ее слуха донеслось слабое позвякивание. Нет, милая Вера, есть еще одна соперница, которую тебе не одолеть, которую батюшка предпочитает всему!