– Значит, сударь, как я вас понял, отец мадемуазель скоропостижно скончался, а вам поручено найти ее могилу и, по возможности, переправить тело на родину?
– Вы совершенно правильно меня поняли, господин доктор! И я смею просить вас о содействии в этом. Разумеется, все расходы будут мною оплачены. – Роев напряженно всматривался в лицо собеседника. Доктор как будто сомневался. – Я понимаю, сударь, что это сложная процедура, полицейские и прочие формальности…
– Погодите, – перебил гостя Семуньи, – скажите, отчего вы позволили ей уехать с этим проходимцем, почему не примчались по горячим следам, почему не увезли домой тогда, когда все еще можно было остановить?
Роев промолчал. Почему? Если бы он мог ответить на этот вопрос?
– Мне трудно объяснить вам, вы человек незнакомый. Но Надя была совершенно свободна, понимаете, свободна в своем выборе! Я слишком ее любил и уважал, я не мог вести себя как собственник, у которого похитили любимую игрушку. Она предпочла не меня, это больно, унизительно, но это ее право!
– Значит, если бы она решила жить или умирать и выбрала бы смерть, вы бы тоже смирились с ее правом свободного выбора? – тихо спросил доктор.
– Не понимаю, к чему этот странный разговор, – пожал плечами Роев, – разве теперь есть выбор?
– В том-то и дело, что есть! – воскликнул доктор. – Надя умерла для Верховского, для всех, кто ее знал. Написать страшный ответ – это была ее воля. Она решила покончить со всей прежней жизнью таким образом.
– Надя жива?! – закричал Владимир, не веря своим ушам.
– Да, жива! И более того, очень скоро родится ребенок, остались считанные дни!
– Бог мой! Где она? Я должен увидеться с ней!
– Зачем?
Роев с недоумением посмотрел на собеседника, полагая, что ослышался.
– Зачем вы хотите увидеться с ней? Она заявит вам, чтобы вы оставили ее в покое, что она умерла для всех вас, что будет жить, как Бог на душу положит. – Доктор говорил нарочито строго.
Владимир смотрел на него с возрастающим непониманием.
– Простите, я слишком волнуюсь и толком не пойму, к чему вы клоните?
– А к тому, что вы опять проявите свое надуманное благородство и предоставите ей право выбора. Принять вашу помощь или не принять? Устроить свою жизнь и жизнь ребенка или обречь на мучительную нищету и убогое существование? Уж коли вы приехали, так спасайте ее, даже против ее воли! Смотреть больно на несчастную, но я не могу стать приютом для обманутых девушек! – добавил доктор для острастки.
Но Владимира не надо было уговаривать. Еще не веря в сказочный исход драмы, он двинулся вслед за Семуньи. Остановившись перед дверью, тот произнес:
– Я желаю вам удачи, мсье Роев. Помните, у вас всего несколько дней. И ничего не говорите о смерти отца. Пока нельзя волновать. Обождите тут.
Владимир приник ухом к двери. До слуха донеслось: «…русский господин… нет, не князь… спокойней… капель… капель».
Потом Семуньи вышел и буквально втолкнул Владимира в комнату. Роев, войдя, замер. Перед ним на кушетке сидела женщина. Если бы он не знал, что это Надя, то в первый момент, наверное, и не признал, так «интересное положение» и перенесенные невзгоды отразились на бедняжке. Фигура безобразно расплылась, огромный живот бессильны были скрыть складки платья. Но более всего ужаснуло Владимира Надино лицо. Оно показалось ему серым, а глаза безжизненными и потухшими. Надя сидела с поникшей головой. Когда он вошел, она повернулась, и в ее взоре промелькнули смешанные чувства. Она узнала его и в первую секунду обрадовалась, но в следующий миг снова наплыла пелена тоски, и она уныло протянула ему руку.
– Наденька! Надюша! Слава Тебе, Господи! Ты жива! Я нашел тебя! – Роев ринулся к ней и хотел обнять, но она с испугом отстранилась.
– Пожалуйста, Владимир Иванович! Осторожнее!
– Да, да, конечно! – торопливо произнес он и осторожно поцеловал ее в лоб.
Наступило молчание. Надя, казалось, совсем не радовалась приезду бывшего жениха. Владимир, смущенный, старался не разглядывать ее фигуру. Она поймала его взгляд.
– Вам неприятно видеть меня в таком положении?
– Помилуй Бог, Надежда Васильевна! После того, как я ехал по поручению вашего отца забрать ваш прах, видеть вас живой, пусть даже в таком состоянии, для меня великое счастье!
– Отчего папа не приехал сам, а послал вас?
– Слишком тягостное предстояло испытание для пожилого человека.
Роев напрягся, ожидая вопроса о здоровье родителей.
– Они здоровы?
– Не совсем, Василий Никанорович сильно хворает, не мог перенести такого удара, – солгал Роев.
Губя Нади искривились, вот-вот заплачет. Владимир, памятуя о наставлении доктора, быстро произнес:
– Теперь, когда я нашел вас, я намерен всячески помогать вам. Вы совершенно, абсолютно во всем можете положиться на меня. Я оплачу ваше лечение и… ваши роды, – добавил он с некоторой заминкой.
– О нет! Все это ни к чему! – Надя решительно замотала головой. – Послушайте, Владимир Иванович! Ну как же я могу принять вашу помощь после того горя, которое я вам причинила! Я же не бесстыжая и не бессовестная!
– Надежда Васильевна! – Роев старался говорить как можно мягче и спокойней. – Я никогда, ни одного мгновения не думал о вас в подобном роде! Мое уважение и любовь, да, да, именно любовь, остались прежними!
– Но вы не можете просто так простить меня и принять вот это! – Она выпятила живот.
– Я могу простить вас: всякий, даже умудренный жизненным опытом человек делает ошибки. Вы слишком молоды, вы ошиблись, поскользнулись. Позвольте подставить вам руку и уберечь от падения! А то, что касается вашего ребенка…
Он замолк на секунду, принимая решение, а затем выдохнул:
– Здесь я вижу один выход. Если вы пожелаете, я снова предлагаю вам стать моей женой. Мы постараемся заключить брак как можно скорее, и родившийся ребенок будет иметь имя, мое имя! Таким образом через некоторое время мы сможем вернуться домой, и вся эта история умрет.
Надя не верила собственным ушам. Не может быть, чтобы Роев говорил искренне.
– Вы хотите сказать, что примете меня такой, какой я теперь стала, примете моего несчастного ребенка, будете растить его как своего и никогда не вспомните, что зачат он был от вашего соперника?
– Именно так я и хочу поступить! – твердо заявил Владимир. – А что касается вас, я думаю, что вы остались прежней, чистой и искренней. Только сейчас вы очень одиноки, несчастны и испуганы. Доверьтесь мне, Надя, ведь вы знаете меня всю жизнь, я-то вас не обману!
– Володя, Володя! – Она начала плакать. – Это слишком большая жертва с вашей стороны! Как я могу отплатить вам за то, что вы приняли на себя мое бесчестье!
– Мне многого не надо! – тихо прошептал он, прикасаясь губами к ее волосам. – Люби меня!
– Разве я могу теперь кого-нибудь любить! – Надя закрыла лицо руками.
– Время лечит. Постепенно пройдет горечь унижения. Родится малыш, мы вернемся домой, мы будем еще счастливы, Наденька!
Доктор Семуньи, стоявший за дверьми, удовлетворенно кивал головой, слыша доносившиеся рыдания и страстные речи.