Находки в курганах-могильниках Ноин-Ула, по мнению видных ученых, вполне можно было причислить к выдающимся археологическим открытиям начала XX века. Они подчеркивали сходство культуры древних народов Азии и Европы.

Летом 1925 года, закончив раскопки в Ноин-Ула, экспедиция Козлова отправилась дальше. Путешественник обнаружил в одном месте гранитные изваяния черепахи. Но находку нельзя было захватить с собой: она весила полторы тонны!

В пещерах долины Теплых скал Козлова заинтересовали высеченные на камне изображения оленей, зайцев, горных баранов, перемешанные с непонятными значками и письменами. Пересекая верховья реки Орхон, текущей между черными потоками застывшей лавы, караван наткнулся на большой водопад. Его назвали «Водопадом экспедиции Козлова».

Положительно, удача сопутствовала знаменитому путешественнику на всем его пути к Хара-Хото. Он разыскал развалины китайского военного города с длинным и по-восточному цветистым названием, которое можно перевести на русский язык так: «Военная крепость, распространяющая величие и славу». Из глины гобийских холмов экспедиция извлекла кости первобытного носорога, трехпалой лошади, жирафа.

Летом 1926 года Козлов шагал среди бледнозеленых зарослей тамариска на берегах реки Эцзин-Гол. Перед ним снова был его Хара-Хото. Легко понять чувства, овладевшие старым путешественником…

В сущности, тут нужно было сделать немногое: заполнить некоторые пробелы, оставшиеся после первых раскопок, кое-что уточнить, более тщательно составить план развалин. Во время этих работ были найдены лепные украшения построек, статуи с необыкновенно выразительными лицами. Пополнилась коллекция монет, украшений, утвари. Удалось найти и скелет, изучение которого могло подтвердить или опровергнуть предположения ученых о древних обитателях города.

Последний гвоздь забит в ящик с новыми находками. Козлов трогательно простился со своим детищем, подарившим ему столько прекрасного, и, оставив его досыпать свой сон в глубине песков, повел караван на север.

Все найденное в Хара-Хото было изучено самым тщательным образом. Над этим трудились знатоки древних письмен, монголоведы, археологи. Коллекции экспедиции были так велики, что их исследование заняло несколько лет. Найденная же в «знаменитом» субургане библиотека изучается до сих пор. Не удивляйтесь: ведь она состоит чуть не из двух тысяч книг и рукописей, которые не так-то легко прочесть.

Что же мы знаем теперь о Хара-Хото?

Ученые утверждают, что долина реки Эцзин-Гол была населена еще до нашей эры. Тут стояли китайские крепости, построенные для защиты от набегов северных кочевников. Потом долину заняли тибетские племена. В X веке здесь возникло государство тангутов. Оно называлось Си-Ся.

Вероятно, тогда-то и был воздвигнут гордый Хара-Хото. По некоторым данным, его построили на месте более древней китайской крепости. Его стены штурмовали войска самого Чингис-хана, покорившего во время своего последнего похода государство Си-Ся. Но завоеватель не разрушил дотла город в пустыне: Хара-Хото упоминается в древних рукописях и после того, как Чингис-хан сошел в могилу. О Хара-Хото сообщает в XIII веке и знаменитый путешественник Марко Поло.

Окончательное падение и разорение города произошло позже, в XIV веке. Китайские войска разгромили Хара-Хото, чтобы его властелин не угрожал больше дерзкими набегами Китаю. Ставшее известным Козлову народное сказание о последних днях города основывалось на исторических фактах.

Находки Козлова позволили науке сделать много важных выводов. Библиотека Хара-Хото помогла узнать язык Си-Ся, расшифровать надписи, долгое время остававшиеся загадочными. Рассматривая коллекции Козлова, ученые установили связи народов Востока и Запада в очень отдаленные времена.

Петр Кузьмич Козлов прожил более семидесяти лет. За свою долгую и славную жизнь он совершил немало выдающихся путешествий и крупных открытий. И все же самым популярным его научным подвигом было открытие города в пустыне — мертвого города Хара-Хото.

РЕЙС КАНОНЕРКИ

В июне 1924 года во Владивосток пришла из Москвы срочная телеграмма.

В тот же день канонерская лодка «Красный Октябрь» получила по радио приказ о возвращении из лимана Амура во Владивосток, а ко многим морякам явились на квартиру вестовые с пакетами за сургучной печатью.

Через несколько дней канонерская лодка появилась уже на рейде Владивостока. Это был небольшой корабль с довольно высокой трубой и двумя мачтами. Он мало напоминал военное судно. Любой мальчишка во Владивостоке знал, что еще недавно канонерская лодка была портовым ледоколом «Надежный», который зимой прокладывал кораблям дорогу в гавань.

Едва канонерка бросила якорь, как по ее трапу поднялся невысокий моряк с коротко подстриженными усами. — Давыдов, — представился он капитану. — Назначен начальником экспедиции на вверенном вам судне.

Капитан пожал гостю руку:

— Слышал. Рад познакомиться. Когда мы должны выйти в рейс?

— Через месяц. Капитан поднял брови:

— Товарищ Давыдов, ни одна полярная экспедиция в мире не снаряжалась так быстро.

— Что же, пусть наша с вами будет первой, — спокойно ответил Давыдов. — Мы обязаны покинуть Владивосток через месяц, товарищ капитан, — ни днем позже.

Многие дальневосточники знали Давыдова. О нем говорили, как об одном из опытнейших моряков-гидрографов. И капитан, сочтя пререкания ненужными, попросил, чтобы Давыдов ознакомил его подробнее с планом и задачами экспедиции.

На следующий день бригады ремонтников уже стучали молотками на корабле, готовя его к дальнему рейсу, а грузчики принялись таскать в трюмы всякую всячину — муку, бочки с рыбой, доски, канаты, инструменты.

Дальний Восток был лишь недавно очищен от интервентов и белогвардейцев. Каждую из тысячи вещей, необходимых для любой экспедиции, приходилось долго искать по разным складам и учреждениям.

Продовольствия брали на четырнадцать месяцев — на случай вынужденной зимовки. Продукты были так себе, теплое обмундирование можно было назвать полярным с большой натяжкой. Не первосортным был и уголь. Но что ж поделаешь — страна только начинала вставать на ноги.

В середине июля канонерская лодка «Красный Октябрь», дымя высокой трубой, покинула Владивосток и взяла курс на север.

От цели плавания ее отделяли пять с половиной тысяч километров.

А всего двумя днями раньше состоялись торжественные проводы прекрасно снаряженной паровой шхуны «Герман». Это произошло на другом континенте, в американском городке Номе.

Городок вырос, как поганый гриб, во время «золотой лихорадки». Чуть не сорок тысяч золотоискателей, а также бандитов, банкиров, кабатчиков и других авантюристов, привлеченных слухами о невиданных месторождениях золота, обосновались тогда на берегу Аляски. Но потом золотые россыпи истощились, авантюристы, набив карманы, убрались восвояси, и городок затих, обезлюдел, захирел.

Проводы шхуны были для жителей Нома таким развлечением, которым не следовало пренебрегать. Капитан Лэн, заломив морскую фуражку, разгуливал по мостику «Германа», поглядывая на толпу горожан. Дольше всего взгляд капитана задерживался на особняке, выходившем фасадом к морю. Вывеска — золотые буквы «Карл Ломен» на солидном черном фоне — украшала его. Несмотря на большое расстояние, острый глаз моряка различал и мелкие буквы квадратной таблички пониже: «Мы не обслуживаем эскимосов и других цветных».

Капитан Лэн в сотый раз взглянул на часы: однако этот «оленный король» заставляет себя ждать! Но в эту минуту дверь особняка открылась и на пороге появился румяный, отлично одетый господин. По рядам провожавших пронесся шопот:

— Босс! Босс!

Эскимосы попятились, белые расступились, и Карл Ломен не спеша подошел к трапу «Германа».

Капитан Лэн спустился с мостика: этот денежный мешок любит, чтобы вокруг него ходили на цыпочках. Зацапал чуть не всех оленей Аляски, обобрал эскимосов и важничает теперь, как наследный принц…