«Мне нужен отдых, долгий отдых, Гэндальф. Я ведь, говорил тебе раньше... Я вряд ли вернусь... да что там! Я ведь и не собираюсь возвращаться. Вот, все уже приготовил. Я старый. Да, знаю, по мне не скажешь, но вот внутри... – Бильбо помолчал. – „Хорошо сохранившийся!“ – фыркнул он. – Вовсе нет. Во мне все как-то тает, словно натягивается что-то, если ты понимаешь, о чем я. Ну, как будто кусок масла размазывают по слишком большому куску хлеба. Это же неправильно, да?.. Тот, кто владеет одним из Великих Колец, не умирает. Правда, и не живет тоже. Он просто продолжается до тех пор, пока не устанет от ноши времени. А если он еще и часто прибегает к Кольцу, для невидимости там, или для чего другого, – участь его еще горше. Он словно истачивается о время, бледнеет, выцветает, пока не сходит на нет, пока не исчезает для этого мира навсегда, и потом он вечно обречен бродить в нездешнем сумраке под всегдашним взором темной силы, которой подвластны кольца. Так неизбежно случится, дело только во времени. Если обладатель Кольца крепок духом и чист в помыслах – позже, прочих случаях – раньше, но темная сила неминуемо подчинит его себе. – Ужас какой – вырвалось у Фродо» (Толкин Дж. Р.Р. Братство Кольца. Спб., 1992, сс. 44 и 61).

См. Великий канцлер (1932-1936) // Булгаков М. Великий Канцлер. Князь тьмы. М., 2000, с.192.

Яновская Л. М. Треугольник Воланда: к истории романа «Мастер и Маргарита». Киев, 1992, с. 51.

Гаспаров Б. М. Из наблюдений мотивной структурой романа М.А.Булгакова “Мастер и Маргарита” // Гаспаров Б. М. Литературные лейтмотивы. Очерки русской литературы ХХ века. М., 1994, с. 68. Аналогично мнение Г. Ишимбаевой: «Эскиз вечного счастья, набрасываемый дьяволом, подозрительно смахивает на идеал филистерского самодовольного и самодостаточного существования „гармонического пошляка“ (Ф. Шлегель). Привкус иронии, ощутимый в определении „романтический“ и в словосочетании „засаленный колпак“, становится нестерпимо едким, когда Воланд упоминает о круге друзей: у Мастера их нет, единственный человек, которого он считал таковым – предатель Алоизий Могарыч» (Ишимбаева Г. Г. Русская фаустиана ХХ века. М., 2002, сс. 95-96).

А были ли в Москве начала 20-х годов какие-то другие музеи, кроме Музея Революции, созданного в 1924-м? Так что не так уж и аполитичен Мастер. Советская идеология ему доверяла.

Известия 13 октября 2002 http://www.izvestia.ru/capital/article25111

Известия 19 декабря 2002 http://main.izvestia.ru/community/article27925

В театральном и киношном мире известно немало попыток постановки булгаковского романа и еще больше рассказов о неудачах, которые преследовали участников этих проектов. Например, актер Виктор Авилов о болезни, которая стала для него смертельной (он скончался в конце августа 2004 года) сказал, что накликал на себя беду, играя на сцене Воланда. http://www.newsru.com/cinema/25aug2004/avilov.html Впрочем, было и другое: «Народный артист России Виктор Авилов тяжело болен и проходит лечение в новосибирском Академгородке. У Авилова рак печени в четвертой стадии. Обычно люди с таким диагнозом живут всего несколько месяцев. Несколько дней Авилов провел на обезболивающих под наблюдением врачей. После этого он решил поехать в Новосибирск, чтобы начать лечение „магнитной пушкой“ Геннадия Маркова, которого официальная медицина считает шарлатаном».

Першин М. “Мастер и Маргарита”: Господь глазами “очевидца” // Альфа и Омега. М., 1999, № 4 (22). Со ссылкой на булгаковеда В.И. Лосева

«И взгляд их ужасом объят. Понятна их тревога. Сады выходят из оград, Колеблется земли уклад: Они хоронят Бога» («На Страстной»).

Пример плохой и завиральной журналистики – рецензия «Московских новостей» на первое издание этой моей книги». Приведу ее полностью:

«Самая свежая книга о. Андрея посвящена роману Михаила Булгакова „Мастер и Маргарита“ – этому „евангелию советской интеллигенции“. Кстати, интеллигенция – предмет его постоянной „любви-ненависти“. Ее судьба, ее „путь к храму“ страшно беспокоят отца диакона, но вместе с тем ее гордыня, ее брезгливое отношение к „вере простого народа“ и генетическое стремление ко всякому оккультизму его страшно раздражают. Своей „богословской критикой“ романа о. Андрей как раз и бросает очередной вызов родному сословию – интеллигенции. Книгка „Мастер и Маргарита“: за Христа или против" (Издательский совет РПЦ) начинается с предельно понятного любому литературоведческого анализа. Вот окончательная версия романа, которой многие зачитывались в юности, а вот черновики, о которых мы и не слыхивали. Вот о. Андрей, постоянно сравнивающий одно и другое, выявляет христианскую сущность черновиков и сатанинскую – окончательной версии. Такой вот немудреный в общем-то метод. Но как интеллектуал с большой буквы о. Андрей постоянно отвлекается во всяческие лирические отступления. И здесь начинается шоу – как назвал бы его сам о. Андрей, „шоу Инквизитора“. А какое любимое занятие у инквизитора? Правильно: жечь и вешать. В предисловии о. Андрей решительно заявляет: „пилатовы главы“ романа настолько кощунственны, что их даже нет смысла анализировать. Однако по мере „погружения в тему“ он срывается и с особым азартом начинает комментировать именно эти „пилатовы главы“. В инквизиторском запале о. Андрей восклицает: „В этом романе оправдан Пилат. Оправдан Левий, срывающийся в бунт против Бога... Оправдан даже Иуда, кровью своей искупивший свое предательство... Следующим амнистированным распинателем становится сатана“. Нужны еще доказательства сатанизма романа? Не обходит о. Андрей стороной и проблему „русского народа-богоносца“. Рассуждая о том, что в булгаковской Москве не находится места главному национальному символу – храму Христа Спасителя, диакон заключает: „Сквозняк, образовавшийся в возникшей от этого пустоте, и затянул в Москву „знатного иностранца“. Да, тот, кто был „иностранцем“ для „святой Руси“, теперь является как полновластный хозяин“. Ну-ка, дети, скажите, кто был главным „иностранцем“ для „святой Руси“?» (Солдатов А. Небесная музыка. Исполняется не впервые // Московские новости. 2005, № 5).

Что ж, о книге, смысл которой – защитить роман Булгакова от обвинения в сатанизме, написать рецензию как о книге, обвиняющей булгаковский роман в сатанизме, это высший пилотаж бессовестно-черного пиара. Не менее изящно поступил Солдатов, когда процитировал мое интервью 1999 года, но при этом уверил, будто эти слова я сказал «после Беслана» (т.е. в 2004-м).

Если учесть, что когда-то юного Сашу Солдатова я знакомил с жизнью Семинарии, в 1991 году помогал ему поступить во впервые созданную группу церковной журналистики журфака МГУ, а затем дал ему первые знакомства в редакции «Московских новостей», то его готовность писать обо мне перевиральные фельетоны печально характеризует не только его собственную эволюцию, но и ту секту, с которой он связал свою жизнь.