-- А чего вам это могло стоить? -- удивился Егоров. -- Они что, не понимают, что к чему и зачем все это делается?

-- Кто-то не понимает, кто-то делает вид, что не понимает, -- уклончиво ответил Профессор. -- Все рвут себе, своим регионам, своим отраслям. Я не скажу, что это глупые люди и не знают, что из ямы мы можем вылезти только общими усилиями. Но это знание так и осталось знанием поверхностным, не стало основой мировоззрения. Поразительно, как уроки истории быстро забываются. Как вылезла из жуткого кризиса послевоенная Германия с помощью пресловутого плана Маршалла? Очень просто. Выбиралась наиболее перспективная

отрасль и туда бросались все средства. И все инвестиции. А продукция бесперспективных отраслей просто закупалась на стороне -- там, где это было дешевле. Порт города К. -- это же золотое дно. Оффшорная зона, железнодорожный узел и порт -- это и есть тягач, который в состоянии вытащить из трясины половину России. Трясемся над копейками, а теряем сотни

миллионов долларов. В общем, выбил я решение. Скажу вам откровенно, подполковник: я заявил, что немедленно уйду в отставку, если это решение не будет принято. И ушел бы. Так что вся наша операция висела на волоске.

-- Я уважаю вашу преданность идеалам, Профессор, -- проговорил Егоров вполне искренне. -- Я рад, что мне привелось работать с вами. Я не знаю, сумею ли оправдать ваше доверие, но сделаю для этого все, что в моих силах.

Профессор усмехнулся:

-- Я прощаю вам вашу высокопарность. Потому что сам невольно спровоцировал ее. Что еще произошло в городе К. из того, что вы не упомянули в докладе?

-- Существенного -- ничего, -- ответил Егоров. -- Губернатор сменил охрану. Приехали два молодых человека из Москвы. Одному лет двадцать шесть, другой чуть старше.

-- Откуда? Кто? Узнали?

-- Да. Бывшие спецназовцы. Один лейтенант, другой старший лейтенант. Одна деталь, наводящая на размышления: они служили в команде Пастухова в Чечне. И одновременно с ним были уволены из армии. Формулировка та же: "За

невыполнение боевого приказа". И больше никакой информации.

-- Вы хотите сказать, что это его люди?

-- Похоже на то.

-- Могут они представлять собой проблему для вашей команды?

-- Нет. Их всего двое. А у меня пятеро. Не считая меня. И подготовка их не может быть слишком серьезной. Война в Чечне -- это одно дело, а работа чистильщиков -- совсем другое.

-- Это все?

-- Нет. Из Германии, из компании "Фрахт интернейшнл" поступила заявка на участие в тендере по продаже акций порта. Официально начало торгов еще не объявлено, но прием заявок уже начался.

-- Что за компания?

-- Германская. Офис -- во Франкфурте-на-Майне. Зарегистрирована на острове Мэн, в оффшорной зоне. Генеральный директор некто Заубер. Деятельность вполне законна, активы солидные. По нашему заданию проведена

проверка. Есть подозрения, что этот Заубер -- лицо подставное, зицпредседатель. Но доказать это не удалось. И даже если так, к деятельности компании претензий нет. Ей принадлежат двенадцать процентов акций порта К.

-- Как у них оказались эти акции?

-- Они давно участвуют в русских делах. Очень осторожно, правда. Купили, когда акции были не в цене. Это еще скромный пакет. Акции порта давно стали ликвидными, гуляют из рук в руки. Обычная биржевая игра.

-- В чем суть их заявки?

-- Они предлагают двести сорок миллионов долларов за тридцать шесть процентов акций. Плюс те, что у них есть, -- практически контрольный пакет. Это очень серьезное предложение.

-- Есть и другие?

-- Есть, но гораздо более мелкие. И стартовая цена намного ниже, чем предлагают эти немцы.

-- Как прореагировали в администрации губернатора?

-- Им сейчас не до этого. Ждут второго тура выборов. И их нетрудно понять.

-- Это все?

-- Да.

-- Я задам вам еще раз вопрос, который уже задавал. Вы уже почти две недели работаете в городе К. по этой операции. Не обратили ли вы внимание на какие-либо странности? Пусть они не имеют никакого отношения к делу. Просто странности, не стоящая внимания ерунда? Нечто, выходящее за рамки обыденного

сознания?

-- Вас по-прежнему интересуют два молодых немца, специалиста по компьютерам, и человек с еврейской фамилией, который любит портвейн "Кавказ"? -- спросил Егоров.

-- Да, -- подтвердил Профессор. -- Его фамилия пять лет назад была Блюмберг. Аарон Блюмберг. А еще раньше он был полковником КГБ Ароном Мосбергом.

-- Тот самый Мосберг? -- поразился Егоров.

-- Нет, не тот самый. Тому было бы сейчас под восемьдесят. Но он не дожил и до пятидесяти. Это его сын. Двадцать с небольшим лет назад он ушел на Запад.

-- Вы имели о нем информацию?

-- Он не давал нам забывать о себе.

-- И вы опасаетесь появления его сейчас в городе К.?

-- Да.

-- В связи с нашей операцией? -- счел необходимым уточнить Егоров.

-- Да.

-- Откуда он может о ней узнать?

-- Он о ней знает. И, возможно, узнал даже раньше, чем вы принесли мне свой оперативный план. В доказательство я приведу только один аргумент. Документы, которые получил от неизвестного лица историк Комаров, могли быть только у Блюмберга.

-- Вы упоминали об этих документах, но ничего не сказали мне об их содержании, -- напомнил Егоров.

-- Это были материалы заседаний так называемого Балтийского клуба.Протоколы и открытых, и секретных переговоров нашей делегации с прибалтами. Мы хотели честно получить какую-то компенсацию за утерю выходов в Балтику.

Нам недвусмысленно дали понять, что мы не получим ничего.

-- Какую ценность эти документы могут представлять сегодня?

-- Смотря для кого. Когда вы узнали, о чем именно хочет говорить Комаров на своей первой встрече с избирателями, вы сочли необходимым принять срочные меры. Представьте на секунду: если бы в руках у него были те самые документы, пусть даже копии. Как вы думаете, прозвучало бы его требование

к президенту провести расследование взрыва парома "Регата" гораздо убедительнее?

-- Но ведь у Блюмберга наверняка остались копии этих документов, --напомнил Егоров.

-- Бесспорно, -- кивнул Профессор. -- Но нет человека, который смог бы их озвучить. Так, как мог Комаров. Назовите мне политика, который на это решится. Не сможете. Даже среди самых яростных экстремистов. А то, что думают об этом в Прибалтике, да и во всем мире, нас мало волнует. Они вольны