Рядом с Юлей пустовало место, но ни она, ни кто-либо ещё внимание на этом не акцентировал. Когда первый тост был сказан, а первое чувство голода утолено, пронзительно завизжал звонок. Юля от неожиданности выронила вилку, а остальные понимающе заулыбались.
- Ну, Пенелопа, иди, твой Одиссей наконец приперся, - дружески подбодрила подругу Ника.
Остальные замерли в любопытном ожидании. Никакие Никины усилия не сломили Юлино упрямство, и она так и не выдала имя своего предполагаемого кавалера. Видно, суеверие подтвердилось, поскольку её бойфренд все-таки пришел. В прихожей послышался легкий шум, что-то упало на пол, звякнула посуда, трелью раздался Юлин смешок. Наконец, дверь открылась, и в комнату, готовую задымиться от сгустившего ожидания, вошла пара. Вздох удивления и радости пробежал вокруг, сильно смутив тем самым вновь пришедшего гостя. Он не ожидал войти в комнату, где на него сразу уставятся четыре пары глаз, расширившихся от разъедающего любопытства.
- Антон!? - выдохнуло четыре рта.
В проеме двери смущенно топтался получивший особенную известность после "картошки" владелец красной "девятки", принявший опосредованное участие во всех бедах, обрушившихся на компанию, сидевшую сейчас за новогодним столом. Спустя мгновение все пришло в движение. Пунцового от необычной встречи Антона усадили на его место, поближе к Юле. Она с неестественной старанием бросилась ухаживать за ним, подгладывая ему всякого разного из салатниц и розеток. Он, видно, сильно проголодался, потому жадно набросился на еду, утоляя первородный инстинкт. Он тыкал вилкой в разные блюда, справляясь у Юли об ингредиентах.
- А сейчас, что я ем? - с интересом спрашивал он, разжевывая что-то мягкое и необычное на вкус.
- Бургундские улитки - пояснила Юля.
Антон приостановил на секунду мельничное движение челюстей, вытаращил глаза на Юлю, и, подавляя рвотный рефлекс, прошептал.
- Шутишь?!
- Нет, - растерялась Юля, - можешь Нику спросить...
Ника, подавляя улыбку, прервала тихий разговор с Максом и Лелей и уставилась на водителя "девятки" в вопросительном ожидании.
- Это правда, что ли, эти...как их там, - боясь произнести слово, за которым может последовать тошнота, повторил вопрос Антон.
- Что ты? - махнула руками понимающая Ника. - Совсем не эти...Юля шутит. Это креветки. Креветки ведь вкуснее?
- Под пиво хорошо, - согласился Антон.
- Пиво с утра на опохмелку, - пообещал Леха, - а сейчас придется пить "Шато Мутон-Родшильд" из погребов Энтони Моуэкс. Слыхал про такого?
- Ну вы, ребят, блин, даете! - восхищенно произнес Антон с набитым закусками ртом. - Я так ещё никогда не отрывался. А я вам тут водки принес, думал мы по простому.
- Водка тоже сгодится, - откликнулся из своего угла Макс, сыто поглаживая живот, - мы ей с утра будет твой тарантас отогревать. Мороз на улице под тридцать.
Все непринужденно засмеялись, и началось легкое, возбужденное веселье, какое бывает только в хорошей, тесной компании, сцементированной давней дружбой.
Вдруг на экране телевизора, раздражающий звук которого был отключен, чтобы не мешал говорить, появилось одуловатое лицо президента, нетерпеливо ожидающего своего часа, чтобы сказать напутственную речь, встречающему новый год населению.
- Тихо, тихо, - закричала Юля, силясь преодолеть шумный рокот слов, дайте Ельцина послушать.
- На хрен тебе Ельцин, - перебил её Леха, ты лучше послушай, как мы в армии в самоволке в винный магазин залезли. Провели там сутки, потом вместо вытрезвителя на "губе" две недели кантовались. Зато, выпили хорошо.
- Ребят, ну также нельзя, - борясь за соблюдение новогодних обычаев расейского человека, отмахивалась Юля. - Надо Ельцина послушать, потом куранты. А ты Леха, лучше, шампанское приготовь - уже открывать пора.
Ребята шумно стали протягивать бокалы, чтобы Леха наполнил их веселым искрящимся новогодним напитком, и при первых ударах курантов все оживленно начали чокаться, стараясь дотянуться друг до друга - они вступали в новый год, неизведанный и загадочный, как обратная сторона Луны; год, который принесет им радость и горе, надежду и разочарование, веру и обман. Чего будет больше в этом новом году, они ещё не знали, но верили, что этот он будет лучше, чем предыдущий.
Сразу после того, как куранты оповестили о начале нового дня нового года, стало шумно и весело. Из угла, где сидел Макс с Лелей и Никой доносились раскаты смеха - Макс развлекал девочек историями о том, как, будучи ещё студентом иняза, он желая подработать летом, попал в город Горький, ныне известный больше как Нижний Новгород. Поселившись в отеле, который был из той породы что удобства имеют во дворе, а двора нет, Макс задумался о том, как ему следить за личной гигиеной. Удавалось это с большим трудом, потому что в работе коммунальных служб четко прослеживалась сезонность - летом вода появлялась в умывальнике только по утрам, когда все нормальные люди чистили зубы. В остальное время суток потребность у горожан, по мнению городских властей, в воде совершенно отмирала. Вечером Макс, испорченных московским комфортом, ещё раз открыл кран, надеясь на чудо. Но чуда не случилось, и он решил подумать об альтернативных путях. Справившись у дежурной по этажу, где горожане имели обыкновение делать ритуальные омовения, он получил причудливые инструкции, как от "отеля, на трамвае, а затем всего сорок минут пешком, потому что автобуса все равно не дождесси" добраться до городских бань, где всего за пять целковых можно намыться, сколько душа просит. Макс, будучи немного авантюристом, захватил полотенце и пошел отыскивать этот банно-прачечный комбинат. Дойдя до цели он обнаружил ветхое строение, напоминающее недостроенный коровник. Сходство подкреплялось тем, что оттуда доносились звуки, схожие с мычанием скотины и окриками пастуха. Опасаясь дотрагиваться до склизких банных стен, мня себя в лепрозории, Макс осторожно проник внутрь. Плату за обмыв принимала раскрасневшаяся от банных паров молодуха, на голове которой ровными рядами крепились бигуди, делая её похожей на шлем танкиста. Она трапезничала кефиром и здоровенным ломтем хлеба с куском вареной колбасы. Увидев Макса бабенка раскрыла рот, в котором как у цыганки Азы, передние зубы были сработаны из драгметаллов, и, рыгнув, напустилась на него малорусской скороговоркой: