Поодаль группировались ребята, живущие в общежитии. Для многих их них сама жизнь уже стала дорогой - все их личные вещи умещались в один чемодан, который задвигался под кровать в общаге, а смена места обитания превратилась для них в рутинный экзерсис сродни посещению бани. Они с внешним презрением и с терзающей завистью в душе посматривали на москвичей, опекаемых родителями, недоумевая, отчего же так суетно вокруг.

Со стороны стоянки появились Ника, одетая в тугие джинсы, "копыта" - туфли на грубой платформе и соблазнительный блузон неясной расцветки, и Леха, сгорбленный под тяжестью двух огромных спортивных сумок, в которых могло бы уместиться по носорогу, и внушительных размеров чемодана из дорогой кожи, который он неловко катил за собой, ухватившись за ручку свободной рукой. Ника стрельнула глазами вокруг, ловко выудила своих, и, небрежно указывая дорогу, дала Лехе устные распоряжения о направлении движения. Леха, похожий на индийского рикшу, пронес свое бренное тело, отягощенное багажом, ещё пару метров и с криком облегчения, напоминающим исторический залп "Авроры", сбросил все это на землю.

- Дурак, осторожней, - взвилась Ника. - У меня там фен и компьютер расколошматишь.

- Можайские провайдеры ещё не освоили подключение к Интернету, только к электродоилке - вместо приветствия съязвил Макс. - Это у вас все на двоих или только мадемуазель Осмолиной?

- Помог бы лучше, чем трепаться, - оттирая пот со лба сказал Леха. - У меня в багажнике ещё чемодан и рюкзак.

- Я не по этой части, - ответствовал Макс. - От физических нагрузок у меня разыгрывается люмбаго. Вот, правда, Лелечке готов оказать посильную помощь она одинока и беззащитна. Но сегодня мои функции опекуна и наставника выполняет её папаша. Вот он тоже несет на себе багаж, по объему и весу не уступающий поклаже дорогой Виктории.

Со стороны стоянки действительно появилась небольшая группа, состоящая из Лели и Юли, двигающихся налегке, следовавших за ними мужчин бальзаковского возраста, навьюченных как азиатские ишаки, и двух дам, предзакатных лет, контрастно отличающихся друг от друга. Одна из них, державшая сторону Лели, и, очевидно, являющаяся её матерью, выглядела очень импозантно. Это была высокая блондинка с хорошо законсервированной с молодых лет фигурой, волосы её были буднично уложены мастером из дорогостоящего салона, где стрижка стоит как годовой оклад библиотекаря, а руки её, не знавшие никакой работы, кроме разве что игры на фортепьяно, были красиво украшены кольцами и совсем не выдавали возраста. На ней был темно-зеленый брючный костюм из легкой шерстяной ткани, на шее был подвязан легкий шелковый платок нежно-салатового оттенка. Она как будто только что вышла из магазина "Эскада", приодевшись к сезону. От неё шел легкий аромат весенних соцветий.

Мать Юли являла ей сущую противоположность. Была она невысокого роста, но заметно было, что ей с трудом удавалось удерживать фигуру в 54 размере. Волосы её цвета итальянской соломки, предательски черневшие у корней, были собраны в мало опрятный пучок и подколоты заколкой, украшенной обвисшим куском черного тюля. Свое рыхлое тело она кое-как втиснула в брюки, навек утратившие форму и первоначальный цвет, а на плечи была накинута мохеровая кофта, усеянная стразами и аппликациями на садовую тематику. В одной руке у неё был потрепанный пакет с надписью "Седьмой континент", в другой она цепко держала видавшую виды кожаную сумку с подклеенной изолентой ручкой. От неё пахло стиральным порошком "Омо" и пропотевшей синтетикой.

Первые несколько минут ушли на то, чтобы перезнакомиться, пожать друг другу руки, улыбнуться, неловко задеть кого-то локтем, извиниться, поправить прическу, глупо улыбнуться, сделать неловкий комплимент, окинуть друг друга мимолетным взглядом, и, наконец, застыть в неловкой паузе.

Больше всех суетилась Юлина мама - Марья Тихоновна. Она одна из всех чувствовала себя абсолютно к месту. Она бесцеремонно осмотрела Нику и Макса, глянула на Никин багаж, проохав на ходу, "вишь Юлька, отец говорил тебе, что надо поменьше вещей брать, а ты набрАла, как на Северный полюс...".

- А где ваши-то родители? - обратилась она ко всем сразу.

- А мы, Марья Тихоновна, уже большие, - ответил за всех Макс.

Он потешался, глядя на эту нелепую женщину, но держал себя подчеркнуто вежливо, обнажая хорошие манеры. Его больше занимала мама Лели. Было видно, что Евгения Викторовна наслышана о нем. Ей, лишенной бесцеремонности Марьи Тихоновны, претило уставиться на Макса, чтобы разглядеть его повнимательней. Она стояла и молчала, изредка вздрагивая от зычных раскатов голоса беспокойной женщины . Но Макс, как будто читая её желания, сам незаметно оказался рядом с ней:

- Евгения Викторовна, позвольте ещё раз отрекомендоваться - Максим, приятель и однокашник Вашей дочери.

- Да, я слышала про Вас. Леля говорила, что Вы очень обаятельный молодой человек, и я вижу, что она не преувеличивала.

- Я польщен, что уже заслужил хорошую репутацию. Могу только добавить, что я хороший спортсмен, надежный товарищ и добросовестный студент.

- Вот, мама, он все время шутит. Мы иногда просто лежим от смеха, вмешалась Леля. Она испытывала некую неловкость, потому что Марья Тихоновна, наконец, добралась до неё и теперь пытала её вопросами, где она обычно покупает одежду, объясняя свой интерес тем, что "все выходные провела на рынке в Коньково, хотела Юльке купить босоножки на следующий год, но там одно барахло, а цены как в этих "бунтикАх".

Ника не принимала участие в разговоре. Она достала из сумки пачку сигарет и, усевшись на Лехин чемодан, который тот уже успел принести из машины, задумчиво закурила. Ей что-то мешало. Она не могла понять, что. Сначала она подумала, что её достала Юлина мама, но это было не то. Ее мучили не звуки, а внутреннее напряжение. Ей казалось, что её препарируют, разглядывая под микроскопом отсеченные внутренности. Неожиданно она резко повернулась и уткнулась взглядом в глаза Евгении Викторовны, которая стояла у неё за спиной. Хотя их и отделяла тучная фигура Марьи Тихоновны, находившейся в состоянии броуновского движения, но холодный, как замерзший клинок, взгляд Лериной матери пронзал любые препятствия и, пробежав по строго прямой траектории, утыкался в Никин затылок. Встретившись с Никой взглядом, от неожиданности замерев на доли мгновения, Евгения Викторовна резко отвернулась. Ника продолжала нагло смотреть на неё в упор.