— У Неистового Коня был брат, Маленький Ястреб, — сказал он, ни к кому не обращаясь. — Он пропал. Про других братьев мне не рассказывали ни оглала, ни шайены, ни бруле. А я провел с ними не одно кочевое лето и съел с ними не одного бизона. Они рассказывали мне о многих славных воинах, но я никогда не слышал, что у Неистового Коня есть еще один брат.

— Теперь ты это знаешь, — не оглядываясь, бросил вождь.

— Когда Неистовый Конь бился с генералом Кастером, рядом с ним сражались великие воины, — продолжал размышлять вслух Степан. — Шайен Две Луны, оглала Сидящий Бык, Черный Олень, Бьющий Медведь и Добрая Ласка. Почему там не было тебя?

Вождь явно не хотел говорить с пленником, но он не мог промолчать, услышав такой вопрос. Тем более что его ответа ждал не только Степан, но и воины. После долгого молчания вождь все-таки ответил:

— Я был далеко. А ты скоро окажешься еще дальше. В Небесной Долине.

Гончар заметил на нескольких воинах шайенские мокасины, отделанные желтым, зеленым и красным бисером. И свой ответ он произнес по-шайенски:

— Ну что же, сегодня хороший день для смерти.

— Свирепый Пес, этот человек говорит, как настоящий шайен, — окликнул вождя один из индейцев.

— Когда я захожу в лавку Маккормика, я говорю, как настоящий шотландец, — ответил Пес. — Чтобы он продал мне настоящий шотландский виски. А этот человек говорит, как шайен, потому что хочет умереть, как подобает шайену. Никто не будет покупать всякую дрянь, когда можно купить виски. Никто не захочет умереть смертью белого, когда можно погибнуть по-человечески.

— Он пришел к нам без оружия, — сказал молодой индеец, ехавший рядом с Гончаром.

— Обычный трюк белых. Они начинают с нами переговоры, чтобы дождаться армии. А потом окружают и убивают. Ты еще слишком юн, Барсук. Ты не знаешь, как коварны белые. А я жил среди них пять лет. Я их знаю.

Барсук легонько коснулся ногой плеча Степана и спросил:

— Ты не хочешь назвать свое имя?

Гончару пришлось задрать голову, чтобы разглядеть его лицо. Этот индеец смотрел на него спокойно, не так, как остальные, бросавшие на пленника злобные взгляды.

— Шайены называли меня Зимним Туманом.

— Почему?

— Потому что я пришел к ним зимой. И вышел из Ущелья Туманов. А почему тебя назвали Барсуком?

Молодой индеец не успел ответить, потому что Свирепый Пес обернулся и выкрикнул:

— Его так назвали за то, что он, как настоящий барсук, дружит с шакалами! Тебе лучше помолчать, проводник. Подумай о новых дорогах, которые тебя ждут. Твоя куртка скоро пропитается кровью, и мы вернем ее твоим друзьям.

— Это не моя куртка, — равнодушно ответил Гончар. — Я снял ее с убитого, как и сапоги и шляпу.

— Воистину тебя надо бы назвать Шакалом, — сказал Пес. — Ты ешь падаль.

— Кто-то снимает скальпы, а кто-то забирает у врага одежду.

— С тебя не снимут скальп, — пообещал Пес. — Если бы ты попался мне в бою, тогда другое дело. Но ты ничего не добавишь к моей славе. Я убью тебя только для того, чтобы порадовать брата. Барсук! Скачи в деревню, пусть приготовят Столб Пленника.

Молодой индеец низко наклонился к шее коня, чтобы заглянуть в лицо Гончару.

— Ты улыбаешься? — удивился он.

— Я радуюсь, — ответил Степан. — Такая честь. Для меня приготовят Столб Пленника!

— Ты настоящий шайен, — сказал Барсук и, хлопнув пятками по бокам коня, погнал его в глубину леса.

Народные предания любого племени построены по принципу: о себе — ничего плохого, о соседях — ничего хорошего. Этот закон человеческой природы действует на англичан с французами точно так же, как на индейцев.

Живя среди шайенов, Гончар только однажды, мельком, услышал о Столбе Пленников. К нему сиу привязывали схваченных врагов, прежде чем их казнить. Некоторые утверждают, что Столб использовался для пыток. Но большинство сходится на том, что сиу просто исполняют свои ритуальные песни и пляски вокруг привязанного пленника, да еще заставляют его подпевать. По единодушному мнению шайенов, страшнее этой пытки ничего не придумаешь. После ритуала некоторых, говорят, и в самом деле казнили — на брошенных стоянках возле Столба часто находили следы крови или подвешенные к деревьям трупы. Но обычно сиу обращали пленных в рабство или усыновляли.

"Для усыновления я, пожалуй, староват, — думал Гончар, глядя, как возле шеста, врытого посреди поляны, суетятся индейцы. — Вот раб из меня получился бы отличный. Со знанием языков, без вредных привычек. Уверенный пользователь ПК. Имеется в виду пулемет Калашникова. У вас пока нет пулеметов? Что ж, испытайте, как я управляюсь с винчестером и кольтом. Сиу охотно приняли бы меня в рабы. Если бы их вождь не был таким озлобленным идиотом".

Он понимал Свирепого Пса. Наверное, в годы войны за Черные Холмы тому пришлось жить в какой-нибудь белой семье. Батрачил, или прислуживал, или был погонщиком в караване. Старшие братья заслужили вечную славу на полях Дакоты, а он — сотню долларов. Когда он вернулся в семью с деньгами, оказалось, что они уже никому не нужны. И Пес занялся любимым делом младших братьев — местью за погибших героев.

"Я-то здесь при чем! — хотелось во весь голос заорать Степану. — Найди Белого Ножа, иди вместе с ним на Форт-Робинсон, освобождай свою родню, пока с ней не поступили так же, как с Неистовым Конем. Спасай свое племя от пьянства и сифилиса, найми белого доктора, чтобы тот лечил твоих детей от кори. Не прогоняй миссионеров, и они станут учить малышей грамоте, счету и Закону Божьему — все это пригодится пацанам, когда они попадут в город. Делом займись, придурок, делом! А казнить одинокого странника только за то, что он носит солдатскую куртку, — это никому не принесет пользы и не спасет твой народ". Много чего он мог бы сказать Свирепому Псу, но тот не собирался разговаривать с пленником.

Степану обвязали запястья веревкой, а другой ее конец обмотали вокруг шеста. Дожидаясь начала церемонии, он присел на траву. За стволами сосен проглядывали верхушки индейских шатров. Деревня, видимо, стояла у самой воды — Гончар уловил запах мокрых листьев и представил берег, покрытый низко склоненными деревьями и кустами. Хорошее место для побега.

"Молодцы казаки, — подумал он. — Быстро смылись. Если бы нас повязали всех, убежать было бы труднее. Сколько времени понадобится Салтыкову, чтобы добраться до лагеря и вернуться сюда с подкреплением? Не меньше суток. Завтра вечером казаки с "красноногими" войдут в ущелье. Если Свирепый Пес не сообразит убраться отсюда, одной индейской деревней станет меньше. Скорей бы ночь наступила".

Он еще не знал, каким образом удастся бежать из плена. Но знал, что убежит. Не имел права не убежать.

Со стороны деревни доносились громкие голоса бранящихся индейцев. Насколько мог понять Степан, какая-то старуха ругала Свирепого Пса за то, что тот привел сюда пленника. По его следу придут белые солдаты. Пес невнятно оправдывался, но старуха наседала на него с новой силой. Степан заметил в ее речи множество новых для себя слов, о значении которых ему приходилось только догадываться. Но смысл был ясен и без лишних подробностей: старуха была колдуньей, а Свирепый Пес не верил в ее охотничью магию и поэтому был неудачливым добытчиком. Старуха перечислила несколько случаев, когда Пес упускал раненого зверя. Но это не страшно, когда рядом есть другие охотники. А вот то, что он не поверил в ее предсказания, погубит деревню. Свирепый Пес опять что-то проговорил в оправдание, а старуха вдруг завыла, запричитала, и за шатрами началось какое-то движение. По некоторым возгласам Степан догадался, что женщины начали сворачивать свое хозяйство. Как видно, шаманка напророчила скорое появление здесь карателей, и индейцы сочли за лучшее откочевать в безопасное место.

"Вот так номер, — подумал Гончар. — А как же я? Оставят в лесу? Или так и понесут, на шесте, как убитого кабана? Нет, ребята, я вам не дичь. Я такой же плохой мальчик, как вы, и даже еще хуже".

Он попытался зубами ослабить узел на руках, и это ему удалось. Но тут к нему приблизился индеец с бубном и колотушкой. Он уселся рядом, устроил бубен на колене и принялся громко по нему молотить.