— Индейцы! — дрогнувшим голосом произнес Домбровский. — Князь, я их вижу!

— Я тоже, — спокойно ответил Салтыков. — Такер, вы были правы. Как я понимаю, поворачивать поздно?

— Поздно.

Со склонов ущелья из-за деревьев спускались всадники, голые по пояс и с перьями в волосах. Гончар насчитал два десятка индейцев, когда послышался голос кого-то из казаков:

— И сзади тоже!

— Их довольно много, — заметил князь. — Это сиу?

— Да.

— Почему они не напали на нас из-за деревьев? У них винтовки. Могли бы дать залп для начала. Может быть, они не собираются драться?

— Сейчас я спрошу у них об этом. — Гончар соскочил с вороного и передал поводья Домбровскому. — Если они меня уведут, позаботьтесь о коне. Держите его отдельно от своих. Прежний хозяин говорил, что вороной не терпит молодых жеребцов.

— Что за речи, Такер! — Домбровский был бледен, но голос его звучал твердо. Первый испуг уже прошел. — Мы не дадим им увести вас.

— Со мной ничего не случится, — сказал Степан, расстегивая оружейный пояс. — А вы при первой возможности уходите из ущелья. Князь, могу я вас просить о небольшом одолжении?

Салтыков принял от него оружие и кивнул:

— Сделаю все, что в моих силах.

— Не говорите никому, что здесь индейцы. Эти люди не похищали Мелиссу Фарбер. Иначе они давно бы исчезли, едва заметив наше приближение.

Он одернул куртку и уверенно зашагал навстречу индейцам, которые плотной стеной выстроились впереди.

Его красные сапоги звонко цокали подковами по булыжникам, устилавшим пересохшее русло. "Да, в мокасинах было бы сподручнее", — подумал Степан и тут же заставил себя повторить эту фразу на языке сиу. Для этого ему пришлось изрядно напрячься, но он все же вспомнил нужные слова. Вспомнил он и имена всех вождей сиу, с которыми когда-то встречался. С кем-то он выкурил не одну трубку, но были и такие, кто считал его заклятым врагом. Сейчас Гончару оставалось только надеяться, что среди воинов, сурово глядевших на него поверх конских голов, не окажется никого из его кровников.

Он остановился перед всадниками на расстоянии броска камня и поднял ладонь к виску:

— Митакуйте оясин!

Это приветствие на языке сиу заставило многих воинов переглянуться, но никто не ответил ему. Один из них, в короне из белых и черных перьев, выехал вперед. Его серый конь развернулся боком к Степану, нервно кося на него глазом.

— Ты знаешь наш язык? — спросил вождь. — Или только умеешь здороваться?

— А ты умеешь? — Гончар с независимым видом заложил большие пальцы за пояс, стараясь выдержать сверлящий взгляд черных глаз индейца.

По всем правилам тому, кто начал разговор, полагалось назвать свое имя. Но вождь не соблюдал правил.

— Я умею прощаться, — сказал он. — Я умею петь над трупами врагов. Хочешь услышать?

— Не для того я сюда пришел.

Вождь внимательно оглядел Степана:

— На тебе солдатская одежда. Солдаты принесли нам много бед.

— Я проводник, а не солдат.

— Зачем ты привел сюда белых воинов?

"Да какие они воины! — чуть не рассмеялся Степан. — Лопухи и раззявы, бродяги, туристы". Но вождя нельзя поправлять перед лицом его подданных. К тому же он назвал его попутчиков именно "воинами", а не "солдатами". Это прозвучало уважительно.

— Они ищут пропавшую девушку. Ее отец послал их на поиски. Они никому не причинили вреда.

— Почему они ищут ее здесь?

— Они будут искать ее везде. На земле много мест, где можно спрятать человека.

— Нет, проводник. На земле уже не осталось таких мест. Мой народ нигде не может скрыться от твоих братьев. Даже на неприступных вершинах остались следы и зловоние белого человека.

— Значит, ты не видел здесь пропавшей девушки? — спросил Гончар. — Очень хорошо. Я так и скажу моим спутникам. Пусть ищут в другом месте.

— Ты ничего им не скажешь. Оглянись.

Степан повернул голову и увидел, что отряд Салтыкова исчез.

— Они бросили тебя и убрались отсюда. Мы могли бы убить их всех. Но это не солдаты. Пусть они уйдут.

— Тогда и я пойду, — сказал Гончар беззаботно.

— На тебе солдатская одежда, — сказал вождь. — Солдат, который на тюремном плацу заколол моего брата штыком, был в такой же куртке, как на тебе. С тех пор я проткнул своим ножом много таких курток. И каждый раз мой брат радовался, глядя на меня из Небесной Долины.

"Кого из вождей сиу убили в тюрьме? — Степан лихорадочно перебирал в памяти все известные ему случаи. — Высокий Хребет? Нет, он погиб в бою. Кто еще? Большая Ворона? Нет, он шайен. Маленький Ястреб? Возможно. Он не вернулся из похода. Возможно, его схватили солдаты и убили уже в тюрьме. Но это случилось давным-давно. Неужели — Маленький Ястреб? Кажется, была какая-то история с его братом… Неистовый Конь! Да, о нем до сих пор рассказывают!" — Ты — брат Неистового Коня? — спросил он вождя и заметил, что у того дрогнули брови. — Это был великий воин. Его почитали и шайены, и белые.

— Он мог бы стать великим воином, если бы не доверялся шайенам и белым, — сурово ответил вождь. — Но он доверился и остался один в окружении врагов. Как ты сейчас. Иди вперед. Мы убьем тебя не здесь.

24. БРАТ ЗА БРАТА

Степан шагал в окружении молчаливых всадников и думал о том, как мог бы закончиться разговор с вождем, если бы он назвал свое имя. Вот только какое из имен? Многие сиу слышали о Зимнем Тумане. Его уважали и принимали, но при этом все знали, что когда-то он убил в бою сына одного из вождей. Назваться Стивеном Питерсом? Не самое лучшее решение. А вдруг розыскной плакат каким-то образом долетел и до этого далекого ущелья? Известно, что индейцы не гнушались сдавать властям пойманных преступников. Может быть, стоило сказать, что с некоторых пор его имя — Горящий Волк. Но из уст человека в солдатской одежде это могло прозвучать как издевка.

"Имена, имена… Они ничего не значат, но как много от них зависит, — думал Степан Гончар. — Назвали бы меня при рождении, скажем, Иннокентием или Вениамином. И я бы вырос тихим интеллигентным человеком. А что могло получиться из пацана, которому все только и кричали: "Степка, перестань! Степка, не дерись!" Вот и приходится теперь шагать под прицелом сразу четырнадцати винчестеров. Плюс двое со "спрингфилдами". Да, тут как ни назовись, а результат все равно будет отрицательный".

Он вспомнил, что Неистовый Конь из племени оглала тоже не сразу получил свое громкое имя. В детстве его называли Вьющиеся Волосы, потом, до совершеннолетия, он носил имя Его Лошадь На Виду. Он считался еще мальчиком, когда принял участие в серьезном бою. Несколько раз он в одиночку кидался на банду арапахо, которые укрепились на высокой горе и стреляли из-за валунов. Он вернулся раненый, но принес два скальпа. Его отец устроил пир в честь сына и передал ему свое имя.

Да, он мог бы стать великим вождем, но не стал. Все ждали, что он объединит народы сиу не только для войны с генералом Кастером, но и для мирной жизни. Объединенные племена невозможно загнать в резервации, и белому человеку пришлось бы считаться с могучим народом. Может быть, Неистовый Конь и хотел собрать вокруг себя всех сиу, но не успел. Белые слишком боялись его даже после того, как он покинул тропу войны. Они заманили вождя на переговоры и попытались арестовать. А когда он оказал сопротивление, солдаты схватили его за руки, и один из них ударил Неистового Коня в спину штыком.

Этот рассказ Степан слышал от разных индейцев, но все они говорили одно и то же. Значит, так оно и было.

"Значит, они и в самом деле собираются меня убить", — сделал вывод Гончар. Эта мысль не вызвала в нем никаких эмоций. Только легкий озноб пробежал между лопатками. Он не имеет права погибнуть. Надо остаться живым. Надо все сделать правильно.

Они не связали его. Уверены, что он не убежит. Некуда бежать. А если и попытается, то только доставит им лишний повод поупражняться в охоте на белую дичь.

"Но я — не дичь, — подумал Гончар. — Я такой же, как они. И пусть они это знают".