Шла ли реформация сверху или снизу, разрешался ли религиозный вопрос одним государем или и сеймом, получала ли церковь сама монархическую или республиканскую организацию, - раз личность должна подчиниться государственной церкви или меньшинство принять веру большинства, единица или часть народа всегда могли видеть в требованиях власти, несогласных с их совестью, нечестивые веления, которым следовало сопротивляться по долгу перед Богом. Отсюда и возникала борьба подданных против правительств за свободу совести, когда протестанты с оружием в руках брались отстаивать права своего вероисповедания.

Это и была первая борьба личности против всепоглощающей государственности нового времени, и в этом, между прочим, заключалась весьма важная политическая сторона реформации. Между личною свободою и государственным принуждением начиналась таким образом длинная историческая тяжба, и впервые личность защищала тут свои права под знаменем религиозной идеи, той самой идеи свободы совести, которую защищали и христианские мученики, когда не хотели подчиняться велениям языческих императоров в их качестве верховных жрецов. В этой борьбе личного и государственного принципов в области веры правительства иногда вынуждались делать уступки, которые рассматривались, однако, не в смысле признания известных прав, а как милостивая привилегия, данная известной части подданных. Настоящее конфессиональное государство и на это никогда не соглашалось, - стоит только вспомнить Филиппа II Испанского или Людовика XIV, - и в последних случаях государство все еще продолжало быть простым орудием известной церковности. Сравнительно с этим - большим шагом вперед была веротерпимость, указывавшая на то, что государство начинало освобождаться от конфессиональной исключительности: идея терпимости, как известно, сделалась одной из главных культурных и политических идей XVIII века.

Чисто социальные движения, которыми богата реформационная эпоха, совершались так же, как и политические, под знаменем идей религиозных. Основные причины движений

с социальным характером, происходящих в народных массах, бывают всегда свойства экономического, материального. Тяжелые или ухудшающиеся условия народного быта порождают вспышки неудовольствия, получающие вид совершенно стихийных потрясений общества: люди, дотоле мирные и разрозненные, ожесточаются и соединяются для общего действия, во время которого растет психическое возбуждение, разнуздываются страсти, затемняется рассудок, и народная масса превращается в какую-то объединенную стихийную силу, увлекающую за собою новые и новые толпы и действующую как бы вполне автоматически. Такая почва особенно удобна бывает для распространения мистического сектантства с его видениями, пророчествами и т. п. Так это было и в реформационную эпоху, когда под влиянием общего религиозного брожения возникли в этой области новые учения, отличавшиеся индивидуализмом, доведенным до анархической своей крайности по отношению к государству и обществу, и эгалитарными стремлениями в отношениях социальных, ясно выраженными в требованиях коммунистического характера. Отдельные лица в XVI - XVII вв. понимали реформу религии в смысле полного обновления не только веры, но и всей жизни посредством социального переворота, и их проповедь имела большой успех в народных массах, которым она обещала выход из прежнего печального состояния.

Первым большим народным движением социально-сектантского характера было то, которое в эпоху гуситских войн происходило среди чешского крестьянства. Еще большие размеры получило подобное же движение среди немецких крестьян. Они начали еще волноваться с конца XV в., жалуясь на ухудшение своего быта, и все первые годы XVI столетия прошли в крестьянских заговорах и бунтах, все участники которых ссылались при этом на Св. Писание в виде доказательства своей правоты. Когда началась реформация, сельский люд стал возлагать на нее большие надежды, и часть крестьян, восставших в 1524-1525 гг. против властей и своих господ, в религиозном отношении не пошла далее общих религиозных принципов протестантизма, в

социальном отношении требуя лишь облегчения своей участи. В этом и заключалось содержание знаменитых "12 статей". Наоборот, другая часть восставших пошла в движение под знаменем коммунистического анабаптизма Фомы Мюнцера, а третьего частью задумали воспользоваться образованные люди из высших классов общества для осуществления посредством народной революции целого ряда политических реформ. Последнее явление напоминает нам французскую революцию, когда крестьянское движение совпало по времени с политическим и совершалось в тесной с ним связи. Известен печальный исход немецкой крестьянской войны XVI в.: с 1525 г. все более и более ухудшается до самого ХУШ в. и экономическое, и юридическое положение германского сельского населения, благодаря еще большему расширению дворянских прав после поражения крестьян. В меньших размерах народные волнения происходили в реформационную эпоху и в других местах.

С другой стороны, религиозная реформация происходила в эпоху почти повсеместного усиления королевской власти и обострения борьбы с нею сословно-представительных учреждений. Это была эпоха, когда, как мы об этом уже говорили, государственные начала брали перевес над феодальными и муниципальными формами прежнего политического строя, и когда, с другой стороны, в самом государственном быту королевский абсолютизм вытеснял сословно-представительные учреждения. Против усиления королевской власти восставали вообще те сословия, политические права которых при этом терпели наибольший ущерб, и особенно дворянство. Вот почему политические движения XVI в. имеют иногда характер прямо феодальной реакции. Последнее можно сказать о многих странах, но особенно о Франции, где в эпоху религиозных войн среди протестантского и католического дворянства обнаружилось сильное стремление к восстановлению феодального быта, так что губернаторы провинций мечтали сделаться наследственными вассальными правителями своих областей, а мелкие сеньеры возобновили времена феодальной анархии. Одновременно с этим, понятное дело, должны были отстаивать свои права и

государственные сеймы, в которых дворянство также играло первенствующую роль, и в защиту их прав выдвинута была протестантская (кальвинистическая) теория народовластия. Рассматриваемая нами борьба в XVI и XVII вв. состояла из ряда религиозно-политических революций. Пример показала Шотландия, где в 1559 г. одновременно низвергнута была регентша королевства, и произведена была реформация, так как регентша стремилась усилить королевскую власть и права церкви над светским обществом. Вскоре затем в Шотландии последовала и другая революция, низвергшая с престола католичку Марию Стюарт. В обоих этих случаях действовавло, главным образом, дворянство. Аналогичными были причины совершившегося около того же времени восстания Нидерландов против фанатического и деспотического Филиппа П Испанского,- восстания, сопровождавшегося введением в стране протестантизма, причем нидерландская революция окончилась отпадением от монархии части соединенных провинций для образования самостоятельной республики. Тогда же происходило и во Франции реформационное и политическое движение против католической церкви и королевской власти, в государственном смысле ни к чему не приведшее, хотя и вызвавшее попытки генеральных штатов ограничить королевскую власть. Во всех этих случаях государственные сеймы (шотландский парламент и генеральные штаты в Нидерландах и во Франции) становились под знамя кальвинистического принципа народовластия, выработавшегося под влиянием республиканских порядков Женевы. Вместе с тем, защита политической свободы сопровождалась защитою свободы религиозной, как это наблюдается еще и в истории столкновения сеймов с монархическою властью в австрийских наследственных землях: тут особый интерес представляют дворянская организация чешского протестантизма и чешская революция в защиту политической и религиозной свободы, сделавшаяся исходным пунктом тридцатилетней войны, которая, в свою очередь, нанесла удар сословно-представительным учреждениям и в самой Чехии, и в большей части немецких княжеств.