страдал от тех, которые принадлежали духовенству и дворянству, а потому имел, конечно, особый интерес действовать как против самых привилегий, так и против поддерживавшей их государственной системы. Состоя, далее, из зажиточной буржуазии и людей либеральных профессий, среднее сословие обладало капиталами, профессиональными и научными знаниями, общими идеями, духовными стремлениями и не могло удовлетворяться ни своим приниженным положением в обществе и государстве, ни тою придворно-аристократическою культурою, высшим продуктом которой был французский классицизм "века Людовика XIV". В то самое время, как в народных массах все высшие инстинкты человека подавлялись безысходною нищетой и беспроглядным невежеством, интеллигентные и буржуазные "разночинцы" составляли класс, не отделявший еще резко своих интересов от интересов народа, поскольку последний также страдал от господствовавших порядков. Ранее всего произошла эмансипация интеллигентной буржуазии в Англии, и, каковы бы ни были ее социальные стремления на экономической почве, в культурной и политической сфере она проявляла либеральные стремления. Там, где этот общественный класс был особенно развит, в нем "философия XVIII в." и находила наиболее искренних своих почитателей, и из этого же класса должны были выйти и наиболее энергичные деятели на поприще общественных и государственных преобразований, которых требовали народное благо и дух времени.

В середине XVIII в. эпоха общего застоя, бывшего результатом реакции, кончается, и начинается эпоха нового движения вперед, отчасти повторяющего, отчасти продолжающего то, что было сделано или только начато в реформационный период западноевропейской истории. Только, как мы уже раньше это отмечали, на этот раз движение, сначала пошедшее сверху, а потом и снизу, совершалось под знаменем "философских", а не религиозных идей.

Просвещенный абсолютизм

Новый период усиленных преобразований всей внутренней жизни европейского Запада до новой реакции, наступившей после падения империи Наполеона I* может быть разделен на две эпохи: эпоху просвещенного абсолютизма (1740-1789) и эпоху французской революции и продолжившей ее во многих отношениях наполеоновской империи (1789-1815).

Остановимся сначала на общем характере того исторического явления, которому присвоено название просвещенного абсолютизма. В истории западноевропейского абсолютизма можно различать разные эпохи, между прочим, в зависимости от тех направлений, которые господствовали в то или другое время в культурной жизни. Абсолютизм, утвердившийся ранее всего в итальянских княжествах конца средних веков, по существу своему был совершенно светским. Его теоретическое обоснование было заимствовано у античного мира, сначала в форме учения римских юристов о том, что воля государя имеет силу закона, так как на него народ перенес все свое право и всю свою державную власть, позднее в форме античной тирании, главным теоретиком которой сделался Макиавелли, так что на образовавшемся этим путем понятии об абсолютной власти отразился светский и классический ренессанс, политическая традиция которого, представленная в XVI в. Боденом, завершилась в XVII столетии государственною теориею Гоббса, положившего в основу абсолютизма светскую же идею естественного права. Религиозная реформация и последовавшая за нею католическая реакция дали политической мысли иное направление, и абсолютизм получил вероисповедную окраску, выразившуюся, быть может, лучше всего в формуле: "чья страна, того и вера" (cujus regio, ejus religio). Целый и притом весьма длинный период европейской истории характеризуется этой формой абсолютизма, и если, например, французская монархия при Генрихе IV и кардинале

* Ср. выше, стр. 231.

Ришелье, по-видимому, вступала на иную дорогу, то Людовик XIV снова вернул ее на путь конфессионального абсолютизма. Эпоха "просвещенного абсолютизма" тем и отличается, что государственная власть в это время начинает отрешаться от традиций, которыми она главным образом и жила с эпохи реформации и реакции. Во-первых, учение о божественном происхождении королевской власти, развитое в XVD в. в сочинениях Боссюэта и Фильмера, уступает снова место тем светским политическим идеям, которые формулировались юристами, Макиавелли, Боденом, и мы имеем полное право смотреть на Гоббса именно как на родоначальника политической идеи просвещенного абсолютизма, поскольку теория последнего основывалась не на теологических соображениях, а на понятиях рационалистической философии естественного права. Во-вторых, обнаруживая наклонность к веротерпимости, за которую ратовала та же философия XVIII в., абсолютизм второй половины этого столетия возвращался к политике Генриха IV и кардинала Ришелье. Таким образом, в "просвещенном абсолютизме" выразилась та идея светского государства, которая в разных формах и раньше выступала одинаково и против средневекового католицизма, и против конфессиональной политики XVI и XVII веков. Как вероисповедный абсолютизм - все равно, католический или протестантский,- отразил на себе идеи религиозной реформации и последовавшей за ней католической реакции, так просвещенный абсолютизм второй половины XVIII в. был проникнут воззрениями рационалистической философии этой эпохи.

Но это только одна сторона дела, обращающая на себя наше внимание при рассмотрении просвещенного абсолютизма. Абсолютизм нового времени, как мы знаем, был одним из воплощений государственной идеи, пришедшей на смену средневековым принципам католицизма и феодализма. Прежде всего, эта идея мыслилась лишь как право государственной власти, заслонявшее собою понятие о соединенных с пользованием этою властью обязанностях. То, что можно назвать практическим макиавеллизмом в политике нового времени, вытекало естественно и необходимо из

взгляда, по которому у короля есть права, но нет обязанностей. Общее понятие государства само представлялось уму главным образом со стороны совокупности тех прав, которыми оно наделено по природе вещей или по изначальному договору, лежащему в его основе, и только позднее на государство стала возлагаться обязанность служить высшим целям человеческой жизни. В двух разных формулах выразилось различие в понимании того отношения, в каком должны находиться между собою носитель государственной власти и само государство: одна формула делала из особы короля воплощение государства, подчиняла его первой, именно знаменитое "государство, - это я" (1'etat, c'est moi) Людовика XIV, тогда как другая делала из монарха "первого слугу государства", как выражался Фридрих П, тем самым налагая на королевскую власть известные обязанности по отношению к государству. Эпохе просвещенного абсолютизма, таким образом, принадлежит более высокое понимание государства, нежели то, с каким мы встречаемся на протяжении всего времени, протекшего от Макиавелли до Гоббса, этих главных теоретиков светского абсолютизма. По их представлению задачи государства исчерпывались охраною внутреннего мира и внешней безопасности, а великий государственник XVII в. Ришелье прямо находил даже вредным, чтобы народу было хорошо, но к XVIII веку мы встречаемся уже с более широким пониманием государственной идеи. Насколько можно говорить собственно о теории просвещенного абсолютизма, в ней безграничная власть государства оправдывалась как единственное средство создать земное благополучие и усовершенствовать внутренние отношения общества. Раз государство стало признавать за собою не одни права, но и обязанности, оно теоретически должно было наложить на себя и известные ограничения. Правда, просвещенные "деспоты" (despotes eclaires) XVID. в. не менее ревниво, чем Людовик XIV, относились к своей власти и не менее его были принципиальными противниками сословного представительства, но тем не менее они все-таки умеряли свою власть, налагали на нее известные ограничения (по крайней мере, в теории), становясь именно на точку зрения

договорного происхождения государства, как налагающего на монархов известные обязанности: этим умеряющим абсолютизм фактором признавалось как раз тогдашнее "просвещение", которое указывало государственной власти на ее задачи в культурной и социальной жизни.