- Появилась одна мысль, - ответил он нехотя. - Попробую проверить... Послушайте меня внимательно, госпожа Баалат-Гебал, - сказал он. - Только не спрашивайте ни о чем. Просто сделайте то, о чем я вас попрошу. Никому не говорите, что мы с вами были в покоях вашей подруги и видели то, что случилось. Ни при каких обстоятельствах. Это первое. Второе: никому не говорите о моем сегодняшнем визите. Если же меня застукают на выходе, скажите, что я... ну, что вы давали мне какое-то поручение к вашему племяннику. Пустяковое поручение. И что я, в силу собственной безответственности, так его и не выполнил.
- Есть третье указание? - деловито поинтересовалась госпожа Шульги-Зиусидра-Эйги.
- Есть. При любом событии, даже незначительном - если оно покажется вам хоть чуть-чуть подозрительным - немедленно свяжитесь со мной. Хоть днем, хоть ночью. Немедленно. Обещаете?
- Обещаю, - серьезно ответила старая дама. - Конечно, обещаю!
Ницан взглянул в ее глаза и с облегчением отметил отсутствие страха. Он еще немного посидел для приличия, поднялся с табуретки, шагнул к двери, но тут же вспомнил о том, что он "весьма воспитанный молодой человек", вернулся, быстро поцеловал руку хозяйке апартаментов.
Госпожа Баалат-Гебал нетерпеливо сказала:
- Да ладно, уходите же поскорее! А то вас действительно кто-нибудь, как вы выражаетесь, застукает!
Ницан осторожно закрыл за собой дверь. Задерживаться более он не мог. Оставалось надеяться, что природная энергия и оптимизм царственной дамы быстро возьмут верх.
В вестибюле дома престарелых никого не было, так что сыщику удалось благополучно выбраться из приюта для престарелых и смешаться с большой группой прихожан, возвращавшихся в Тель-Рефаим после утреннего богослужения в малом храме. Как раз в это мгновение на дороге показался старый грузовик. Сыщик проголосовал.
Трясясь в кузове среди ящиков с виноградом, Ницан вспомнил унылый голос за дверью апартаментов Баалат-Гебал.
- Преподобный Кислев, - пробормотал он. - Преподобный Кислев...
И вновь, как в случае с убитым Сиваном, память не желала отзываться, хотя какие-то смутные ассоциации у сыщика вызывало и это имя.
* * *
Попутка довезла его до городской окраины. Здесь Ницану пришлось выйти - проезд сельского транспорта в Тель-Рефаим в преддверье Дня священного бракосочетания был запрещен.
Он двигался прогулочным шагом по широким, заполненным толпами улицам. Горожане находились в состоянии предпраздничного возбуждения, повсюду гремела музыка. Несмотря на то, что солнце стояло еще довольно высоко, многие витрины уже вовсю засверкали разноцветными огнями, вполне способными поспорить яркостью своей с солнечным светом.
Наверное, у одного Ницана настроение было близким к похоронному и никак не соответствовало общей атмосфере царившей в Тель-Рефаим. Успокаивала его и поднимала дух - чуть-чуть, примерно, на полградуса, уверенность в том, что благодаря предпраздничным хозяйственным хлопотам мало кому придет в голову обращать на него внимание и тем более идентифицировать его с опубликованным в газетах портретом преступника. Даже полицейским. Во всяком случае, задумавшись Ницан уже несколько раз проходил в опасной близости от полицейского патруля, но бело-голубые стражи порядка и ухом не повели. Не исключено, правда, что в связи с чрезмерной загрузкой на праздничное патрулирование отправили големов, а те выполняют только поставленную перед ними задачу: не допускают уличных правонарушений.
Ницан добрался до моста Зиусидры, монументального сооружения, соединявшего западную и восточную части Тель-Рефаима и ведущего на улицу Бав-Илу. Сыщик поднялся на изгибающуюся, сверкающую фальшивой позолотой арку, подошел к перилам и бездумно уставился на бегущую в двадцати метрах под ним изумрудную воду. Русло Самбаты в этом месте было достаточно широким, и потому вода текла медленнее, чем на окраине.
Солнце клонилось к западу, отчего гигантские статуи крылатых быков-шеду, Хранителей города, укрыли мост почти непроницаемой темнотой. Ницан оторвался от созерцания текущей воды. Тем более, выпитое спиртное играло с ним дурную шутку: сыщику все сильнее хотелось сигануть с моста и укрыться где-нибудь там, в глубине. Раз и навсегда.
Он мрачно посмотрел на высокие - в полтора человеческих роста - статуи древних гениев-покровителей энси - владетельных князей, правивших Тель-Рефаимом, Ир-Лагашем и Ир-Шалемом в незапамятные времена. Ныне крылатые быки стали охранителями от злых чар всех государственных учреждений и крупных сооружений Тель-Рефаима.
Оригиналы - живые, почти бессмертные шеду, обитали в храме Бела. Их двухтысячелетняя память хранила все тайны далекого прошлого.
Задрав голову, Ницан попытался рассмотреть высеченные из розоватого камня человеческие лица шеду. Он всегда испытывал благоговейное чувство по отношению к этим гигантам - с тех пор, как увидел воочию их, а не изображения. Это произошло несколько лет назад, во время празднования тысячелетия Тель-Рефаима. Но частичка этого чувства переносилась и на каменные изваяния.
Вдруг ему пришло в голову: если шеду - хранители прошлого, хранители памяти, что, если обратиться к ним с просьбой о помощи? Дескать, так и так, я вот почему-то страдаю амнезией, не можете ли восстановить события вчерашней ночи? Ницан фыркнул, представив, с каким снисходительным презрением воззрились бы на него эти полубожественные существа, обратись он к ним таким образом. Да и не допустят его к Хранителям, жрецы скорее сдадут его в полицию, с большим удовольствием. Хотя был когда-то случай: он помогал полиции раскрыть поистине уникальное преступление - попытку покушения на Хранителей. Разумеется, преступник оказался психом, но психом, обладавшим изощренным умом, да к тому же владевшим основами некромагии. Тогда погибли два жреца святилища шеду; самим Хранителям, впрочем, никакого вреда убийца причинить не успел. А может быть, не смог.
Ницан тоскливо вздохнул, думая о черной неблагодарности официальных властей. О его помощи давным-давно забыли, зато сейчас горазды навесить на него убийство, которого он ей-же-ей не совершал. Или совершал? Черт его знает... Сыщик со злостью ударил себя по лбу. Нет, проблему памяти пора решать. И решать самостоятельно. Лучше всего будет заняться этим дома. Он рассеянно посмотрел на пламенеющие крыши Домов Иштар. В предпраздничные дни там, разумеется, пусто. Зато уж в день Священного бракосочетания...
Ницан покачал головой. И как всегда среди любителей плотских наслаждений два-три окажутся добычей лиллу - демониц, принимавших облик соблазнительных красавиц и облюбовавших в последнее время окрестности Домов Иштар для охоты. Всегда найдется кто-нибудь, не желающий ожидать, пока жрица Иштар освободиться, и пойдет с ослепительной красавицей, зазывно улыбающейся. А потом полиция будет ломать голову, чьи жалкие останки выловлены в Самбате - лиллу редко оставляют от сластолюбцев достаточно для опознания.
Правда, он слышал, что у главной жрицы в последнее время существует с лиллу неписаный договор: демоницы берут от посетителей лишь часть жизненной силы. За это им позволяют охотиться безнаказанно чуть ли не на храмовой лестнице.
- Интересно, как им удалось договориться с такими безмозглыми тварями, как лиллу? - вслух подумал Ницан.
Действительно, лиллу были существами неразумными. Они умели подражать человеческому разговору, лишь принимая облик женщин при выходе на охоту. В истинном же своем виде они мгновенно утрачивали многие человеческие качества и превращались в подобие животных - разумеется, сверхъестественных и значит очень хитрых и коварных, - но все-таки животных.
Забивая собственные мозги всякой чепухой, касавшейся обитателей улицы Бав-Илу и окрестностей, Ницан старался избавиться от весьма мрачных мыслей относительно собственного будущего. Лучше уж думать о коварных дьяволицах, нежели о наказании, полагающемся за преднамеренное убийство.
- Вот что, Умник, - сказал он вылезшему из кармана куртки рапаиту, нам следует побывать у какого-нибудь специалиста на улице Бав-Илу. С тем, чтобы получить консультацию. Например, о том, можно ли восстановить память. Или о том, в каком случае ашшурская оспа способна протекать с такой скоростью. Думается мне, что со смертью высокочтимой госпожи Сэрэн-Лагашти не все понятно...
Он пересек шоссе, представлявшее собою продолжение моста Зиусидры и служившее неофициальной границей деловой части восточного квартала и, скажем так, развлекательной, где центральное место отводилось Домам Иштар.
Улицу Бав-Илу Ницан не любил по нескольким причинам. Здесь располагалось множество крохотных контор, владельцы которых наперебой предлагали посетителям приворотные зелья, чудодейственные мази, зачарованные амулеты и прочее изобилие. Правда, настоящими магами были лишь немногие из них, прочие относились к более или менее искусным шарлатанам.
Плюс к этому конторы некоторых служили прикрытием малопочтенных дел, о сути которых можно было лишь догадываться. Среди магов же находились и такие, кто практиковал некромагию, нарушая многие ограничения, налагавшиеся законодательством на занятия чудотворением.
Пару раз до Ницана доходили слухи даже о тайных кровавых оргиях в честь подземного божества Нергала, супруга царицы мертвых Эрешкигаль. Впрочем, в них он как раз не очень верил. А вот в то, что здесь всегда можно отыскать мага, готового за приличную сумму наложить любое заклятие, в том числе и смертное, на кого угодно, - в это он верил вполне.
Впрочем, сейчас он надеялся получить профессиональные разъяснения по поводу столь бурно развившейся болезни одной из обитательниц дома престарелых, а также выяснить причину удивительной недейственности амулета, лежавшего в кармане рядом с остатками денег - шестью серебряными шекелями, завалившимися за порванную подкладку. Именно столько с него должны были бы потребовать за консультацию.