Когда наши войска, прорвав "Голубую линию" на Тамани, гнали врага к Керченскому проливу, отряд Константина Ивановича Моисеева еще больше активизировал свои боевые действия. На Царском кургане, неподалеку от входа в Центральные каменоломни, гитлеровское командование попробовало оборудовать главный артиллерийский корректировочный пункт. Партизаны доложили, когда немцы завершат работу. Утром поднялся немецкий аэростат. В подвешенной к нему корзине расположились корректировщики - офицер и несколько солдат. "Из-под земли вышла группа партизан во главе с Димой Блохиным, вооруженная несколькими пулеметами. Немцы заметили партизан, бросили против них роту охраны. Но не помогло. Корректировочный пункт был разгромлен, а аэростат сожжен.

В начале ноября 1943 года группа красносталинградцев во главе с Иваном Веревшшым в бою подбила легковую машину. В ней оказался начальник штаба дивизии СС и штабные документы. Пленных привели в катакомбы. Надя Коротченко перевязала им раны. От пленных узнали, что советские войска высадились на Керченский полуостров. Ночью в поселке Аджимушкай солдаты подземелья на крыше самого высокого дома водрузили красное знамя. Группа разведчиков взяла под охрану свою святыню. Гитлеровцы направили танки. Осколком снаряда было перебито древко знамени. Но знамя не попало в руки врага.

11 ноября к катакомбам пробились подразделения 696-го стрелкового полка во главе с капитаном Петром Подкидышевым. Потом пришел командир полка подполковник Иван Васильевич Сосин. Он, сняв шапку, поклонился солдатам Аджимушкая.

Перед поездкой в Керчь я написал письмо Сосину с просьбой рассказать о событиях тех дней. И вот его ответ,

Письмо Ивана Сосина

"Ваше письмо очень взволновало меня. Вы спрашиваете о событии, свидетелем и участником которого я был почти четверть века тому назад.

Многих бойцов из партизанского отряда "Красный Сталинград" я хорошо помню. Такое не забывается.

11 ноября 1943 года, через несколько дней после того, как наша дивизия высадилась на Керченский полуостров, полку, которым я командовал, было приказано овладеть поселком Аджимушкай и районом каменоломен. Мы легко выполнили этот приказ...

Утром 11 ноября мой батальон, которым командовал капитан Петр Подкидышев, соединился с защитниками Аджимушкайских каменоломен. А уже в десять часов утра я встретился с комиссаром партизанского отряда "Красный Сталинград" Василием Андреевичем Коваленко я командиром отряда Константином Ивановичем Моисеевым. Они показали мне свой штаб, трофеи и пленных гитлеровцев, представили список личного состава партизанского отряда. Мы были удивлены тем, что в отряде много пятнадцати- и шестнадцатилетних подростков и каждый из них - участник многих смелых боевых операций. Кроме трофеев Моисеев и Коваленко передали нам документы и материалы, относящиеся к боевым действиям и жизни советских бойцов и командиров, пленных фашистов, в числе которых оказался начальник штаба дивизии СС.

Потом мы осмотрели катакомбы, колодец, отрытый советскими бойцами в подземелье, сооружения против газовых атак, подземный госпиталь... Всюду мы видели следы необыкновенных подвигов, железной стойкости тех наших боевых товарищей, которые сражались долгие месяцы здесь, в глубоком тылу врага, испытывая невероятные лишения".

Молчат каменоломни. Мы живые, окруженные огромною толпою приехавших поклониться подвигу Аджимушкая, вспоминаем. Говорит Леня Карацуба, бывший матрос, ныне машинист локомотива.

- Ходить в разведку приходилось часто по приказанию нашего командира Михаила Григорьевича Поважного, но больше я ходил добровольно, был молод, ничего не боялся, мстил врагу за погибших товарищей. Однажды попал в переплет: выскочил на поверхность, и тут по мне гранатой. Был ранен осколком в спину, потерял сознание. Потом очнулся все же. Морячки и под землею крепко держали марку революционного матроса. Вот Федя подтвердит, - обращается он к Федору Артемьевичу Силычу.

- Товарищи меня считают погибшим. Но я вот перед вами. Таких, как я, в катакомбах было много. Я хочу, чтобы не были забыты имена моих товарищей Манукалова, Поважного, Калабукова, Нестеренко и его жены, Курбана Андрея, Маевского из Москвы, старшего лейтенанта Александрова из Москвы, Феди из Донецка, Бориса Дрикера из Одессы.

В настоящее время работаю машинистом паровоза. Семейный, жена Валя, дочь Света, сын Саша.

Вот такой я, солдат с того света...

Федор Силыч показывает на завал:

- Вот здесь, видите, камни... Их тогда было много... Лежал я, охраняя вход в глухой отсек. Немцы тут же, в нескольких метрах... Питались-то очень плохо, зрение мое притупилось, сами знаете, даже лошадь слепнет в темноте. Поднялся я, чтобы швырнуть гранату, а гитлеровец меня в упор из автомата, грудь прошил. Кто-то вытащил меня на поверхность. Выжил. Потом еще воевал, доколачивал врага в его проклятом логове. Тот, которого ребята мертвым нашли в глухом отсеке за столом, наш политрук Таранин. Он собирался писать реляции о награждении бойцов, а все отдыхали перед новым боем и шутили, балагурили. Я пошел на дежурство, и тут произошел взрыв.

Иван Данилович Демидов рассказывает еще короче:

- Мне повезло: взрывом отбросило меня вместе с камнями в сторону. Выполз на поверхность и там потерял сознание. И не знаю, кто потом меня оттащил в избу. Там женщина меня выходила. А я, глупец;, сразу две кружки воды выпил. Месяц по капле доставалось, а тут пожадничал и слег окончательно. Так вот, полуживого немцы и накрыли меня в хатенке. Потащили в лагерь, а он тут же был, неподалеку от поселка, бросили в подвал - на съедение крысам. Выжил. Теперь работаю в городе Тавда Свердловской области.

Я слышу голоса Николая Степановича Саенко, Ивана Федоровича Шепталина, Владимира Дмитриевича Лещинского, Валериана Никандровича Сальникова.

Пятнадцать бойцов и командиров из списка, найденного в сумке лейтенанта Остапишина, оказались в живых. Не всех я увидел, не смогли приехать в Керчь. Писарь роты Захар Табунец, сохранивший лейтенантскую сумку, лежит в Керченской земле. Могилу приехали посмотреть его жена Герой Социалистического труда Табунец Елена Дементьевна и сын Володя. Он председатель колхоза; ему только что, перед отъездом в Керчь, вручили орден Трудового Красного Знамени.

Мы идем к глухому отсеку. Народу очень много. Впереди с фонарем школьник Володя Лукъянченко. Рядом с ним - Валериан Никандрович Сальников, старший сержант запаса, ныне художник. Он хорошо помнит политрука Таранина.

- Он был кавалеристом, - утверждает Сальников.

- Верно, - поддерживает его пожилой мужчина с усиками,

И никто бы из нас не знал, что этот мужчина с усиками и есть Михаил Григорьевич Неважный, тот бородач, который командовал подземным гарнизоном Малых каменоломен, но Силыч, рассказывая о боях, допустил одну неточность. И тогда, как выстрел, раздалось:

- Я - командир этого гарнизона!

Толпа оцепенела. Погасло несколько свечей и фонарь. А он говорил, говорил. Люди все ближе и ближе подходили к Поважному, окружая его плотным кольцом.

Николай Власович Ромащенко, возглавлявший в катакомбах группу подрывников самодвижущих немецких колясок с минами, вносит предложение начать сбор средств на сооружение в Аджимушкае мемориального пантеона. Солдаты подземелья готовы хоть сейчас же начать сбор. Художник Сальников берется составить эскиз такого памятника.

Михаил Григорьевич Поважный слышит этот разговор. Он подходит ко мне. Я знаю всю его биографию. В 1917 году подростком он участвовал в штурме Зимнего дворца. Он один из первых командиров - выпускников Севастопольского зенитно-артиллерийского училища. Чертами его характера я наделил одного из главных героев своего романа "Таврида в огне". Он называет меня Самбуровым, спрашивает:

- Ты согласен с предложением младшего лейтенанта Ромащенко?

...Напрасно Николай Власович Ромащенко тревожился о сборах на сооружение памятника героям Аджимушкая. Подвиг бессмертен. Подвиг солдат подземной крепости народ не забыл. Уже ходит по опаленной земле человек с рулеткой и прикидывает, где и что воздвигнуть, как отразить, сохранить для поколений бессмертие, сотворенное мужеством советских людей. Уже набрасываются эскизы памятника, лепятся в воображении скульпторов образы мужественных, сильных духом бойцов. Керчане любят свой город и высоко ценят подвиг его защитников и освободителей. Они делают все, чтобы в ближайшее время был воздвигнут памятник-монумент. Скоро в подземелье хлынет электрический свет, он озарит следы бесстрашия и стойкости тех, кто во имя великого будущего Советской Родины не жалел крови и жизни своей.