Прибыл к нам другой комиссар - А. И. Баканов. Был он уже в годах. С шестнадцати лет служил на Балтике матросом, участник подавления кронштадтского антисоветского мятежа. Александр Иванович обладал талантом находить тесный контакт с краснофлотцами, старшинами и командирами. Помогали ему в этом уважительное отношение к людям, простота обращения, житейская мудрость. В минуты тяжких испытаний наш комиссар вел себя мужественно и умел поднимать настрой коллектива в самые опасные моменты.
Был зачислен в состав экипажа и новый командир минно-артиллерийской боевой части - лейтенант Ю. А. Шагинян. В конце сорок первого года он сражался на сухопутье. В составе батальона минеров-подрывников производил минирование дорог, мостов и других сооружений на направлении Нарва, Кингисепп. В настоящее время он капитан 2 ранга запаса, работает начальником рыбного порта в Сухуми. Давно уже не видел я Юрия Александровича, но он запомнился человеком экспансивным, доброжелательным и работоспособным.
Назначили на лодку нового помощника командира корабля-капитан-лейтенанта Филиппа Филипповича Краснопольского. Он вполне соответствовал своей должности: был целеустремленным и требовательным. Но, как и все полные люди, особенно страдал от голода. Порой больно было смотреть на его мучения.
Возвращались на лодку и другие моряки, ушедшие в начале ремонта на сухопутный фронт. По моей просьбе вернули с Невской Дубровки старшего рулевого-сигнальщика старшего матроса Бунина. Я был несказанно рад его возвращению. Павел обладал на редкость острым зрением. Благодаря Бунину лодка не раз уходила от опасности.
Помимо отработки и восстановления навыков по обслуживанию технических средств и использованию оружия требовалось восстановить еще и силы подводников. Блокада тяжело сказалась на нас. Все без исключения были дистрофиками. Когда в городе урезали продовольственные нормы, мы отдавали часть своего пайка голодающим ленинградцам. В декабре, например, было особенно плохо с продовольствием, и флот выделил для населения 1545 тонн муки, 100 тонн жиров, 105 тонн сахара и 3242 тонны других продуктов...
Истощенных и немощных моряков нельзя было отправлять в боевые походы. Чтобы восстановить их силы, командование флота создало на Васильевском острове специальный профилакторий. Вместе с другими подводниками отправили туда и экипаж нашей "Щ-310". Здесь нас слегка подкормили и щедро напоили крепким настоем из хвои и так называемым соевым молоком{6}...
Фашисты без устали трубили, что Балтийский флот закупорен наглухо, что возможность прорыва любых кораблей (надводных и подводных) исключена. "Мы монопольная сила на Балтике", "Гарантируем жизнь в Померанской и Данцигской бухтах", "Движение к портам Финляндии в Ботнике - абсолютно безопасно" - такие заявления не раз делали представители фашистского военно-морского командования.
Советским подводникам, предстояло опровергнуть утверждения противника. Это было особенно важно потому, что коммуникации на Балтике имели огромное значение для воюющей фашистской Германии. По этим коммуникациям шло снабжение немецкой промышленности шведской рудой, норвежским никелем, финским лесом. Стоило нарушить коммуникации - и резко упало бы производство военной продукции в Германии. Кроме того, фашисты перебрасывали морем оружие, технику, войска.
Но прежде всего была необходима предварительная разведка. Честь первопроходцев выпала на долю экипажа подводной лодки "М-97" под командованием капитан-лейтенанта II. В. Дьякова. Именно эта лодка в мае сорок второго совершила успешное разведывательное плавание, которое показало - можно прорваться!
Вслед за "М-97" пошла на разведку подводная лодка "Щ-304" под командованием капитана 3 ранга Я. П. Афанасьева. Комиссаром там был В. С. Быко-Янко, а командиром БЧ-2-3 - мой хороший друг лейтенант Василий Виноградов. Он-то и рассказал мне о плавании.
Лодка буквально протискивалась сквозь минные заграждения. Скрежет минрепов чуть ли не на всем пути сопровождал моряков. Позже выяснилось, что "Щ-304" двадцать два раза пересекала линии минных полей. Фашисты сбросили на нее 41 серию глубинных бомб. Но благодаря мужеству экипажа и мастерству командира лодка не только осталась невредимой, но и утопила фашистский транспорт водоизмещением десять тысяч топи, груженный войсками, техникой, оружием.
Виноградов с восторгом отзывался о командире. И действительно - Яков Павлович был мастером своего дела. Он проявил себя в войну мужественным моряком и хорошим тактиком. В следующем походе "Щ-304" утопила еще три транспорта.
Вслед за "Щ-304" вышли в глубокие морские тылы врага другие лодки. На Балтике, как бы салютуя мужеству их экипажей, загремели выстрелы. Один за другим стали тонуть фашистские транспорты.
Гитлеровцы вначале даже предположили, что их суда взрываются на минах, затем посчитали, что их атаковали англичане. В подтверждение можно привести такой случай. Командир "Щ-406" капитан-лейтенант Евгений Яковлевич Осипов, торпедировав вражеский транспорт, из соображений гуманности, взял на борт лодки часть его команды. Каково же было удивление наших моряков, когда спасенные стали обращаться к ним на английском языке. Они были уверены, что советская подводная лодка здесь не могла находиться.
А наши лодки одна за другой прорывались из Финского залива в Балтику. Спохватившись, фашисты стали быстро наращивать противолодочные силы, ужесточили патрулирование.
Как стало позже известно, в феврале 1942 года гросс-адмиралы Редер и Дениц обращались к Гитлеру с просьбой выделить 1500 километров стального троса для изготовления противолодочных сетей, которые перекроют горло Финского залива. Фюрер категорически отказал в просьбе. Когда один за другим пошли на дно фашистские транспорты, как ни тяжело было в Германии с металлом, трос этот выдали...
Вслед за первым эшелоном лодок стали прорываться лодки второго эшелона, наступала очередь и третьего.
Выйдя из заводского ковша, наша лодка ошвартовалась у левого берега Невы неподалеку от Литейного моста. Здесь же находилась плавбаза "Полярная звезда", другие подводные лодки. Все корабли были плотно окутаны маскировочными сетями. В период воздушных атак противника нам категорически запрещалось вести артиллерийский огонь, дабы не обнаружить себя.
Вторая группа подводных лодок вместе с плавбазой "Аэгна" находилась в районе Самнсоньевского моста (ныне мост Свободы) на Большой Невке. Здесь сейчас место вечной стоянки легендарного крейсера "Аврора".
После каждого ремонта положено устраивать различного рода испытания; пробные погружения, дифферентовку, проверку герметизации. Следовало также произвести размагничивание лодок, что являлось одним из эффективнейших средств от магнитных неконтактных мин. Нам, штурманам, надо было побеспокоиться об уничтожении девиации магнитных компасов, определении маневренных элементов корабля. В обычных условиях все эти операции производились на специальном полигоне вблизи Кронштадта. Сейчас об этом и думать было нечего: там рядом были вражеские артиллерийские батареи.
Но как все же быть с дифферентовкой и другими испытаниями? Выход из создавшегося положения нашли. Те немногие ленинградцы, кто весной сорок второго года проходил по Литейному мосту, могли наблюдать довольно необычную для реки картину: вблизи моста то всплывали из-под воды, то погружались подводные лодки.
Испытания проводились на небольшом участке реки - между Литейным и Финляндским мостами. Глубина здесь была около 20 метров, что позволяло производить погружение и, следовательно, проверять прочный корпус на герметизацию.
В эти же дни под руководством дивизионного штурмана капитана 3 ранга Михаила Сергеевича Солдатова я тщательно изучал Балтийский театр, минную обстановку, расположение противолодочных рубежей, созданных противником в Финском заливе. Солдатов был великолепным специалистом, обладал обширными знаниями и, я бы сказал, деликатной требовательностью...
По состоянию на лето сорок второго года имелись данные, что противник создал два рубежа противолодочной обороны - гогландский и нарген-порккалауддский. Второй тянулся по линии Хельсинки, Таллин. Поскольку к этому времени наши подводные лодки уже не раз форсировали эти рубежи, были разработаны три маршрута их преодоления.