— Чтоб все рассказал, понял? Полковник мелочевкой не занимается, он по убийствам работает. Я через час приду, узнаю, как ты себя вел. Не будет откровенности — сильно пожалеешь.

Волгин тихо матюгнулся. В принципе, Борисов работал на него, ставя задержанному примитивную вилку «плохой — хороший», но в данной ситуации такая помощь равнялась вредительству.

Борисов поднял воротник куртки и вышел. Останавливать его Волгин не стал. Будет возможность объясниться позже.

— Садись и давай знакомиться…

Познакомиться они успели, но этим дело и ограничилось. Как только ритуальные вопросы иссякли и можно было переходить ко второй части беседы, коротко звякнул «прямой» телефон и дежурный порадовал Волгина:

— Тебя РУВД ищет. Муженек супружницу ножом запорол. Катышев сказал тебя подключать.

— Взяли мужика?

— В том-то и дело, что нет. Сам заяву по «ноль два» сделал, но пока к нему ехали, одумался и слинял. Пиши адрес…

Можно было бы отвертеться, но Волгин все же поехал, за что и проклинал впоследствии себя, а еще больше — Катышева с его неуемной энергией.

Ситуация была очевидной, но злодей, и правда, подался в бега, так что Волгин застрял до позднего вечера, проверяя адреса его возможного появления. Сергей по телефону связался с Родионовым, и тот пообещал держать ситуацию с Кольской под контролем.

— На экспертизу еще не повезли, машины нет, но никуда она не денется. «Герыч» там чистый, отвечаю. И мужика продержим, сколько надо. Не переживай…

Родионову можно было верить.

Поиски женоубийцы окончились ночью. Он прятался у двоюродной сестры. Пожилая испуганная женщина молча кивнула на шкаф в коридоре, и Катышев, расправив плечи, одним ударом вышиб фанерную створку:

— Вылазь, артист! Пришел твой аншлаг…

В отделении ББ разок врезал мокрушнику в печень, после чего утратил интерес к происходящему и удалился, чтобы грамотно написать сводку о раскрытии.

— Сергеич, ты без меня справишься?

— Будет трудно.

— Опроси его пока, штаны изыми — видишь, все кровью заляпаны. Я распоряжусь, чтобы следака сюда быстрее доставили, он на месте давно уже отработал… Кстати, что за бабу ты утром притащил?

— Подругу Локтионова.

— А на хрена?

— Нам что, «палки» по наркоте не нужны?

— Тоже верно. Правильно мыслишь, Шарапов! Кстати, что с нашим Казариным?

— Удрал ваш Казарин, Анатолий Василич. Не успел я на него дерьма накопать.

— Ё… Ладно, потом разберемся. Баба в каком отделе? Я присмотрю, чтобы не напортачили.

— Присмотри. Там с ней мальчик сидит, так пусть меня дождется.

Опрос задержанного длился недолго.

— Что ж ты так?

— А что я? Она сама первая начала. И не специально я, так получилось!

— Тринадцать ножевых в шею и грудь — не специально. Сама, что ли, на нож падала?

— Начальник! Ну что я, душегуб какой, что ли? Проучить хотел, чтоб не гуляла…

Поперечный давно приехал и сидел в соседнем кабинете, балуясь чаем с баранками.

— Разобрались?

— Ага. Более или менее.

— Признается? Впрочем, может и молчать. Адвокат ему нужен?

— Он и слова-то такого не знает.

— Все равно я вызову дежурного. Чтоб потом никто ничего… Доказухи навалом. Люблю такие дела!

Волгин привел задержанного к следователю, приковал наручниками к батарее и вернулся обратно. Его роль закончилась. Только сейчас он обратил внимание на головную боль и ломоту в спине на месте ушибов, которыми наградил Казарин. Вспомнил и о том, что весь день не ел. Закурил, надеясь никотином перебить голод и боль, сел к телефону.

Родионов ушел домой, но дежурный подтвердил, что Кольская с шофером тоскуют в соседних камерах, а наркота отправлена на экспертизу.

— Давно повезли?

— Да только что. Не знаю, как обратно забирать станем. Бензина пять литров осталось, и уже две заявки «по скандалам» висят…

Экспертно-криминалистическое управление, где проводился экспресс-анализ наркотических веществ, располагалось на окраине города, так что каждый рейс туда превращался в настоящую пытку для дежурного, вынужденного полтора-два Часа выкручиваться без транспорта. Зачастую именно в такие часы на отделение обрушивался шквал всевозможных заявок, от бытовых скандалов до серьезных преступлений, и ссылки на отсутствие автомашины никем не принимались.

— Витя, я все понимаю, но там реальный героин. Много-много героина.

— На дело-то хватит?

— Даже лишнее останется. «Палку» срубите. Волшебное слово «палка». С дежурного их не спрашивают, но все же приятно, когда за смену удается «нарубить» несколько штук. Можно попасть в сводку за успешную организацию работы, на почетное место между начальством и опером, который непосредственно произвел задержание.

— Да? А наш Борисов смотрел, и ему не понравилось.

— Ваш Борисов, извини меня, не эксперт.

— Ладно, сделаем в лучшем виде. Что я, не понимаю, что ли? И Катышев звонил, предупреждал. Водилу тоже придержим, Родионов рапорт написал, что тот сопротивление оказывал. А то сейчас подъезжай, поработаешь до утра.

Ехать не хотелось. Организм требовал горячей пищи, контрастного душа и мягкой постели. Волгин посмотрел на часы: стрелки расплывались перед глазами.

— Нет, не приеду. Дома буду. Если что — звони, тогда сразу подскочу…

…Сергей проснулся от звонка телефона. Отбросил одеяло и сразу вскочил, думая, что это — дежурный. Чертыхнулся, когда, нашаривая аппарат, столкнул на пол пепельницу.

— Да!

Звонил Родионов. Волгин не сразу его узнал — младший опер был возбужден и почти кричал:

— Их отпустили, обоих.

— Кого? Как отпустили?

— Молча, бля! Якобы экспертиза ничего не дала. Лекарственный препарат с сахарной пудрой. Я что, похож на идиота? Да я героина нюхал больше, чем этот долбаный эксперт! Что они там, обкурились, что ли?

— Я же просил позвонить… — Сергей присел на кровать, чувствуя, как в голове что-то лопнуло и затылок охватила тягучая боль. — Дождись меня, я через полчаса буду.

Когда Волгин приехал, Родионов с мрачным видом стоял на крыльце отделения, демонстративно, с пренебрежением ко всему на свете, пил из бутылки пиво и дымил «Беломором», сплевывая табачные крошки под ноги. Заметив машину, махнул рукой, сбежал по ступеням и сел рядом с Волгиным; одним глотком прикончил бутылку и бросил ее на газон.

— Ур-роды!

— Может, ее саму напарили? Бывает же такое…

— Бывает с пэтэушниками, которые на рынке берут. Я же смотрел — там нормальный героин, грамма на три. И потом, минут двадцать назад встречаю я такого Борисова, местного опера. Не сталкивался с ним? Редкая падаль! «Крышует» по-мелкому, взятки берет, вещдоки у него пропадают… Так вот, он мне навстречу попался, пальчиком погрозил и ухмыляется: «Невинного человека посадить хотели? Знаю я ваши штучки! У Волгина героина нет, он по „убоям“ работает, а у вас, у „наркоманов“, этого добра навалом. Подбрасываете всем подряд, лишь бы „палку“ срубить. Я теперь всех ваших агентов пересажаю». Серега, ты меня знаешь — я в жизни «палки» не рубил! Ни-ког-да! И не буду, не заставит никто, ни Катышев, ни министр. Я работаю, потому что гниль эту ненавижу, и если когда чего и подбрасывал, то всяко не для того, чтобы показатели сделать.

— Успокойся, эмоциями…

— Не успокоюсь я! Не ус-по-ко-юсь!!! Я его чуть не прибил. Повезло ему: начальник мимо проходил, разнял нас. Удавил бы суку! Этот говнюк года не отработал, а уже вторую «девяносто девятую» сменил, с «трубой» ходит, цепь на пузе вот такой толщины. По кабакам центровым шляется, и все ему — как с гуся вода. Когда такое было, Серега? Ладно, я понимаю: зацепили твоего «человека», так подойди по-тихому, попроси. Неужто не договорились бы? Всегда общий язык находили. Но чтобы так, внагляк, подмены строить, да еще и выступать после этого! Да кто он такой? Петух лагерный, он у меня, падла, под шконкой жить будет!

— У него была возможность героин подменить?

— В том-то и дело, что была. Борисов этот, по графику, вчера до одиннадцати дежурил, но раньше времени смотался, а к двенадцати опять подрулил и полночи здесь ошивался. С помдежем о чем-то шептался. Витька, дежурный, нормальный мужик, а помощник у него — еще та падаль.