Мирза Салман влиятельный визирь, особо близкий ко дворцу, тем не менее, знал свое место и не зарывался. Знал он и то, шахбану не любит, когда к ней являются без спросу и приглашения. Это могло иметь плачевные последствия.
Но на сей раз его неожиданный приход имел особую причину.
Кашлянув, он помедлил на пороге, приблизился и пал ниц.
-Достославная малейка1!
-Поднимись, Мирза. Что случилось?
-По вашему повелению я пригласил предводителей племен и общин - из шамлинцев и устаджлинцев. Они придут на час раньше людей Деде-Будага, чтобы ваша милость могли дать им надлежащие указания. Погодя явятся "сваты". Вам известно, что шамлинцы и туркманы не в ладах...
-Ладно, - улыбнулась шахбану. - Кого же ты призвал из шамлинцев и устаджлинцев?
-Семерых. Вели-Халифа, Алигулу-хан, Горхмаз-хан, Али-бей... Солтан Гусейн-хан, Мохаммед-хан, Мурад-хан...
-Хорошо. А кто "свататься" придет?
-Как вы изволили пожелать, от них придут пятеро. Отец девушки (при этих словах шахбану и Салман усмехнулись). Деде-Будаг, из близких им Эмир-хан, Сулейман-хан и Гейдар-Солтан.
-А с нашей стороны?
-Если позволите, пусть с нашей стороны никого не будет...
Брови шахбану, недавно искусно подправленные косметичкой, нахмурились, напоминая скрещенные клинки.
-Почему же, господин визирь? - иронически спросила шахбану, и этот тон всполошил визиря пуще нахмуренных бровей.
-Как-никак, ... мы с вами... я ведь... без пяти минут шесть шахзаде...
Губы шахбану тронула улыбка.
-А-а... Я-то запамятовала...
"Так я тебе и поверил..." - подумал визирь.
Она продолжала:
-Оповести срочно градоначальника Мовлану Газвини, - мол, здесь у нас никаких таких переговоров о примирении не будет.
-Но он пожаловал сюда сам...
Шахбану повеселела.
-Да? Ну так пусть они сойдутся и сцепятся... Песий клык да хрюшкин бок... Гальку с речки в дичь без осечки... - Рассмеявшись, добавила: Между нами говоря, я хоть и не жалую тюрок, а пословицы у них хлёсткие. А?.. Верно говорю? Пока ишачонок отца не увидит, возомнит себя ханским сыном... Зарвались они... Будь шамлинцы, будь устаджлинцы, туркманы или текели... Ни к одному из тюркских эмиров не лежит душа моя... У всех, кажется, одно на уме - дорваться до власти, до казны... Так ведь оно и есть. Друг другу глотку грызут. Стоит кому-то на шаг обогнать другого рвут и мечут. Этот грешит на того, тот - на этого. Поди, разберись, кто прав. По сути, никто.
Последние фразы шахбану произнесла про себя. Ее откровенность с Мирзой Салманом тоже имела свои пределы.
Мирза Салман же думал: "Вроде сама не тюркских кровей... Вот и ладно... Нам, фарсам, Аллах ниспослал тебя такую..."
-Мирза, как говорится, байки телку выдадут волку... Пора. Ступай встречать-привечать гостей.
Мирза Салман встал, поклонился и направляясь к дверям, осторожно спросил:
-Простите... А будет ли участвовать в разговоре сам шахиншах?
Брови-клинки скрестились.
-Что за вопрос, визирь? Как может шахиншах не участвовать в разговоре со сватами? Последнее слово - за ним.
"Пронеси, Аллах!" - подумал визирь и поспешил ретироваться.
Прием был пышный.
В тронный зал, возле престола было поставлено сиденье, зачехленное атласом с золотым шитьем. Пониже на ковре были разложены обшитые бархатом подушечки для визирей и советников. По левую руку от шаха уселись шамлинцы и устаджлинцы, по правую - приготовили места для туркман. Вскоре явились и они во главе с Деде-Будагом. Все гости сидели на коленях.
Представители обеих племен (чуть было не написала "партий", прости, читатель!), сражавшиеся в битвах под единым стягом, но закосневшие в междоусобной ревности и гордыне, всматриваясь в друг друга, не понимали толком причину столь неожиданного приглашения к венценосцу в столь несовместимом сообществе и составе.
Занавеска перед резной дверью была раздвинута слугами, и явился шахиншах Мохаммед Худабенда в торжественном облачении. Гости встали с мест и изъявили почтение в меру своего усердия и положения - кто опустился ниц и приложил уста к стопам шаха, кто, положа руку на сердце, поклонился в пояс.
Следом показалась шахбану, прикрывшая лицо тонким шелковым нигабом. Медленно прошествовав за шахом, дождалась, пока он займет место на престоле и лишь затем опустилась на сиденье, обшитое атласом.
Обвела взором гостей, все еще застывших в поклоне. Что-то шепнула шаху и тот, щуря подслеповатые глаза, сказал:
-Садитесь, господа, садитесь! Честь вам и место!
"Вот это он сказал напрасно... Но такой уж он церемонный... обходительный... А с этими людьми нечего цацкаться. Я ж ему после вечернего намаза растолковала, зачем я созвала этих людей... Пусть здесь они сшибутся лбами... раскроются во всей красе..."
Меджлис безмолвствовал.
Шах обратил взоры к Мирзе Салману, который все еще стоял на ногах.
-Мирза, вели подать эмирам чай, а кто пожелает - кофе и кальян.
Повеление исполнили. Подали и сладости. "Про сладости-то я забыла сказать, - подумала шахбану. - Хотя какие там сладости получат1... Впрочем, пусть тешатся надеждой. Сладость отравой тебе обернется, Деде-Будаг... Уйдешь не солоно хлебавши! Еще и освистают вас... - мстительно радовалась шахбану. - Вам, видите ли, не по нутру пришлось, что я казнила Мурад-хана убийцу отца моего... Как, по-вашему, я должна была поступить? Смириться? Простить? Кровь отчую, безвинно пролитую? Не-ет... Во веки веков... Гнев не остынет в сердце моем. Глаза бы вас не видели! А теперь вздумали подластиться, подмазаться, дочерью своей ублажить сына моего и набиться в родственнички шаху?.. Не-ет! Не-ет! Весь век буду мстить за отца. И вы, и шамлинцы - одного поля ягоды. И их видеть не могу. Так грызитесь, передеритесь, сукины сыны! Избавьте нас от себя!.."
Она снова что-то подсказала шаху, которому Аллах взамен ущербного зрения дал отменный слух.
-Господа любезные! Я пригласил вас сюда по поводу воспитания благонравия и благочестия у детей наших... В особенности это касается девушек. До меня доходят разговоры, что иные из наших девиц не проявляют послушания родительским наказам... Более того, встречаясь с молодыми людьми под предлогом охоты или прогулки на природе, таковые подают дурной пример неискушенным сверстницам...