- Разве девки что понимают? А ты меня спроси...
- А ты что? Али не девка?
Она пристально взглянула на него, он зазорно смеялся. Тогда она вдруг стала серьезной и с сердцем сказала ему:
- Была, да - однажды родила!
- Складно, да не ладно, - сказал Яков и расхохотался.
- Дурачина! - резко бросила ему Мальва и отвернулась от него.
Яков сробел и замолчал, поджав губы.
С полчаса они оба молчали, повертываясь к солнцу так, чтобы оно скорее высушило их мокрое платье.
В бараках - длинных, грязных сараях, с крышами на один скат просыпались рабочие. Издали все они были похожи друг на друга - оборванные, лохматые, босые... Доносились до берега их хриплые голоса, кто-то стучал по дну пустой бочки, летели глухие удары, точно рокотал большой барабан. Две женщины визгливо ругались, лаяла собака.
- Просыпаются, - сказал Яков. - А ведь я хотел сегодня в город ехать пораньше... и вот пробаловал с тобой...
- Со мной добра не будет, - не то шутя, не то серьезно сказала она.
- Чего ты все пугаешь меня? - удивленно усмехнулся Яков.
- А вот увидишь, как отец-то тебя...
Это напоминание об отце вдруг рассердило его.
- Что отец? Ну? - грубо воскликнул он. - Отец! Я сам не маленький... Важность какая... Здесь не те порядки... я не слепой, вижу... Он сам не праведник... он тут себя не стесняет... Ну, и меня не тронь.
Она насмешливо поглядела ему в лицо и с любопытством спросила:
- Не трогать тебя? А ты что делать собираешься?
- Я? - Он надул щеки и выпятил вперед грудь, как будто тяжесть поднимал. - Я-то? Я много могу! Меня чистым-то воздухом довольно обвеяло, деревенскую-то пыль сдуло с меня.
- Скоренько! - насмешливо воскликнула Мальва.
- А что? Я вот возьму да и отобью тебя у отца.
- Н-ну? Неужто?
- А то побоюсь?
- Да ну-у?
- Ты вот что, - взволнованно и пылко заговорил Яков, - ты меня не дразни!.. Я... смотри!
- Что? - спокойно спросила она.
- Ничего!
Он отворотился от нее и замолчал, имея вид парня удалого и уверенного в себе.
- А ты задорный! Вот у приказчика черненький кутенок, видел? Так он такой же, как и ты. Издали лает, укусить обещает, а близко подойдешь, он подожмет хвост да и бежать!
- Ну, ладно же! - воскликнул Яков, озлобляясь. - Погоди ты! Увидишь, каков я есть, увидишь!
А она смеялась в лицо ему.
К ним шел, медленной походкой и покачивая корпусом, высокий, жилистый, бронзовый человек в густой шапке растрепанных, огненно-рыжих волос. Кумачная рубаха без пояса была разорвана на спине у него почти до ворота, и чтобы рукава ее не сползали с рук, он засучил их до плеч. Штаны представляли собой коллекцию разнообразных дыр, ноги были босы. На лице, густо усеянном веснушками, дерзко блестели большие голубые глаза, нос, широкий и вздернутый кверху, придавал всей его фигуре вид бесшабашно нахальный. Подойдя к ним, он остановился и, блестя на солнце телом, выглядывавшим из бесчисленных дыр его костюма, громко шмыгнул носом, вопросительно уставился на них глазами и скорчил смешную рожу.
- Вчера Сережка выпил немножко, а сегодня в кармане у Сережки - как в бездонном лукошке... Дайте двугривенный взаймы! Я все равно не отдам...
Яков добродушно расхохотался над его бойкой речью, а Мальва усмехнулась, разглядывая его ободранную фигуру.
- Дайте, черти! Я вас обвенчаю за двугривенный - хотите?
- Ах ты, балагур! Да разве ты поп? - смеялся Яков.
- Дурак! Я в Угличе у попа в дворниках жил... дай двугривенный!
- Я не хочу венчаться! - отказал ему Яков.
- Все равно - дай! Я твоему отцу не скажу, что ты за его кралей приухлестываешь, - настаивал Сережка, облизывая языком сухие, потрескавшиеся губы.
- Ври, так он тебе и поверит...
- Уж я совру, так поверит! - пообещал Сережка, - и вздует тебя - ах как!
- Не боюсь! - усмехнулся Яков.
- Ну, так я сам вздую! - спокойно заявил Сережка, суживая глаза.
Якову было жалко двугривенного, но его уже предупреждали, что с Сережкой не нужно связываться, а лучше удовлетворить его притязания. Многого он не потребует, а если не дать ему - подстроит во время работы какую-нибудь пакость или изобьет ни за что ни про что. Яков, вспомнив эти наставления, вздохнул и полез в карман.
- Вот так! - поощрил его Сережка, опускаясь на песок рядом с ним. Всегда меня слушай, умным будешь. А ты, - обратился он к Мальве, - скоро за меня замуж пойдешь? Скорей собирайся, - я долго ждать не буду.
- Драный ты... Зашей дыры сначала, потом поговорим, - ответила Мальва.
Сережка критически посмотрел на свои дыры и качнул головой.
- А ты мне лучше свою юбку дай.
- Так! - сказала Мальва и засмеялась.
- А право! Дай - есть какая-нибудь старенькая?
- Да ты купи себе штаны, - посоветовала Мальва.
- Ну, я лучше пропью деньги...
- Лучше! - смеялся Яков, держа в руке четыре пятака.
- А как же? Мне поп говорил, что человек не о шкуре своей должен заботиться, о душе. Душа у меня требует водки, а не штанов. Давай деньги! Ну, вот теперь я выпью... А отцу про тебя все-таки скажу.
- Говори! - махнул рукой Яков и ухарски подмигнул Мальве, толкнув ее в плечо.
Сережка заметил это, сплюнул и еще пообещал:
- И вздуть тебя не забуду... Как только свободное время будет - такую дам клочку!
- Да за что? - тревожно спросил Яков.
- Уж я знаю... Ну, так замуж за меня скоро пойдешь? - обратился Сережка к Мальве.
- А вот ты расскажи мне, что мы делать будем и как жить, тогда подумаю, - серьезно сказала она.
Сережка поглядел в море, прищурив глаза, и, облизав губы, объяснил:
- Ничего не будем делать, гулять будем!
- А есть где возьмем?
- Ну, - махнул рукой Сережка, - ты, ровно мать моя, рассуждаешь. Что да как? Разве я знаю, что и как? Пойду выпью...
Он встал и пошел прочь от них, провожаемый странной улыбкой Мальвы и неприязненным взглядом парня.
- Ишь какой командир! - сказал Яков, когда Сережка ушел от них далеко. - У нас бы в деревне такого хахаля живо усмирили... Дали бы ему хо-орошую взбучку - и все... А здесь боятся...
Мальва посмотрела на него и процедила сквозь зубы:
- Ах ты, порося! Понимаешь ты ему цену!
- Чего понимаешь? Цена таким пятачок за пучок, да и то - когда их в пучке-то сотня.
- Тоже! - насмешливо воскликнула Мальва. - Это тебе цена... А он... везде бывал, скрозь прошел всю землю и никого не боится...
- А я кого боюсь? - храбро спросил Яков.
Она не ответила ему, задумчиво следя за игрой волн, взбегавших на берег, колыхая тяжелый баркас. Мачта качалась из стороны в сторону, корма, вздымаясь и падая в воду, хлопала по ней.
Звук был громкий и досадливый, - точно баркасу хотелось оторваться от берега, уйти в широкое, свободное море и он сердился на канат, удерживавший его.
- Ну, что же ты не уходишь? - спросила Мальва у Якова.
- А куда мне? - отозвался он.
- В город хотел...
- Не пойду!
- Ну, к отцу поезжай.
- А ты?
- Что?
- Тоже поедешь?
- Нет...
- Ну, и я нет.
- Целый день около меня будешь торчать? - спокойно спросила Мальва.
- Не больно-то ты мне нужна... - ответил Яков с обидой, встал и ушел от нее...
Но он ошибся, говоря, что она не нужна ему. Без нее стало скучно. Странное чувство родилось в нем после разговора с ней: смутный протест против отца, глухое недовольство им. Вчера этого не было, не было и сегодня до встречи с Мальвой... А теперь казалось, что отец мешает ему, хотя он там, далеко в море, на этой, чуть заметной глазу, полоске песку... Потом ему казалось, что Мальва боится отца. А кабы она не боялась - совсем бы другое вышло у него с ней.
Он шлялся по промыслу, рассматривая людей. Вон, в тени барака, на бочке сидит Сережка, и, тренькая на балалайке, поет, строя смешные рожи:
Господин гор-родо-ввой!