А безумие с точки зрения язычников? Один из комментаторов обращает внимание на возможность сравнить пришествие Господа с известной нам из истории формой торжественного шествия – с римским триумфом. Там тоже представлен властелин. Одержана победа. Явлена сила. Ликующий народ окружает римского победителя, и ощущается нечто божественное... Но затем, говорит он, представим себе, что римский офицер высокого ранга, хорошо знающий, как выражается высшее могущество, в эту минуту проезжает мимо, на благородном коне, в блестящих доспехах, во главе войск, пронесших по всему миру могущество Рима. Что бы почувствовал он, если бы увидел бедно одетого Человека на ослике, с плащом вместо седла, и людей, Его окружающих? Больно об этом думать, – но ведь было так!

Вот как выглядит Бог, когда Он приходит к людям! Соблазн и безумие кажутся настолько вопиющими, что праведники и правоверные начинают готовить судебный процесс.

Даже голос истинной бедности не раздается в этот миг. Она могла бы быть силой, ибо сила существует ведь не только в блеске и величии, но и в бедности возвышенной или трогательной. Но вокруг Иисуса нет такой бедности. Ни у Его учеников, ни у народа.

Народ – это народ мастерских, лавок и улиц. Так же, как и теперь: человеческая повседневность, посредственность, ни величие, ни нужда не придают ей ничего патетического.

Трудно узнать Бога, открывающего Себя! Трудно избежать соблазна земного благоразумия и соблазна праведности!

2. Ожесточение

Когда мы слышим о торжественном вступлении Иисуса в Иерусалим и о том, как Он словом и делом подтверждает Свою волю быть признанным как Мессия, то ждем, что Он будет за это бороться. Но последующий текст приводит нас в изумление. Как охарактеризовать поведение Иисуса в эти дни? Что, собственно, Он делает? Борется ли? Да, конечно. Он не отрекается. Он до конца не отступает от Своих притязаний. Более того, вплоть до конца существует и возможность того, что Он будет услышан. Царство все еще может прийти. Вожди еще могут принять Его, народ может к Нему обратиться. Но Он видит, что фактически решение уже принято и что Его путь ведет к смерти. Он не борется за то, чтобы привлечь народ на Свою сторону или повести за Собой его руководителей. Но Он и не ждет пассивно, пока решится Его судьба. Что же, собственно, делает Иисус?

Пожалуй, можно сказать так: Он доводит до конца то, что Ему поручено. Все время Он говорит то, что должно быть сказано. Вновь и вновь Он свидетельствует. Постоянно повторяет то, чего желает Бог. При этом у Него нет заранее установленного плана. Всякий раз Он исходит из ситуации. Он не старается ускользнуть, но и не нападает; не уходит от борьбы, но и не суетится, пытаясь одержать победу. Он завершает Свое дело и об окончательном завершении скажет перед смертью: «Совершилось!» (Ин 19.30). Отсюда насыщенность этих дней, их сила, их решающее значение, а вместе с тем и своеобразная тишина. Что-то выясняется. Что-то предельно важное проступает со всей четкостью.

В этой связи особое значение приобретают некоторые сцены, тесно связанные между собой. В ходе их ставятся четыре вопроса. Но истинный их смысл становится понятен лишь с учетом того, кто спрашивает, как спрашивает, какой получает ответ и как он воспринимается.

Вечером того дня, когда Иисус вступает в Иерусалим, Он не остается в городе, а возвращается в Вифанию. На следующее утро Он опять приходит в храм. Далее сказано: «И когда пришел Он в храм и учил, приступили к Нему первосвященники и старейшины народа, и сказали: какою властью Ты это делаешь? и кто Тебе дал такую власть? Иисус сказал им в ответ: спрошу и Я вас об одном; если о том скажете Мне, то и Я вам скажу, какою властью это делаю. Крещение Иоанново откуда было: с небес, или от человеков? Они же рассуждали между собою: если скажем: „с небес“, то Он скажет нам: „почему же вы не поверили ему?“ А если сказать: „от человеков“, – боимся народа; ибо все почитают Иоанна за пророка. И сказали в ответ Иисусу: не знаем. Сказал им и Он: и Я вам не скажу, какою властью это делаю» (Мф 21.23-27).

Вопрос сам по себе оправдан. Должностные лица, ответственные за народ и за доверенное ему Откровение, имеют право и обязаны спросить, каковы полномочия Того, Кто выступает с такими притязаниями ответ, видимо, уже готов. Как это уже было раньше Иисус мог бы указать на пророчество: «Исследуйте Писания: ибо вы думаете через них иметь жизнь вечную; а они свидетельствуют о Мне» (Ин 5.39). Если бы они тогда спросили, как Он докажет, что в Писаниях говорится о Нем, то Он мог бы сослаться на чудеса. Но по этому поводу они уже заявили, что Он творит их противозаконно, в субботу, следовательно, не Духом Божиим (Мф 12.10), что они совершаются сомнительным образом и поэтому лишены доказательной силы, как в случае со слепым в Иерусалиме (Ин 9.16), и даже что они осуществляются сатанинской силой – а потому служат доказательством против Него (Мф 12.24). Таким образом, поставленный вопрос уже предвосхищает ответ. Каждый вопрос или поддерживает Того, Кого спрашивают, или обращается против Него – от этого зависит и характер ответа. В данном случае вопрос преследует только одну цель: доказать, что Он неправ.

Иисус видит это, поэтому Он и задает встречный вопрос: откуда было Иоанново крещение – с небес или от людей? Иоанн был последним пророком и как таковой свидетельствовал об Иисусе. Что он был чист, что его уста служили чистым выражением Духа – этого никто не может оспаривать. Чему он учил, как жил, как умер – все это всем известно. Значит, на вопрос может быть дан только один ответ, – как же отвечают они? Они размышляют, как бы ответить поумнее, и уклоняются. Они вообще не вступают на ту почву, на которой стоит Иисус, а замыкаются в своей воле, в земном, в политике. Они вообще не подпускают к себе тот уровень, то задание, ту реальность, которые имел в виду Иоанн и имеет в виду Иисус.

Столкновение кончилось – даже с чисто человеческой точки зрения – поражением фарисеев. Но они снова переходят в наступление: «Тогда фарисеи пошли и совещались, как бы уловить Его в словах. И посылают к Нему учеников своих с иродианами, говоря: Учитель! мы знаем, что Ты справедлив, и истинно пути Божию учишь, и не заботишься об угождении кому-либо; ибо не смотришь ни на какое лице. Итак, скажи нам: как Тебе кажется? Позволительно ли давать подать кесарю, или нет? Иисус, видя лукавство их, сказал: Что искушаете Меня, лицемеры? Покажите Мне монету, которою платится подать. Они принесли Ему динарий. И говорит им: чье это изображение и надпись? Говорят Ему: кесаревы. Тогда говорит им: Итак, отдавайте кесарево Кесарю, а Божие Богу. Услышав это, они удивились и, оставив его, ушли» (Мф 22.15-22).

Наступление исходит от фарисеев, но они не приходят сами, а посылают своих учеников и с ними иродиан – людей, принадлежащих к дворцовой партии. Сначала – льстивые слова; молодые люди вступают в разговор вежливо. Затем следует вопрос, но со скрытым намерением. Он пойдет Ему во вред, как бы Он ни ответил. Если Он скажет, надо платить подать, тогда Он на стороне врагов народа и может быть представлен народу как изменник. Если же Он скажет, что не надо, тогда пойдут к римскому властителю и представят Его как возмутителя. Римляне только несколько лет назад завладели Иудеей. Тогда Иуда Галилеянин заявил, что не следует признавать иностранного владычества и платить подать, и, таким образом, поднял восстание, которое после этого было потоплено в крови.

Следовательно, положение достаточно опасное. Иисус слышит вопрос, но избегает прямого ответа. Он просит показать Ему монету, то есть серебряный динарий. Еврейский народ имел право чеканить только медные монеты, а не серебряные или золотые. Значит, динарий – монета римская. Потом Он спрашивает, чье изображение и имя на ней начертаны... кесаревы. Тогда говорит им: итак, отдайте ему, что он требует... Этим ответом Иисус не говорит, что следует платить подать, но говорит, что, поскольку римская власть существует и установлена, делайте то, чего она от вас требует. Судите сами, как обстоит дело, и поступайте справедливо. Здесь точно такое же отношение, как прежде, когда пришел к Нему человек, чтобы Иисус ему помог разделить наследство: «Человек, кто Меня поставил как разделителя имущества между вами?» (Лк 12.14). Он отказывается, ограничил ваясь порученной Ему миссией, говорить что-либо о светских делах. Для этого люди сами обладают рассудком и суждением. Они должны решать и брать ответственность перед своей совестью и перед носителями власти. Затем же, и это главное, над кесарем, кем бы его ни считали и что бы с ним ни происходило, всегда стоит Бог. Это подлинный ответ. Вопрос в той форме, в какой он поставлен, отстраняется, так как он направлен против Откровения. Но исключено именно то, что следовало оградить: пространство, заключающее благовестие. Реальность Бога, выходящего за рамки мышления фарисеев. Требования приближающегося Царства Божия.