По дороге в Иерусалим Иисус проходит через местечко Виффагию, расположенное у горы Елеонской. Оттуда Он посылает вперед учеников со странным повелением: пойти на рынок, отвязать стоящих там ослицу и ее осленка и привести их к Нему. Все исполняется так, как Он сказал. Когда хозяева ослицы пытаются протестовать, посланные отвечают: «Это надобно Господу», и им разрешают сделать, что нужно.

После этого они, вместо того, чтобы оседлать ослицу, кладут ей на спину одежды. Он садится на них, вступает в город, и всеми овладевает глубокое волнение. Следует взрыв ликования. Под приветственные возгласы и хвалу «Грядущему во имя Господне», Сыну Давидову, ведущему в Царство, Царю грядущей славы, шествие направляется в город, к храму, и вливается в святилище... Здесь синоптики сообщают об очищении храма, которое, по Иоанну, произошло уже во время Его первого пребывания в Иерусалиме (Ин 2. 14 слл.), но возможно, что теперь это – второе очищение: поскольку ситуация в храме остается той же, то и это событие может повториться в любое время... Есть там несколько больных, Он их исцеляет. Ученики, народ, дети проходят по залам и дворам, не переставая восклицать: «Осанна Сыну Давидову!» Когда же к Нему приступают представители властей и спрашивают, слышит ли Он, что говорят, одобряет ли это чудовищное богохульство, согласен ли с тем, что Его называют Мессией, Он отвечает: из уст тех, кого в мире почитают ничем, из уст малых и бесправных, открывается истина. Лука же приводит слова, которыми Он отвечает на требование фарисеев запретить именовать Себя Мессией: «Сказываю вам, что если они умолкнут, то камни возопиют» (Лк 19.40). Холодные камни ощутили бы судьбоносность этого часа и свидетельствовали бы о Нем.

Этот час полон сил Духа... Вообще создается впечатление, что в эти последние дни Иисус достигает высшего могущества и готовит Себя к последнему испытанию. Он вырвал у смерти Лазаря. Его мощь сопровождала Его учеников, так что по их слову посторонние люди предоставили им своих животных.

Теперь Он вступает в Иерусалим, и Его действия равносильны откровению: ими исполняется пророчество о грядущем Мессии. До сих пор Он возражал, когда Его именовали Мессией и провозглашали царем. Теперь Он сам объявляет об этом. Его действия красноречивы и обращены ко всем, кто способен видеть.

Небывалое возбуждение охватывает народ. Шествие неудержимо катится через город к храму, под крики толпы и возгласы детей. Покупатели и торговцы с их сделками, оскверняющими святыни, вышвырнуты из храма, больные исцеляются, и весомость Его ответа заставляет смолкнуть противников, спрашивающих по какому праву Он действует.

Это событие – пророческое... Пророчества прекратились уже давно. Столетия прошли с того времени, когда говорил Малахия. После него голос замолк, пока не пробудился еще раз в Иоанне – «в гласе вопиющего в пустыне» (Мф 3.1-3). Теперь и его нет в живых. И вот пророческий дух является в последний раз; на сей раз им охвачен весь народ. Народ «в духе» и пророчествует: смотрит, истолковывает, действует.

Пророческий опыт уничтожает рамки, в которые заключает человека историческое бытие. Живя в истории, мы находимся здесь, а не там; нам ведомо близкое, а не далекое. И хорошо, что это так, ибо благодаря этому наша деятельность имеет свое время и место; мы можем принимать решения и осуществлять их. В пророчестве Святой Дух сметает все ограничения. В духе пророк видит как далекое, так и близкое. Он стоит над пространством и видит совокупность вещей. Исторически мы живем в данный час. Мы знаем, что происходит теперь, а о будущем – только то, что можно угадать или вывести из настоящего. И это тоже к лучшему, ибо если бы мы знали о грядущем, то не могли бы действовать. Только наше незнание дает нам свободу земного делания.

У пророка эти рамки снимаются Духом. Он видит в настоящем прошедшее и грядущее. В его глазах они сдвигаются и смешиваются, ибо он стоит над временем... Живя в истории, мы находимся среди людей. Они видят нас снаружи, но наша внутренняя жизнь скрыта от них, как и их внутренний мир скрыт от нас. Внутреннее можно видеть, слышать, воспринимать только тогда, когда оно раскрывается, выражается во внешнем. Это тоже хорошо. На этом основываются стыдливость и благоговение. А кроме того – и возможность действия, риска и судьбы. Если бы внутреннее было обнажено, то история была бы невозможна. Она может разыгрываться только между скрытыми внутренними мирами. Когда души будут явлены в вечности, истории больше не будет...

Для пророка же внутреннее открыто уже теперь. Его взгляд проникает в другого человека. Вернее: в духе он находится там, откуда внутреннее представляется открытым... Живя в истории, мы видим только явление – его смысл скрыт от нас. Смысл происходящего проступает только в короткие мгновения, его приходится угадывать, и он скрывается снова. Таким образом, мы живем среди тайны, нас поддерживает надежда... Пророку смысл раскрывается. Сокровенное и явное сливаются воедино. Тайное открывается ему Духом.

Но надо отметить и другие различия. У людей бывает особая одаренность. О ясновидении говорят много непроверенного и неясного; в большинстве случаев все это – просто обман. Но в том, что нечто подобное вообще существует, вряд ли можно серьезно сомневаться. Однако это еще не является пророчеством. Пророком человека делает не одаренность, а Дух Божий, призывающий его служить Своему спасительному знанию. Пророк связан с этой волей, с ее воздействием на происходящее и с историей, развивающейся под ее воздействием. Сущность пророка не в том, что он истолковывает историю соответственно спасительной воле Божией и своим словом вносит эту волю в историю. Пророчество есть раскрытие в истории смысла, исходящего от Бога... Здесь мы видим именно такое пророчество. Иисус действует, но Дух, Которым Он действует, влияет и на окружающих Его людей и открывает им глаза на Него. Они видят образ и усматривают смысл. Их взгляд направлен на идущего мимо Господа, их дух постигает, что все это означает. И одно связано с другим: Божественный смысл открывается в осязаемо происходящем, а то, что видят глаза, становится прозрачным для духа. И познают это не особо одаренные, сильные, гениальные люди, а «народ земли», люди с улицы, первые встречные. Ибо сила, дающая здесь познание, не человеческая сила, а Дух Божий. И именно «малые» способны принимать этот Дух, потому что в них еще не противостоит Ему то, чего человеческий дух достиг сам, – именно «младенцы», о которых говорил Иисус, дети, «ибо таковых есть Царствие Божие» (Мф 11.25; Мк 10.14). Вот всемогущество творческого Духа: если бы люди захотели закрыться от Него, то камни стали бы свидетельствовать.

Это – последний час, последнее мгновение, еще дарованное Богом. Найдут ли в себе охваченные Духом также силу и действовать в Нем? Силу открыть Царствию Божию ворота, которые кажутся безнадежно замурованными? Если мы взглянем на Господа, проходящего по улицам, и на окружающих Его людей, то проникнемся словами апостола: «Для Иудеев соблазн, а для Еллинов безумие» (1 Кор 1.23).

Для иудеев соблазн... Соблазн был всегда. Он возник уже давно в Назарете (см. выше: «Соблазн»). И потом еще много раз. Иисус мог говорить что угодно, какие угодно слова, исполненные божественной силы и мудрости, все время Он получал ответы, дышащие ожесточением, недоверием, ненавистью. Он мог делать что угодно – исцелять, помогать, освобождать, осыпать дарами, – взамен Он получал ожесточение сердец, клевету на Его намерения, хулу на Духа. И теперь снова возникает соблазн. Когда волны возбуждения в Духе захлестывают храм, преодолевая равнодушие, болезни, страдания людей, так что кажется – вот сейчас сопротивление будет сломлено, сейчас возникает великое единство, дающее простор Царству Божию, – в это время выступают фарисеи и требуют от Него доказательств Его прав. Спрашивают возмущенно, слышит ли Он, какие кощунства изрекают его ученики, и намерен ли Он прекратить бесчинства кричащих детей. Они настолько не способны прочувствовать происходящее, что после слов о камнях, которые возопили бы, если бы люди умолкли, Он оставляет их и уходит.