Нельзя себе представить, что это означало для Иисуса. В Евангелии есть место, в котором прорываются бесконечная боль и бесконечный гнев: «Тогда начал Он укорять города, в которых наиболее явлено было сил Его, за то, что они не покаялись: горе тебе, Хоразин! горе тебе, Вифсаида! ибо, если бы в Тире и Сидоне (в городах языческих!) явлены были силы, явленные в вас, то давно бы они во вретище и пепле покаялись. Но говорю вам: Тиру и Сидону отраднее будет в день суда, нежели вам. И ты, Капернаум, до неба вознесшийся, до ада низвергнешься; ибо, если бы в Содоме явлены были силы, явленные в тебе, то он оставался бы до сего дня. Но говорю вам, что земле Содомской отраднее будет в день суда, нежели тебе» (Мф 11.20-24). Как заявляет здесь о себе сознание того, что было возможно! Того небывалого, что должно было произойти и что теперь утрачено.
Быть может, сюда же относятся, скажем, и такие притчи: «Один человек сделал большой ужин, и звал многих. И когда наступило время ужина, послал раба своего сказать званым: „идите, ибо уже все готово“. И начали все, как-бы сговорившись, извиняться. Первый сказал ему: „я купил землю, и мне нужно пойти посмотреть ее; прошу тебя, извини меня“. Другой сказал: „я купил пять пар волов и иду испытать их; прошу тебя, извини меня“. Третий сказал: „я женился и потому не могу прийти“. И, возвратившись, раб тот донес о сем господину своему. Тогда, разгневавшись, хозяин дома сказал рабу своему: „пойди скорее по улицам и переулкам города, и приведи сюда нищих, увечных, хромых и слепых“. И сказал раб: „господин! исполнено, как приказал ты, и еще есть место“. Господин сказал рабу: „пойди по дорогам и изгородям, и убеди прийти, чтобы наполнился дом мой. Ибо сказываю вам, что никто из тех званых не вкусит моего ужина“ (Лк 14.16-24).
Ужин – это символ одаривающего Божиего великодушия, всеобъемлющего общения и благодати. Что же это за ужин, который имеется здесь в виду? Тот, первое приглашение к которому было возвещено через Моисея. Народ принял его, подтвердив Союз-Завет. Теперь возвещается второе приглашение, которое гласит: все готово! Но его Вестником пренебрегают, ибо приглашенным все кажется важнее божественной трапезы: и поле, и волы, и жена, и имущество, и наслаждение, и власть. Тогда возгорается гнев Хозяина, и Он призывает на Свой праздник тех, кого приглашенные первоначально считают достойными презрения: нищих с городских улиц, бродяг подзабор-ных – мытарей и грешников, чужеземцев и язычников.
И еще: «Когда нечистый дух выйдет из человека, то ходит по безводным местам, ища покоя, и не находит. Тогда говорит: „Возвращусь в дом мой, откуда я вышел“. И, придя, находит его незанятым, выметенным и убранным. Тогда идет и берет с собой семь других духов, злейших себя, и, войдя, живут там; и бывает для человека того последнее хуже первого. Так будет и с этим злым родом» (Мф 12.43-45). Очищение «дома» состоялось, когда они шли к Иисусу и слушали Его, получая исцеление для своих больных и хлеб для утоления своего голода. Но потом враг собирает все свои силы, они второй раз поддаются ему, и теперь, когда упущена великая возможность, все становится еще ужаснее, чем прежде.
Как могло воспитание, проводившееся Богом в течение двух тысячелетий, принести такие плоды? Мысль теряется здесь и не находит ответа. Один из апостолов, Павел, прочувствовал этот вопрос до самой глубины. Иоанн в таком порыве бросился к Иисусу, что в его сознание этот вопрос проник только от Бога, а не со стороны людей, не со стороны этого народа. Павел же, напротив, именно почувствовал, пережил его с несказанной болью. И не случайно он ставит его именно в том Послании, которое обращено к христианской общине в центре языческого мира, к Римлянам. Упомянув в нем сначала о благодати, об отвержении и избранничестве и о смысле закона, он говорит об обетовании в Аврааме и об отпадении от Мессии. А за этим следует исполненная таинственности одиннадцатая глава: «Итак, спрашиваю: неужели Бог отверг народ Свой? Никак. Ибо и я Израильтянин, от семени Авраамова, из колена Вениаминова. Не отверг Бог народа Своего, который Он наперед знал. Или не знаете, что говорит Писание в повествовании об Илии? как он жалуется Богу на Израиля, говоря: „Господи! пророков Твоих убили, жертвенники Твои разрушили; остался я один, и моей души ищут“. Что же говорит ему Божеский ответ? „Я соблюл Себе семь тысяч человек, которые не преклонили колени пред Ваалом“. Так и в нынешнее время, по избранию благодати, сохранился остаток. Но если по благодати, то не по делам; иначе благодать не была бы уже благодатью... Итак, спрашиваю: неужели они преткнулись, чтобы совсем пасть? Никак. Но от их падения, спасение язычникам, чтобы возбудить в них ревность. Если же (уже) падение их – богатство миру, и оскудение их – богатство язычникам, то тем более (будет некогда) полнота их... Ибо не хочу оставить вас, братия, в неведении о тайне сей, чтобы вы не мечтали о себе, – что ожесточение произошло в Израиле отчасти, до времени, пока войдет (в веру) полное число язычников; и так весь Израиль спасется, как написано: „приидет от Сиона Избавитель, и отвратит нечестие от Иакова...“ В отношении к благовестию, они враги ради вас; а в отношении к избранию, возлюбленные Божий ради отцов. Ибо дары и призвание Божие непреложны. Как и вы некогда были непослушны Богу, а ныне помилованы, по непослушанию их, так и они теперь непослушны для помилования вас, чтобы и сами они были помилованы» (Рим 11.1-6, 11-12, 25-26, 28-31).
Глубоки и вески эти слова. Здесь как будто говорится: народ отпал; лишь немногие признали Мессию; другие отказались следовать за Ним; как же теперь с ними? неужели они просто отвергнуты? Нет, ибо совершенное Богом избрание не может быть утрачено таким образом. Что же тогда означает все это? Павел как будто считает, что нечто от славы, которая сошла бы на Израиль, если бы он открылся для Мессии, теперь перешло на других. Он как будто развивает смысл притчей, о которых мы говорили: оттого, что первые приглашенные не пришли, места получили другие.
Так пусть эти последние знают, что своим спасением они в известном смысле обязаны гибели тех, которые были избраны сначала. Израиль продолжает жить и несет в себе обетование. Но теперь это обетование связано с определенным условием: народу будет еще раз дана возможность сказать Мессии «да», а именно – когда, говоря языком все тех же образов, другие насытятся за трапезой. Когда число призываемых язычников станет полным, вопрос будет снова поставлен перед тем народом, который остается выделенным неизгладимостью Божиего призыва. Тогда он скажет свое «да»... Поэтому Павел говорит тому, кто стал «из язычника христианином»: смотри, не возомни о себе слишком много. В каком-то смысле ты живешь благодаря той самой вине, которую ты осуждаешь у тех. Твоя же обязанность прежде всего – быть благодарным из глубины потрясенного сердца, а затем – приложить усилия к тому, чтобы вопрос этот мог быть задан вновь. Каждый, действительно становящийся христианином, готовит ту почву, на которой первоначально избранный народ сможет когда-нибудь выступить снова. Читая эту часть Послания к Римлянам, чувствуешь, что значит судьба. Переплетаясь друг с другом, высказывания апостола проливают исполненный тайны свет на судьбу Иисуса, Его народа и нас всех. Ради греха Адама пришел Искупитель. Оттого, что тот согрешил, любовь Божия послала свое самое божественное Откровение... Народу был предложен союз в вере. Он вышел из него; поэтому союз в вере стал союзом в законе. Закон должен был воспитать народ. Через закон он обрел свое существование и стал неким единственным в истории явлением. Но в том же законе он ожесточился, и когда пришел Тот, для Которого он должен был быть воспитан, он отказался последовать за Ним... Иисус приблизил вплотную Царство Божие. Оно пришло бы в открытой полноте, если бы народ Его принял. Но народ не захотел этого. Теперь искупление идет иным путем, путем жертвы. Но разве откровение того, что есть Бог и что есть Божия любовь, могло бы быть дано более по существу и более беспредельно, чем на этом пути? Могло случиться, что Иисусу не пришлось бы идти им, но все же... Народ опускается, лишает себя царственности, которая досталась бы ему при ином порядке вещей. Теперь вследствие его падения в обетование включаются другие – и получают благословение. Христиане из язычников «прививаются на святую маслину» (Рим 11.17). Они – нынешние избранники, но прежняя печать все же неизгладима... В той мере, в какой эти избранные принимают путь своего спасения, в какой возрастает и становится плодотворной их любовь, исполняется то условие, при котором вопрос снова будет задан древнему народу. Если же новые избранники в своем избранничестве видят нечто, принадлежащее им по праву, то они ожесточаются, и их христианство становится хрупким.