Здесь он и решил свершить задуманное.
В Киеве Нестеров поселился на Московской улице. Ранним утром под окнами особняка останавливался блестевший черным лаком открытый автомобиль. Нестеров не задерживался. Подтянутый, стройный, он порывисто садился на кожаное сиденье, кивал водителю, и автомобиль спешил на другой конец города, где располагался Святошинский аэродром.
Самолет Нестерова узнавали в воздухе "по почерку". Штабс-капитан летал смело и мастерски.
27 августа 1913 года Нестеров стартовал на тупоносом "Ньюпоре". По решительности действий штабс-капитана даже непосвященные догадались, что час настал. Аэродром притих. Летчики и механики, офицеры штаба и военврач, десятки любопытных зрителей вне аэродрома следили, как самолет быстро набирал высоту. Вот у него уже около тысячи метров.. Летчик убрал газ и, круто опустив нос самолета, начал разгон.
Аэродром замер.
"Ньюпор", сильно разгоняясь, заревел мотором на полную мощность и круто полез вверх по огромной дуге. Круче, круче... Вот он оказался в верхней точке "мертвой петли" вверх колесами. Какая-то женщина в толпе испуганно закричала. Но "Ньюпор", как ни в чем ни бывало, продолжал полет по вертикальной дуге. Он опустил нос, снова затих мотор. Все, затаив дыхание, следили, как самолет перешел в крутое пикирование, затем плавно вышел из него и, опять оказавшись в горизонтальном полете, полностью замкнул вертикальный круг.
- Ура! - закричали на земле люди. "Мертвая петля" в воздухе оказалась вполне живой.
Весть о подвиге русского летчика как молния, разнеслась по всему свету. Долетела она и до Франции. Тамошние пилоты были и обрадованы, что действительно "в воздухе везде опора", и обескуражены, что их обошел никому не ведомый русский летчик.
Адольф Пегу, который тоже вынашивал идею "мертвой петли", сразу же помчался на аэродром, сел в свой самолет и на глазах огромной толпы благополучно выполнил фигуру в виде буквы S. Но это случилось через два дня после Нестерова. Вскоре они встретились.
Это произошло в начале мая 1914 года. Пегу приехал в Москву на "гастроли". На Ходынском аэродроме он демонстрировал полеты и одну за другой выполнял петли. Каждый раз, когда его аэроплан оказывался вверх колесами, зрители хором читали написанное на верхних крыльях имя пилота. Аэродром как бы захлебывался от восторга: "Пегу!.. Пегу!.. Пегу!.."
В этот день Нестеров проездом из Петербурга тоже оказался в Москве. В Петербурге он хлопотал о средствах для постройки самолета собственной конструкции с изменяемым углом атаки крыльев, который должен был быть более маневренным, чем французские машины.
Увы, денег ему не дали. Расстроенный летчик вечером сидел в переполненном зале Политехнического музея, где Московское общество воздухоплавания чествовало французского гостя. Председательствовал на вечере профессор Жуковский.
Пегу, рассказывая о своих полетах, честно признался, что на петлю он решился, только прочитав телеграмму из России о подвиге Нестерова.
Жуковскому сказали, что Нестеров тут, присутствует в зале.
Николай Егорович, волнуясь, поднялся из-за стола:
- Господа! Петр Николаевич Нестеров, о котором говорил сейчас наш гость, здесь...
Зал загудел, раздались аплодисменты. Нестеров смущенно поднялся. И тут Пегу спрыгнул с подмостков, подбежал к Нестерову, взял его за руку и потащил на сцену.
Зал устроил Нестерову бурную овацию. Когда, наконец, стало немного тише, Пегу объявил всему залу через переводчика:
- Я признаю первенство русского летчика.
Добившись разрешения работать над своим экспериментальным самолетом в Москве, на заводе "Дукс", Нестеров часто встречался с Жуковским и его учениками. И даже по случаю московской авиационной выставки выступил в "Летнем павильоне" с докладом о безопасности полетов. Он горячо доказывал, что летчики вообще, а военные авиаторы в особенности, должны овладевать высшим пилотажем и чувствовать себя в воздухе свободно, как птицы.
К сожалению, Нестеров не успел свершить все задуманное: 1 августа 1914 года началась мировая война.
Киевский авиаотряд немедленно отбыл на фронт. Под местечком Жолква, возле Львова, 26 августа над расположением отряда показался австрийский аэроплан. Он шел спокойно, уверенный, что никто не помешает ему бомбить русские позиции.
Зенитная артиллерия еще была слаба, а самолетов-истребителей в то время вообще еще не было.
Штабс-капитан Нестеров, заметив неприятельскую машину, побежал к своему "Ньюпору". Кто-то пытался отговорить его от вылета, доказывал, что он ничего не сможет сделать. Но Нестеров взлетел, быстро набрал высоту и ринулся на врага. Австрийский самолет "Альбатрос" стал постепенно удаляться на свою территорию, считая, что безоружный "Ньюпор" ему не помеха. Тогда Нестеров взял превышение над австрийским самолетом и, словно коршун, бросился на него сверху. Враг пытался увернуться, но было поздно. Нестеров таранил "Альбатрос", и тот, развалившись на части, рухнул вниз.
Самолет Нестерова выровнялся и начал быстро снижаться. Казалось, что все кончится благополучно. Но над самой землей самолет перевернулся, из него выпала фигурка пилота...
Нестеров погиб, но дело его осталось жить. В Великую Отечественную войну советские летчики в самые критические минуты боя смело таранили врага. Герой Советского Союза летчик Борис Ковзан за годы войны совершил четыре воздушных тарана.
Мастерство высшего пилотажа, отвага и смелость капитана Петра Николаевича Нестерова вдохновляли наших летчиков и помогли им завоевать полное превосходство над гитлеровскими стервятниками. "Мертвая петля", которую справедливо переименовали в петлю Нестерова, стала одной из основных фигур высшего пилотажа.
Сейчас ее выполняют спортсмены в аэроклубах и курсанты в авиашколах в первый же год занятий, не говоря уже о глубоких виражах и других фигурах высшего пилотажа.
Город Жолква, где погиб отважный русский летчик, ныне переименован в город Нестеров.
И знаменательно, что именно в Киеве в 1964 году в память о выполнении Нестеровым "мертвой петли" мастера спорта Владимир Воловень и Михаил Мосейчук впервые в мире выполнили петлю Нестерова в необычном строю "голова к голове".
Мне посчастливилось присутствовать при этом событии. Два пилотажных спортивных самолета "Як-18-п" взлетели с аэродрома "Чайка" и, набрав 400 метров высоты, крыло к крылу зашли на летное поле. Самолет Мосейчука поднялся чуть выше и перевернулся на спину. Под него снизу "поднырнул" самолет Воловня. Машины летели одна над другой, едва не касаясь кабинами. Малейшая неточность в технике пилотирования - и несчастье неизбежно. Но Михаил Мосейчук, вися на привязных ремнях вниз головой над кабиной друга, вел самолет идеально. Вот обе машины опустили носы и начали набирать скорость. Над центром аэродрома, на высоте 200 метров оба самолета, словно связанные вместе, в таком строю выполнили петлю Нестерова. Вся трудность этого циркового номера в том, что Воловень, находясь снаружи, выполнял нормальную петлю, а Мосейчук, вися на ремнях, обратную.
Но летчики пилотировали так, словно это были не два, а один самолет необычной конструкции с перевернутыми друг к другу кабинами...
Сейчас, когда к нам на аэродром приезжают новички-планеристы, то многие любопытствуют, можно ли и на планерах делать эти фигуры. Впервые "мертвую петлю" на планере выполнил советский планерист Василий Степанченок, доказав, что можно. Но лучше всяких слов в этом помогает убедиться показательный пилотаж на планере. Мне часто приходится демонстрировать его новичкам, и, как правило, я начинаю с петли Нестерова. Центробежная сила вдавливает меня в сидение, и в верхней точке петли я вижу, как новички, задрав головы вверх, наблюдают за моим полетом. Мне хочется крикнуть им слова Петра Николаевича Нестерова: "Как видите, в воздухе везде опора".
Пройдет лето, и эти новички сами научатся делать и глубокие виражи, и петли, и многие другие фигуры...
Вот почему я с таким душевным трепетом прохожу мимо особняка на Московской улице, где когда-то жил основоположник высшего пилотажа Петр Николаевич Нестеров.