Продуктам медсестра очень обрадовалась, потому что уже чувствовала в них острую нехватку. Она раздобыла у своей невестки всякого детского старья, целый узел навязала, который Текля и положила в сани на самом видном месте. Медикаменты же запрятала в тайничок. Часовым, должно быть, запомнилась плаксивая молодица, вволю посмеялись над ней - не стали осматривать.

Сани вновь пробивались занесенной дорогой - миновать бы засветло лес.

12

Марко упал на снег, в голове трещат кузнечики, щелкают, стрекочут... Перехватило дыхание, померк свет. Судорожно задергался и в изнеможении распластался на размокшей пашне. Сквозь затемненное сознание чуть брезжат проблески жизни, силятся превозмочь смерть.

Текля взяла Марка под руки, приподняла ему голову, бессильно поникшую на ослабевшей шее, и поняла, что Марко тяжело ранен, еле дышит. Каждая жилка дрожала в ней от горя, от жалости, да время ли предаваться отчаянию?

Она торопливо сняла с него сумку с пустыми дисками, автомат, пистолет, планшетку. Марко любил опоясываться ремнями. Еще и портупею нацепил, чтобы лучше держался отяжелевший от гранат ремень. Надо действовать энергично и быстро, спасать раненого. Вспыхивали ярко-зеленые огни, свистели пули, рвались гранаты - немцы бросали. Наугад.

Вымотавшиеся в походе партизаны берегли каждый патрон. У Марка оставалась единственная граната - последняя надежда. Внезапно наскочив на засаду, он, спасая друзей, заглушил гранатой немецкий пулемет у самой дороги.

Текля перетащила раненого Марка в канаву, в укрытие. Немцы в темень не полезут. Еще рано умирать тебе, дружок, неужели злая судьба разлучит нас, когда воля так близка?..

Расстегнула мокрый от крови ватник. От него шел пар. Туго перевязала бинтом грудь, чтобы остановить кровь. Дрогнуло сердце: неужели на моих руках угаснут родные очи?

...Стычка завязалась в темноте, короткая, но ожесточенная. Гитлеровцы шквальным огнем встретили партизан. Они всегда любили наделать побольше шуму. Партизаны гранатой заставили умолкнуть пулемет, а сами бросились в заболоченную балку. Завихрились смертоносные вспышки, стелились цветные огни трассирующих пуль. Освещали ночь ракеты.

- Давай сюда пулемет! - в разгар боя кричит Родион Марку, забыв, что и сам мог бы подтянуть его. В такие напряженные минуты каждый готов быть командиром.

Марко, укрываясь за глыбами земли, вывороченными трактором, - в засуху пахано, - ползет бороздой к пулемету. Пулеметные очереди с пронзительным, злым свистом проносятся над самой его головой. Трое гитлеровцев, уложенных гранатой, привалились к пулемету. Вот бы доползти до пулеметчиков, разжиться оружием.

Заметив при свете ракет грозящую опасность, враги из своего ровика обстреляли Марка, но он успел спрятаться за укрытие. Текля не могла охватить глазом все поле, била в одном направлении, стараясь защитить Марка. Родион с другой стороны перерезал дорогу врагам.

Поблизости разорвалась маломощная немецкая граната - с деревянной ручкой, партизаны пренебрежительно называли ее "толкушкой". Марка оглушило, обдало струей горячего ветра. Кругом стали рваться гранаты, и Марко, потеряв надежду добыть пулемет, повернул назад в укрытие. Раздосадованный неудачей, он укорял Родиона: тот не сумел прикрыть его, дать сильный огневой заслон, чтоб можно было захватить пулемет. Редкие выстрелы друзей не устраивали Марка.

Родион спокойно отвел несправедливый упрек: а что он мог поделать? Откуда взять патронов, чтобы поставить сильный заслон? Немцы засели в канаве, зачем бить в воздух? Да и показалось мне, что это ты стреляешь...

- Неужели ты не мог отличить немецкий "универсал" от автомата? резко бросил Марко.

Кто не знает его горячий характер?

Текля утихомирила друзей, - не время для перепалок. В трудную минуту не всегда удается сохранить душевное равновесие.

Марко в душе пожалел, что нет с ним проверенного в бою друга Сеня, они не знали неудач ни в одной операции. Будь Сень здесь, они наверняка притащили бы пулемет.

Когда перестрелка на минуту затихла, из канавы раздался голос, звавший партизан сдаваться. Не обратив на это внимания, друзья решили ни в коем случае не дать немцам забрать пулемет, четко выделявшийся на снежном бугре.

Без пулемета вырваться никак не удастся, патроны на исходе, а гитлеровцы подстерегают отовсюду. Марко пулеметом прикроет друзей, они прорвутся, а о нем пусть не беспокоятся, он врагу не сдастся. Бугор для немцев надежная защита. Эх, сюда бы гранату...

Марко опять пополз по пашне, прижимаясь к вывороченным глыбам. Снег подтаял, ватник набряк водой, было знобко. Только бы доползти до убитых пулеметчиков, разжиться гранатами.

Немцы тоже сделали попытку овладеть пулеметом, поползли: навстречу. Вспыхнула ракета - они заметили партизана. И тотчас замелькали огоньки над головой Марка. Он залег за глыбу земли, припал к автомату. Автомат заело, - должно быть, в затвор земля набилась. Правда, Родион и Текля одиночными выстрелами не давали немцам поднять головы. Да что они могли сделать? Врагов - не счесть. Марка обходили с двух сторон. Скрещивались огненные стрелы... Что голыми руками сделаешь? Хоть бы живым выбраться. Рвались гранаты, обдавало грязью, Марко зарылся в борозду. Враги убедились, что у партизан мало патронов, осмелели. Марко продвигался между разрывами гранат и не остерегся, - хотел перебежать поле под огнем. Почувствовал удар в спину и упал в снег в нескольких шагах от друзей. Гитлеровцы начали бить из пулемета.

Текля поползла к Марку. Родион подстраховывал ее короткими очередями. Ракеты рассыпались дождем, ослепили. Текля теснее припала к земле. Расстелила кожух, перетащила на нем Марка в канаву, туго перевязав грудь, пыталась вернуть Марка к жизни своим дыханием.

Марко очнулся, попробовал подняться, да не смог; беспомощно оглянулся, над ним склонилась милая подруга; и он, уже вполне придя в себя, уговаривает Теклю, чтобы спасалась; видно, эта мысль мучила его, не выходила из головы.

Текля упорно твердила:

- Не брошу тебя, пусть лучше смерть... И не говори даже...

Может ли она бросить его одного умирать в поле? Отдать врагу на верную гибель, а самой спасаться? Да ее совесть замучит, ей никогда счастья не будет - страстно уговаривала она Марка, но он стоял на своем. На что ты надеешься? Он потерял много крови, обессилел, вместе спастись им не удастся. А без него у Текли развязаны руки. И Мусий Завирюха ждет, тревожится. Пусть хотя двое вернутся из разведки. Передайте, что Марко живым не сдался.

Спокойно глядит он смерти в глаза. Говорит слабым голосом, но без отчаяния. Словно о чем-то будничном речь шла. Верно, чтобы не расстраивать Теклю. А что у него на сердце, кто знает. Марко любил жизнь, как растение любит солнечный луч. Как глаза - свет. С молодой жадностью принимал и творил жизнь. И чтобы теперь угас этот мир в честном сердце?!

Текля умоляла Марка не тревожиться об ее судьбе. На руках его вынесет, но не бросит...

Она посоветовалась с Родионом, тот в сторонке наблюдал за противником. Друзья залегли врозь, - надо создать впечатление, что их не так уж мало. Враг, видимо, решил продержать партизан в осаде всю ночь, а утром взять. Медлить опасно. Противник убедился, что партизан горстка, к тому же они без боеприпасов. Все дороги на село и к лесу немцы перехватили. Остался единственный выход - на болота и залитый водой луг, туда едва ли кто сунется в эту распутицу на погибель.

В трудную минуту важно не терять головы. Родион обдумывает, как вынести из опасной зоны Марка.

- Уложим на плащ-палатку и понесем... Канавой пойдем.

- А дальше что? Кругом болото да вода.

Текля строит необычайные планы:

- Возьмем в селе коня...

- У них охрана на каждом шагу, попадем прямо к ним в пасть.

Они не видели выхода из беды. Ничего другого Родиону не приходило в голову.

- Возьмем на плащ-палатку и понесем вдвоем...

- А если немцы кинутся?

- До утра не кинутся...