Л а п т е в. Вот спасибо! (Сел на диван, зевнул до слёз, отирает слёзы, осматривается.)

К с е н и я (идёт, ворчит). Бегают, как черти от ладана...

Л а п т е в. Здравствуйте...

К с е н и я. Ой! Ох, что ты тут сидишь?

Л а п т е в. А надо - ходить?

К с е н и я. То - нигде нет его, то вдруг придёт! Как в прятки играешь. Отец-то крёстный - болеет, а тебе хоть бы что...

Л а п т е в. Заболеть надо мне, что ли?

К с е н и я. Все вы с ума сошли, да и других сводите. Понять нельзя ничего! Вон, слышь, царя хотят в клетку посадить, как Емельку Пугачёва. Врут, что ли, грамотей?

Л а п т е в. Всё возможно, всё!

Г л а ф и р а. Аксинья Яковлевна, на минутку.

К с е н и я. Ну, что ещё? Покоя нет... о, господи... (Ушла.)

Ш у р а (вбегает). Здравствуй!

Л а п т е в. Шурочка, в Москву еду, а денег нету - выручай!

Ш у р а. У меня тридцать рублей...

Л а п т е в. Пятьдесят бы, а?

Ш у р а. Достану.

Л а п т е в. Вечером, к поезду? Можно?

Ш у р а. Да. Слушай: революция будет?

Л а п т е в. Да она же началась! Ты - что, газет не читаешь?

Ш у р а. Я - не понимаю газет.

Л а п т е в. Спроси Тятина.

Ш у р а. Яков, скажи честно: что такое Тятин?

Л а п т е в. Вот те раз! Ты же почти полгода ежедневно видишь его.

Ш у р а. Он честный?

Л а п т е в. Да... ничего, честный.

Ш у р а. Почему ты говоришь нерешительно?

Л а п т е в. Мямля он. Мутноватый такой. Обижен, что ли.

Ш у р а. Кем?

Л а п т е в. Из университета вышибли со второго курса. Работает у брата, письмоводителем, а брат...

Ш у р а. Звонцов - жулик?

Л а п т е в. Либерал, кадет, а они вообще жуликоваты. Деньги ты Глафире передай, она доставит.

Ш у р а. Глафира и Тятин помогают тебе?

Л а п т е в. В чём?

Ш у р а. Не финти, Яшка! Ты понимаешь. Я тоже хочу помогать, слышишь?

Л а п т е в (удивлён). Что это ты, девушка, как будто только сегодня проснулась?

Ш у р а (гневно). Не смей издеваться надо мной! Ты - дурак!

Л а п т е в. Возможно, что и дурак, но всё-таки я хотел бы понять...

Ш у р а. Варвара идёт!

Л а п т е в. Ну, я её не желаю видеть.

Ш у р а. Идём... Скорей.

Л а п т е в (обняв её за плечи). В самом деле - что с тобой?

(Ушли, затворив за собой дверь.)

В а р в а р а (слышит, как щёлкнул замок двери, подошла к ней, повертела ручку). Это ты, Глафира? (Пауза.) Там есть кто-нибудь? Таинственно... (Быстро уходит.)

(Шура тащит за руку Доната.)

Д о н а т. Ну, куда ты меня, Шурок...

Ш у р а. Стой! Говори: отца в городе уважают?

Д о н а т. Богатого везде уважают. Озоруешь ты всё...

Ш у р а. Уважают или боятся?

Д о н а т. Не боялись бы, так не уважали.

Ш у р а. А - любят за что?

Д о н а т. Любят? Не знаю.

Ш у р а. А - знаешь, что любят?

Д о н а т. Его? Как сказать? Извозчики - как будто любят, он с ними не торгуется, сколько спросят, столько и даёт. А извозчик, он, конечно, другому скажет, ну и...

Ш у р а (притопнув ногой). Ты смеёшься?

Д о н а т. Зачем? Я правду объясняю.

Ш у р а. Ты стал злой. Ты совсем другой стал!

Д о н а т. Ну, где уж мне другим быть! Опоздал я.

Ш у р а. Ты хвалил мне отца.

Д о н а т. Я его и не хаю. У всякой рыбы своя чешуя.

Ш у р а. Все вы - врёте.

Д о н а т (понурясь, вздыхая). Ты - не сердись, сердцем ничего не докажешь.

Ш у р а. Уходи! Слушай, Глафира... Ну, кто-то лезет... (Спряталась в драпировку.)

(Входит Алексей Достигаев, щёголь, в галифе, шведской куртке, весь в ремнях и карманах.)

А л е к с е й. Вы всё хорошеете, Глаша.

Г л а ф и р а (угрюмо). Приятно слышать.

А л е к с е й. А мне - неприятно. (Встал на дороге Глафиры.) Не нравится мне хорошее, если оно не моё.

Г л а ф и р а. Пропустите, пожалуйста.

А л е к с е й. Сделайте одолжение. (Позевнув, смотрит на часы.)

(Входит Антонина, несколько позднее - Тятин.

Ш у р а. Ты, кажется, и за горничными ухаживаешь?

А н т о н и н а. Ему - всё равно, хоть за рыбами.

А л е к с е й. Горничные, если их раздеть, ни в чём не уступают барыням.

А н т о н и н а. Слышишь? Он теперь всегда говорит такое, точно не на фронте жил, а в кабаке...

Ш у р а. Да, раньше он был такой же ленивый, но не такой храбрый на словах.

А л е к с е й. Я - и на деле.

А н т о н и н а. Ах, как врёт! Он - трус, трус! Страшно боится, что его соблазнит мачеха.

А л е к с е й. Что ты сочиняешь? Дурочка!

А н т о н и н а. И отвратительно жадный. Ты знаешь, я ему плачу рубль двадцать копеек за тот день, когда он не скажет мне какой-нибудь гадости. Он - берёт!

А л е к с е й. Тятин! Вам нравится Антонина?

Т я т и н. Да. Очень.

Ш у р а. А - я?

Т я т и н. Говоря правду...

Ш у р а. Ну да, конечно, правду!

Т я т и н. Вы - не очень.

Ш у р а. Вот как? Это правда?

Т я т и н. Да.

А н т о н и н а. Не верь, он сказал, как эхо.

А л е к с е й. Вы бы, Тятин, женились на Антонине. Мне она надоела.

А н т о н и н а. Какой болван! Уйди! Ты похож на беременную прачку.

А л е к с е й (обняв её за талию). Ох, какая аристократка! Не гризе па ле семиачки, се моветон (это дурной тон (франц.) - Ред.)

А н т о н и н а. Оставь меня!

А л е к с е й. С удовольствием! (Танцует с ней.)

Ш у р а. Может быть, я совсем не нравлюсь вам, Тятин?

Т я т и н. А зачем вы хотите знать это?

Ш у р а. Надо. Интересно.

А л е к с е й. Ты что мямлишь? Она замуж за тебя напрашивается. Теперь все девицы торопятся быть вдовами героев. Ибо - паёк, ореол и пенсия.

А н т о н и н а. Он уверен, что это остроумно!

А л е к с е й. Пойду по своей стезе. Тонька, проводи меня до прихожей.

А н т о н и н а. Не хочу!

А л е к с е й. Мне нужно. Серьёзно, идём!

А н т о н и н а. Наверное, какая-нибудь глупость.

Ш у р а. Тятин, вы - правдивый человек?

Т я т и н. Нет.

Ш у р а. Почему?

Т я т и н. Невыгодно.

Ш у р а. Если вы так говорите, - значит, вы правдивый. Ну, теперь скажите сразу: вам советуют свататься ко мне?

Т я т и н (закуривая, не сразу). Советуют.

Ш у р а. А вы понимаете, что это плохой совет?

Т я т и н. Понимаю.

Ш у р а. Да, вы... Вот не ожидала! Я думала, вы...

Т я т и н. Скверно думали, должно быть?

Ш у р а. Нет, вы... замечательный! А может быть, вы - хитрый, да? Вы играете на правду? Чтобы околпачить меня?

Т я т и н. Это мне - не по силам. Вы - умная, злая, озорная, совсем как ваш отец; по совести говоря - я вас боюсь. И рыжая вы, как Егор Васильевич. Вроде пожарного факела.

Ш у р а. Тятин, вы - молодец! Или - страшная хитрюга...

Т я т и н. И лицо у вас - необыкновенное...

Ш у р а. Это - о лице - для смягчения удара? Нет, вы хитрый!

Т я т и н. Думайте как хотите. По-моему, вы обязательно сделаете что-нибудь... преступное! А я привык жить кверху лапками - знаете, как виноватые кутята...

Ш у р а. В чём виноватые?

Т я т и н. Не знаю. В том, что кутята, и - зубов нет, укусить не могут.

А н т о н и н а (входит). Дурак Алёшка страшно больно дёрнул меня за ухо. И деньги отобрал, как жулик! Знаешь, он сопьётся, это - наверное! Мы с ним такие никчемушные, купеческие дети. Тебе - смешно?

Ш у р а. Тоня, - забудь всё плохое, что я тебе говорила о нём!

А н т о н и н а. О Тятине? А - что ты говорила? Я не помню.

Ш у р а. Ну, что он свататься хочет ко мне.

А н т о н и н а. Почему это плохо?

Ш у р а. Из-за денег.

А н т о н и н а. Ах, да! Ну, это - свинство, Тятин!

Ш у р а. Жаль, не слышала ты, как он отвечал на мои вопросные слова.

А н т о н и н а. Варумные слова (warum (нем.) - почему? - Ред.). Помнишь "Варум" Шуберта?