- Да, трудно быть в союзе с элементами, коим не доверяешь, - задумчиво сказал Алимардан бек. - Когда осенью прошлого года они сорвали здесь мирную конференцию по Закавказью представителей стран Антанты, Турции и Ирана и начали военные действия в Грузии за Ворчало, а также террор в Карабахе и Гейча-Зангезурской зоне, я впервые по-настоящему заколебался насчет федерации. Но не отойду от главного моего принципа: "Каждая общность людей, обладающая правом на самостоятельное существование, должна и другим предоставить возможность воспользоваться этим правом". Возможно, я слишком полагаюсь на демократические принципы. Жизнь жестоко развеивает последние иллюзии.
- Но какие же интриганы! - воскликнул Гашим бек. - Победила Антанта, и они решили, что никакие переговоры с Турцией, Азербайджаном и Грузией им теперь не нужны - их аппетиты, мол, полностью удовлетворят союзники.
- Неслыханное по наглости поведение, - продолжал Топчибашев. Прочитайте-ка мне, Гашим бек, то место в разговоре, где Агаронян упомянул Тифлис...
- А... - улыбнулся секретарь, - я едва удержался от реплики, услышав подобное.
Он порылся в страницах записей и достал нужный листок: - Вот... Слушайте: "С грузинами невозможно... И все это главным образом из-за Тифлиса, на который будто мы, армяне, претендуем. А между тем у нас никаких претензий на Тифлис нет. Мы его оставляем грузинам; как бы Тифлис не сыграл для Грузии такую же печальную роль, как этот Константинополь для Турции... Я говорил и в Тифлисе: мы решили оставить Тифлис совсем, все армяне выселятся из него, тогда он обратится в грузинскую деревушку и погибнет!.. Поверьте, что так и будет..." - закончив чтение, Гашим бек рассмеялся: - Каков, а? Сколько спеси, презрения к народу-соседу... Прав был насчет них Чавчавадзе!
- А вам известен, Гашим бек, национальный состав Тифлиса? - неожиданно спросил Топчибашев. - Я имею такие данные на 1917 год: всего жителей 246910 человек. Из них грузин - всего 25%, а армян 33%... Как вам такая картина? Недаром Шаумян сильно переживал о национальном составе нашей столицы после бакинских погромов в марте 1918-го... Для них Баку был слишком мусульманским! И, тем не менее, сегодня в азербайджанском парламенте от Дашнакцутюна представлено семь человек! И такая позиция остается неизменной даже в разгар армянской агрессии в Зангезуре и Карабахе. Невозможно вообразить, чтобы в Эривани заседали в парламенте азербайджанцы! Мы первыми, и пока единственными, провозгласили - после защиты независимости республики - солидарность народов Азербайджана и всего Кавказа.
- Вы же знаете, чего нам не хватает... - Гашим бек опустил глаза.
- Знаю! - твердо сказал Топчибашев. - Еще Наполеон говорил: одна газета стоит полка! И в самом скором времени мы исправим это положение. Я согласен с председателем нашего парламента господином Агаевым. Мы как нация должны докричаться до ушей европейских народов. Приобрести друзей, влияние, силу... Обратить общественное мнение Запада в нашу сторону. До сих пор наш народ был известен узкому кругу тюркологов. Это жизнь в лоне империи насильственно делала нас отсталым второсортным народом. Лишала собственного исторического существования. Теперь же, когда мы обрели столь желанную независимость, армяне представляют Азербайджан в глазах мира синонимом дикой страны, обитатели которой якобы, кроме разбоев, никакого другого права не знают. Нам предстоит создать в Западной Европе очаги своей пропаганды. С одной стороны, чтобы разбивать ложь армян, а с другой - знакомить людей с нашей культурой. Азербайджан для Европы - terra incognita... Надеюсь, ненадолго...
Он замолчал. Потому что побоялся высказать вслух опасение, мучившее его с некоторых пор: "Такое положение можно было исправить за короткое время. Но вопрос: есть ли оно у них, это время?.." И мысленно же добавил: "Как будет угодно судьбе..."
Заканчивалась сырая и ветреная стамбульская зима. Уже давно сюда прибыли члены азербайджанской делегации на мирную конференцию, которая была в самом разгаре, а Франция все не давала им визы. Только из газет, которые к тому же приходили сюда с опозданием, можно было узнать, что вопрос об Азербайджане уже обсуждался в отсутствии его представителей, а президент Вильсон вообще был против допущения Азербайджана к работе конференции. Чему, конечно, немало способствовала лживая информация об "ужасах", якобы творящихся там, которую интенсивно распространял Агаронян.
В Министерстве иностранных дел Турции Алимардан беку дали посмотреть номер парижской "Журналь де Деба", где был напечатан меморандум армянской делегации на мирной конференции.
С чувством брезгливого отвращения Топчибашев прочел, в частности, что "под руководством сторонников панисламизма или пантурамизма злые элементы поднимают голову и возобновляют деятельность. Будучи бессильны против союзников, они с остервенением выступают против вечного козла отпущения, армянского народа, которому они не прощают его симпатии к державам "Согласия".
Разумеется, именно здесь крылась причина, почему им не давала визы Франция: ведь азербайджанцы - враги Европы, "злые элементы..." Армяне распространили свои интриги и на поле дипломатии, пугая державы "Согласия" якобы неизбежной новой войной в Закавказье. Они писали далее, что, "составляя три миллиона, азербайджанцы представляют ужасную силу и в данное время имеют в колоссальных размерах оружие, которое досталось им, отчасти, от турецкой армии и, отчасти, оставлено русскими войсковыми частями. Если не будет положен конец вооружению и военной организации татарских полчищ, утверждали далее авторы меморандума, - то они на Кавказе вызовут новую катастрофу. Армянский народ погибнет, а от этого дело союзников потерпит фиаско..."
Чудовищная ложь, угрозы, шантаж, заискивание (они называли Антанту своим "великим союзником"), напыщенное самомнение (они именовали свою армию - "элементом, могущим воспрепятствовать восстановлению варварства") вот, что представлял из себя этот текст.
От бессильного гнева у Топчибашева сжималось сердце... Выходило, чем чудовищнее клевета, тем большее доверие она вызывала. А вопль о "поголовном истреблении армянского народа" был тем неоднократно пережеванным гарниром, без которого не обходилось ни одно армянское блюдо.
Стараниями подкупленных журналистов западной прессы и своих агентов влияния армяне, кажется, уже прочно ассоциировались в сознании европейцев как союзники, "пострадавшие в войне за общее дело".
Топчибашев задыхался в Стамбуле. Все мысли его были устремлены в Париж, где оказалось некому дать по рукам зарвавшимся клеветникам. Ведь армяне наверняка бы поджали хвост, если бы ему удалось выйти на трибуну с материалами независимой Чрезвычайной следственной комиссии по расследованию всех насилий, произведенных армянскими националистами над мусульманами в пределах Закавказья. Неужели Европа не понимает, какую угрозу несет миру национализм, возведенный в ранг особой исключительности одной нации? Эта зараза способна роковым образом подорвать все устои демократии и гуманизма...
Топчибашев шел по набережной в направлении моста Ени-Керпю. Пестрая восточная толпа амбалов, носильщиков, торговцев, нищих окружала его. Теплые дни оживили городские улицы, усыпали Босфор юркими лодками, и даже резкие крики чаек звучали после затяжной зимы обещанием радости.
Пробужденный весною Стамбул сейчас как никогда оправдывал свое название - Дар-Саадед - Дом счастья... Что бы там ни болтал армянин, Топчибашев вспомнил слова Агароняна о Стамбуле, - возрождение придет и на эту землю, ложь развеется, а правда останется...
Взгляд его уловил странную неподвижную точку в мельтешащей веселой толпе. Люди обтекали замершую одинокую фигуру мужчины в сером, сидящего на каких-то ящиках и устремленного лицом к морю. Если бы ветер не трепал его русые волосы, человек казался бы высеченным из камня... Подойдя ближе, Алимардан бек различил, что на его плечи накинута офицерская шинель русской армии, но без погон. Сегодня в Стамбуле никого было не удивить этим: десятки тысяч бывших белогвардейцев и гражданских лиц, эмигрантов из России, потерявших там родных и близких, свое имущество, бежали в Турцию от большевиков, приплывали на утлых суденышках из Батума, Одессы и Крыма. Большинство из них нищенствовало здесь, продавало последнее, любыми путями старалось добраться до Европы... Многие умирали, спивались, кончали жизнь самоубийством.