Окончательный же приговор огненным шарам таков: наблюдавшийся в ранние вечерние часы 7 января 1948 года в удаленных друг от друга точках объект был планетой Венерой.

Профессионалы контрольных вышек двенадцати авиабаз очень удивились бы, а пожалуй, и возмутились, узнай, что в один и тот же вечер они, словно сговорившись, светившую вполсилы Венеру приняли за огненный шар, летевший со скоростью в двести пятьдесят миль в час. Между тем аналитик, разделавшись с шарами, приступает к разбору происшествия над авиабазой Годман.

«Опять же вполне вероятно, что наблюдавшийся объект был планетой Венерой, хотя в данном случае доказательства и не столь очевидны, как в последующих наблюдениях того дня… Уместен вопрос: возможно ли было вообще разглядеть Венеру в светлые часы дня? Тут одно можно сказать: ничего невероятного в том нет. Хорошо известно, что Венеру в пору наибольшей яркости можно увидеть и днем, если знать в точности ее местонахождение, однако 7 января 1948 года она светила лишь вполовину своей яркости. Все же при исключительно благоприятных атмосферных условиях, заслонив глаза от прямых лучей солнца, Венера может быть увидена как чрезвычайно малая, но ярко светящаяся точка».

Сколько изощренной казуистики, невероятных допущений. Все же аналитик понимает – неподвижной светящейся точкой не объяснить полета огромного объекта диаметром в 250—300 футов, который наблюдали жители городков и военные. И выдвигается предположение: в дневном наблюдении речь должна идти о нескольких объектах. Сначала в небе маячит зонд или иной летательный аппарат, за ним наблюдают с авиабазы Годман. К тому времени, когда появляется капитан Мантелл, объект канул за горизонт, и начинается преследование Венеры.

«С высоты, на которую поднялся пилот, Венеру заметить значительно легче, чем с земли, и, вполне возможно, Мантелл ее не увидел, пока не достиг значительной высоты…»

Чтобы выстроить подобную версию, аналитику пришлось закрыть глаза на многие факты. Так, неизвестный объект вовсе не ушел за горизонт, когда на сцене появился Мантелл, а был видим с вышки до 15.50, иначе говоря, более получаса после третьего сеанса радиосвязи. И уж, конечно, пришлось не считаться со словами Мантелла «Объект, похоже, металлический… огромных размеров» и сообщением авиабазы Сент-Луис о том, что объект прошел прямо над ними, а не маячил где-то на горизонте.

Тем не менее аналитик стоял на своем: во всем виновата Венера. И даже посоветовал сделать этот случай достоянием гласности среди летного состава, дабы исключить в будущем подобные инциденты, чем ВВС не преминули воспользоваться.

Пора назвать автора аналитического разбора: Джозеф Аллен Хайнек, один из самых известных в мире уфологов.

С первых дней нашествия летающих тарелок ВВС понадобился научный консультант, астрофизик, чтобы из множества наблюдений отсеивать то, что возможно было списать за счет звезд, планет, болидов, метеоров, комет, «ложных солнц», шаровых молний, северного сияния – словом, всей светящейся, пульсирующей и движущейся космической наличности. Выбор АТИСа пал на сравнительно молодого – тогда ему не было сорока – ученого, доктора-астрофизика, профессора ближайшего от авиабазы Райт-Паттерсон университета Огайо, директора Макмиллановской обсерватории. Кандидатура доктора Хайнека по всем статьям ВВС подходила. А Хайнеку эта должность?

Для ученого тогда, как, впрочем, и сейчас, иметь какое-то, пусть даже легкое, касательство к летающим тарелкам почиталось предосудительным. В академических кругах отношение к ним было однозначно: галиматья и бред. И коллеги Хайнека искренне удивились, когда он принял предложение ВВС (Как утверждает Дональд Кихо, тогда же контракт с ВВС подписал еще один известный ученый. Но его имя так и осталось тайной, скорее всего, по просьбе ученого). Излишне говорить, что и доктор Хайнек поднявшуюся шумиху вокруг летающих тарелок считал верхом невежества и недоумия. И заранее предвкушал, как он, наездами появляясь на авиабазе Райт-Паттерсон, станет шутя объяснять случаи людского заблуждения или явного обмана. Как заметил Хайнек, он дал себя вовлечь в это дело из чисто спортивного интереса. Помимо всего прочего, необременительная должность приносила три тысячи долларов ежегодно.

В феврале 1948 года Хайнек приступил к своим обязанностям. С первых шагов летающие диски загадали такие загадки, что апломб ученого был поколеблен, хотя еще долго он оставался самонадеянным профессором астрономии, полагавшим, что все уфологические кроссворды решаются предельно просто. Позже Хайнек каялся в своих ошибках. Вот одна из ранних.

13 августа 1947 года три человека вблизи Туин-Фолс, штат Айдахо, в каньоне Снейк-Ривер наблюдали за полетом объекта, похожего на перевернутую тарелку. Летел объект низко, и макушки деревьев шелестели, колыхались, тянулись вверх, будто их засасывала мощная воздушная струя. Конечно, можно было усомниться в показаниях троих свидетелей, но имелся еще четвертый независимый наблюдатель, видевший точно такой объект в двадцати милях от указанного места.

В объяснение случившегося Хайнек выдвинул предположение: «Быстродвижущийся атмосферный вихрь». Звучало убедительно, солидно, объяснение без колебаний было принято, и ВВС смогли закрыть еще одно дело о тарелках. Но для самого Хайнека при его научной добросовестности этот случай, как и многие подобные, стал причиной угрызений совести. Пришлось себе признаться, что он прежде никогда не слышал о таких атмосферных вихрях.

Нечто, пролетевшее над макушками деревьев, строго говоря, не по специальности Хайнека, а вот светящийся в небе объект, за которым погнался Мантелл, определенно был по его части. При каждом удобном случае Хайнек напоминал, что он приглашен не консультантом по НЛО, а консультантом по астрономии. Образно говоря, он был звездочетом: свою первейшую обязанность видел в том, чтобы списать за счет звезд и планет как можно больше наблюдений. Что и попытался сделать в случае с Мантеллом.

Несколько лет спустя инцидент наряду с другими классическими случаями подвергся пересмотру. Доктор Хайнек честно признает ошибочность своего заключения и принесет извинения коллегам по проекту. Но справедливости ради отметим, что в заключении Хайнека промелькнула догадка: объяснение случившемуся, возможно, следует искать в запускаемых американскими ВМС высотными зондами для изучения космического излучения. Так что и последующая версия происшествия с Мантеллом, можно считать, была выдвинута с подачи Хайнека.

Начинал он с неприятия идеи НЛО в какой бы то ни было форме, затем пришел к мысли, столь же осторожной, сколь парадоксальной: хотя НЛО время от времени проявляют определенные физические свойства (поломанные ветви деревьев, круги и вмятины на месте посадок), это вовсе не означает, что объекты реально существуют, более того, мы даже не знаем, появляются ли на сетчатке глаза наблюдателя отбрасываемые ими изображения. А потому единственно, что существует реально, – это сообщения о наблюдениях НЛО. И надо изучать эти сообщения, сколь бы странными они ни казались, ибо в них, скорее всего, заключена разгадка феномена.

Но это, пожалуй, другая крайность. Когда бесстрастный радар на своем экране отмечает НЛО и тем более бесстрастная фотокамера фиксирует этот сигнал в той части экрана, а следовательно, в той части неба, где его засек глаз наблюдателя (а такие случаи двойного видения – бортового радара и пилота – нередки), можно ли сомневаться, что на сетчатке глаза появляется изображение НЛО?

Как никто из ученых Хайнек владел достоверной информацией об НЛО и потому раньше других осознал тот психический шок, что охватывает человека при близких контактах с НЛО. Как никто другой Хайнек знал и о нелегких испытаниях, выпадающих на долю почти каждого, кто решится рассказать о подобной встрече. И потому не так уж странно было слышать из уст поседевшего на изучении НЛО астрофизика, что, доведись ему увидеть объект с экипажем, он бы никому в том не признался, если б не имел при сем достойных уважения соочевидцев.